* * *

Мерлин спустился во двор Западной четверти как раз в полдень, когда двор был полон народу, и велел всем студентам живо исчезнуть с его горизонта, а всем преподавателям, напротив, — застыть на месте, как в игре в «Море волнуется — раз», потому что он сейчас соберется с мыслями и скажет речь.

— Как вы думаете, это надолго? — спрашивал Кервин Квирт. — А то мне немного сложно держать все эти пробирки.

У него в руках балансировала конструкция из позвякивающих пробирок, производившая впечатление живой.

— О-о, Кервин! — не отвечая на вопрос, вскричала Рианнон. — Кервин, вы знаете, какие цвета сейчас в моде?

— Увы, да, знаю, — с содроганием признал Кервин Квирт.

— Кервин, модный цвет для женской шемизетки а-ля Милан [milan (фр.) — коршун.]! — воскликнула Рианнон. — Я должна прилично выглядеть на конгрессе по фразеологии и идиоматике хищных птиц. Опишите мне этот цвет, скорее, мне еще всю ночь шить.

Кервин Квирт ненадолго задумался.

— Йод когда-нибудь возгоняли? — спросил он.

— Я никогда в жизни ничего не возгоняла, — с нетерпением сказала Рианнон.

— Просто этот цвет ближе всего по оттенку к йодным парам, — пояснил Кервин Квирт. — А-а… э-э… какое значение имеет мода… то есть почему вы думаете, что остальные будут так уж строго держаться моды?

— У остальных — оперение, — отрезала Рианнон.

В это время Мерлин собрался с мыслями и устроил всем страшный разнос.

— Что ж, я хотел только сказать, — начал он не терпящим возражений тоном, подхватывая в воздухе несколько пробирок, падающих с пирамиды в руках Кервина Квирта, — чтобы вы продолжали занятия как ни в чем не бывало, коллеги. Так, как будто ничего не случилось. Делайте вид, что все в полном порядке. Студенты не должны, просто не должны ничего заметить.

— Что заметить? — спросил Финтан.

— Ах, вы еще не поняли? — заголосил Мерлин, как будто только и ждал этого вопроса. — Вы ничего не унюхали? Да мы провалили с треском все дело моей жизни! Теперь Министерство нас на одну ладонь положит, а другой прихлопнет. Теперь ждите только закрытия школы, коллеги. Оно не замедлит, — заверил Мерлин, ловя еще одну пробирку. — Вы видели, какое выражение лица было у этого Зануцкого? Вы думаете, оно таким и останется? Как бы не так! Приехав в Министерство, он мигом скумекает, что к чему! И напишет бумагу… — тут Мерлин призадумался. — И бумага эта пойдет по инстанциям, — осторожно прибавил он, и его лицо просветлело.

— А впрочем, мы можем ничего не опасаться, — махнул он вдруг рукой. — Вы представляете себе, сколько времени документ движется по инстанциям, коллеги? А я вот представляю. Помните, мы просили городские власти заменить ржавый водосточный желоб над входом снаружи, — ну, тот, что заканчивается горгульей? Помните, сколько времени та бумага шла от нас в городской совет? Ха-ха! Три горгульи сменилось на этом посту! Да, нас голыми руками не возьмешь. Лет через десять поинтересуемся, как там у этой бумаги дела. Не погрызли ли ее мыши, — хихикнул он и, величественно взмахнув рукавом, распустил собрание. И сунул обратно Кервину Квирту скопившиеся у него пробирки.

* * *

В начале февраля всех решительно поразила эпидемия игры в три эпохи: загадывается понятие, показывается в виде трех театрализованных сценок, относящихся к трем разным временам, и желающим предлагается угадать, что это было. Игра эта, впрочем, процветала в школе и раньше, и не только не была запрещена педсоветом, но говорили даже, что Гвин-ап-Нудд изобретателю этой игры на старших курсах проставил зачет по этнографии, ни о чем не спрашивая.

