Я выжидал долго, а потом заставил его зевнуть в тот момент, когда другой такой же остолоп чуть задержался на повороте. На это только моих силенок теперь и доставало — заставлять нашу общую тушку зевать иногда. Но этого хватило: издалека в своей темнице я услышал удар, скрежет металла, шум. На одно блаженное мгновение мы вместе с ним взлетели над этим дурацким телом. Мы даже совершили переход на Ту Сторону — так, как это делают все приличные умершие души, на мгновение передо мной опять был мой враг, но в следующую секунду его затащило назад. Ре-а-ни-ма-ция. Ненавижу ваших врачей! Я не пошел с ним. Он звал, тянул меня, но в том мире его сила против моей была ничто… впрочем, как и всегда раньше. Враг вернулся, а я остался под Черным Солнцем. Надеялся прожить без тела… любое существование казалось теперь лучше, чем двойная темница — слабая плоть и недра его тупой башки.

Я приноровился жить как изгнанный дух. Черное Солнце более милостиво, оно не сжигает все, что ему неугодно, оно дает возможность приспособиться. Вот я и способился как мог. Постепенно нашел себе пристанище, способ прокормиться, даже сторонников… Они теперь ждут меня. Ждут, когда я вернусь в собственном, настоящем теле, которое принадлежит мне по праву рождения. И на Той Стороне буду главным я, а его, раз уж не отделаться, так и быть, запихну в ту же самую темницу. Так выйдет даже лучше! Прекрасный конец для нашей битвы! А мою плоть я там сделаю такой, как надо, она послужит мне еще… Там есть кудесники… — рассказчик прервался и оценивающе посмотрел на живую воду, как будто прикидывал, не сможет ли забрать пару литров с собой.

— Мне нужно было для моего плана только одно: молодая и неопытная Яга, которая сможет помочь… Да, это ты, — осклабился он радостно. — Что, не ожидала? Думала, ты такая умная, заманила меня в ловушку! Да ты даже не помнишь, какой сегодня день. — Он вскочил и начал ходить по своей клетке — по два шага туда и обратно — между столом и телом, которое, как я теперь поняла, и было ставкой в этой нашей неравной партии.

— Вы даже не догадались, — продолжил он наконец страшную исповедь, — что этот тупица пришел к вам не случайно. Сначала к скамейке, а потом сюда. После возвращения я нашел его слабым и смог управлять немного. Спросите, зачем мы здесь? Терпение, скоро узнаете. Я предвидел, что вы захотите поговорить со мной, — Двудушник обращался уже не только ко мне, но и к Ваське, который, запрыгнув на стол, давно сидел рядом. В желтых котиных глазах не отражалось ничего. — А теперь я собираюсь на Ту Сторону. Вместе с этим, — чудовище равнодушно ткнуло Яна Борисовича носком кроссовка в бок. — И ты, милая, нас туда сейчас пропустишь.

— Почему? — разлепила я губы.

— Все очень просто, — пояснил тот. — Ты сделаешь это по праву должницы.

— Какой должницы? — Я искренне пыталась понять его злобный план. — Я же не твоя…

— Ты не моя должница, это верно. Зато вот его! — мерзкая тварь указывала на маленькую бородатую фигурку, съежившуюся у двери. — Подойди же, Шип! Ты здесь полноценный участник разговора. Скажи то, что хочешь сказать!

Банник подошел ближе и, не поднимая глаз, тихо пробормотал:

— Ты моя должница, Яга. Сама тако сказывала.

— Шип! — я не знала, какой ответ дать моему помощнику, думала, что преданному… предавшему.

— В обчем, я хочу в счет долга, чёбы ты перевела энтих, то есть яго и Борисыча, на Тую Сторону. Корми их ядой с Тогойного Свету.

Я впервые почувствовала, будто меня насадили на кол необходимости. Высказанное желание мигом возродило память о той прошлой услуге. Тогда я была Шипу так благодарна, что хотела отдать все на свете. Вспомнилось вдруг: Василий — маленький, как нахохлившийся воробей, у колодца туманным утром, а потом — большой и сильный, взрослеющий на глазах. Вспомнила ту дикую радость, когда я вдруг осознала, что он — мой ровесник. Не кот, и не мужик за сорок с сединой на висках, и не вредный мальчишка. В те несколько минут я действительно готова была баннику весь мир подать на блюде… но теперь он потребовал то единственное, чего я не хотела ему отдавать, — жизнь пожилого человека, как кукла валяющегося у ног своей второй злобной сущности.

Только я хотела ответить «Нет», как поняла, что губы мои не смогут это выдавить. Как бабочка, наколотая на булавку, я, сколько бы ни трепыхалась, не могла переломить эту силу. Я была должницей.

Откуда-то в руках оказалась корзинка с остатками полусушеных яблок — угощением Древа. Руки мои сами вынули один плод и покатили его по столу в сторону Двоедушника. Тот поймал его, хохотнул и принялся жадно грызть. Однако через мгновение я с ужасом заметила, что у него ничего не выходит. Сморщенные бочка оставались целыми, хотя крепкие желтоватые зубы вроде бы впивались в них. Похоже, он все-таки был только отражением и без тела ничего путного сделать не мог. Вскоре Двоедушник и сам это понял и аккуратно положил яблоко рядом.

— И чего теперь? — спросила я.

— А теперь, моя красавица, ты выполнишь то, что от тебя потребовали. Я сейчас вернусь в свою темницу, и этот слизняк очнется. Накормишь его и переправишь на Ту Сторону. Ясно?

— Ясно, — ответила я.

Не то, чтобы мне не хотелось орать и спорить или до бешенства кусать его. Просто все это не имело смысла. У меня сейчас была только одна дорога, и мой поезд живенько катил по ней под горочку, все набирая ход. Мне даже на секунду стало любопытно, как это Двоедушник будет объединяться со своим телом. Как он выходил-то я проморгала. Оказалось, не так уж интересно. Погрозив мне пальцем, существо просто наклонилось над телом и прижалось лбом к своему второму Я. Тут же вторая фигура просто исчезла, поглощенная настоящим человеческим телом.

Ян Борисович открыл глаза и несколько минут моргал, пытаясь понять, что происходит. Затем он сел на полу и начал шарить вокруг руками. Огромная жалость к пожилому преподавателю захлестнула меня. Однако мой поезд все постукивал колесами, не давая даже шанса изменить ход. Поэтому в ответ на вопрос «Что со мной?» я катнула ему по полу плод с Темной Стороны и проговорила:

— Съешьте это!

Он послушно взял сушеную темную фруктину, кажется, плохо соображая, откусил изрядный кусок и начал жевать.

Я с тоской подумала, что сейчас выпущу его из ловушки и прикажу убегать отсюда куда подальше, да только от себя-то он не убежит, да и поезд мой все набирал скорость, не позволяя сворачивать с рельсов.

А может, наоборот, — перевести его на Ту Сторону, но оставить в ловушке? Обещание выполню, а Борисыча тут же назад верну. Это был выход! Я начала судорожно искать палку, но тут действительность повернула все по-своему.

С Темной Стороны раздался такой громкий стук, что бедный профессор испуганно заозирался по сторонам. Хор нежных и страшных голосов произносил формулу поворота. На секунду я опять почувствовала себя маленькой. Я на новогоднем утреннике в садике — нарядная маленькая принцесса — широко открыла глаза и смотрю на картонную избушку, которую воспитатели во время сон-часа раскрашивали гуашью. Куски грязно-серой марли на ней — настоящая страшная паутина, а внутри таится древний ужас. Такой, что можно плакать до вечера, если только его увидишь. Дед Мороз с лицом нашей нянечки и с огромной грудью, выпирающей сквозь красную шубу, смело подходит к избушке, стучит и говорит…

— Избушка-избушка, повернись к лесу задом, к нам передом! Й-а-а-а! — заорали с Той Стороны дикие голоса, и я почувствовала, как мир вокруг начал вращаться и разваливаться на куски. Бедный преподаватель, к счастью, все еще сидел на полу — хорошо хоть, не упадет и не расшибется. Он во все глаза смотрел на меня. Наверное, это очень страшно, когда кто-то в мгновение превращается в старуху. Рядом выросла высокая фигура — это Васька обратился в человека. Ну, хоть что-то хорошее! Он орал мне прямо в ухо. Странные слова, но надо его понять.

— Семик! Русальная неделя! Это же сегодня! — твердил помощник как заведенный.

Дверь, полусломанная в прошлый раз, рухнула под напором извне. Через клубы трухи и пыли я увидела Черное Солнце. Оно светило так яростно, будто хотело наконец пробраться в эту избушку, куда его не пускали никогда. На пороге толкались тени, загораживающие лучи. Снежно-белые рубахи, блестящие волосы, нежная кожа — русалки! Но какие красивые!

Они толпой ворвались в домик и начали кричать:

— Накорми нас, напои, Яга. Мы на Ту Сторону идем, наше время пришло!

Не дожидаясь от меня угощения, гости сами начали рыться по казанкам у печки и скоро нашли корзину с яблоками. Каждая старалась схватить заветный плод, откусить его первой. Некоторые дрались и отбирали друг у друга тугие блестящие дары Светлого Мира.

Я тупо смотрела на них, ничего не понимая. Выгонять их Василий даже не пытался. Он опять кричал мне что-то:

— Надо их пропустить, сегодня их день. Ты должна сказать… гости…

Я поняла его, хоть конец фразы и потонул в общем оре.

Они имеют сегодня свое право. Надо их накормить. Я поднялась на ноги и тихо пробормотала:

— Угощаетесь, гости дорогие.

Русалки захохотали в ответ — услышали, значит, и начали с утроенной силой глотать куски плодов.