Одна группа загадала что-то и теперь показывала, вторая пыталась угадать.

— Племена Великих равнин, начало XIX века.

Крейри вышла, откинув полог из шкур, и остановилась у порога. Мальчики выстроились в очередь на почтительном расстоянии. Дилан подошел, накинул на голову себе и Крейри покрывало и беседовал с ней под покрывалом минут пять. Потом его место занял Лливарх, тоже с покрывалом. Затем то же самое бодро проделал Клиддно. Если кто-нибудь особо задерживался возле Крейри, ему давали пинка.

— Южная Америка, Х век нашей эры.

Лливарх, довольно-таки вооруженный, долгое время лежал, затаившись, на горном склоне чуть пониже того места, где проходила тропа. Наконец по тропе пошла Энид с кувшином за водой. Лливарх начал бросать в нее из своего укрытия мелкие камешки, метя по ногам и явно стремясь привлечь к себе внимание. Энид на секунду задержалась, почесала одну ногу об другую и прошла мимо.

— Аббасидский халифат, средние века.

По пустынной улице, никуда особо не глядя, шел Дилан в арабской одежде, то есть закутанный с ног до головы, видны одни глаза. Когда он проходил мимо очередного дома, высоко вверху приоткрылось окошко, так что между глухими ставнями образовалась щелка шириной с мизинец. Дилан искоса бросил взгляд на это окошко и тут же, не останавливаясь, прошел мимо.

Посмотрев на все это, вторая группа начала обсуждение. По двору дефилировал Мерлин, косясь на интересную игру, и время от времени высказывал свои предположения, обычно не лезущие ни в какие ворота.

— Это все — какая-то воровская шайка, бандиты, — сказал Афарви. — Хотя разговоры под одеялом похожи на исповедь.

— Может, тайная политическая организация? — без малейшего запала предположил Эльвин. — Заговорщики?

— Да таких заговорщиков… — сплюнул Фингалл с презрением, — голыми руками можно брать.

— Бандформирование, — уверенно сказал Мерлин. — Хотя не исключено, что бордель.

— Швыряние камней из засады не похоже на исповедь, — робко заметила Гвенллиан. — Это гадание. Очередь к гадалке и… еще два гадания.

— Да! Любит — не любит, плюнет — недоплюнет!.. Я изнемогаю, слушая вас, — сказал Ллевелис. — Это же флирт! Способы флирта!

— Ну и флирт, — с достоинством повторил Мерлин. — Зачем так орать?

Услышав слово «флирт», первая группа играющих перестала покатываться со смеху и подталкивать друг друга локтями в бок и со вздохами передала Ллевелису пальму первенства. Роль пальмы первенства традиционно играл тот самый шарф Мерлина, который он дал Ллевелису с собой на Авалон и так и не получил обратно. Среди студентов ходил даже слушок, что Мерлин потому так крутится вокруг, что хочет как-нибудь заполучить назад свой шарф.

— Ну ничего, — воскликнул Эльвин. — Мы вас сейчас тоже подловим!

Афарви, сильно смущаясь, все же предложил в качестве понятия переизбрание кабинета министров.

— Назначение кабинета министров в Древнем Китае выглядело как запуск воздушных змеев, — горячо зашептал он. — Устраивался такой праздник, император садился на лужайке, и все сановники по очереди запускали воздушных змеев собственного изготовления. В змее ценилось изящество, фантазия и красота. Император назначал министров на должности сообразно проявленному вкусу.

— Афарви, я никогда не стану играть в эту игру, если ты будешь в команде противника, — от души сказала Гвенллиан.

Афарви отвесил четверть поклона. Фингалл подумал немного над этими словами и медленно засопел носом.

— Еще две эпохи, — торопил Ллевелис. — Ну, одну понятно: Европа, XVI век, — интриги, нежелательных соперников убирают с помощью яда. Из десяти человек на званом обеде девять выпили за процветание и неожиданно сыграли в ящик.

Эльвин выразительно захрипел и скончался, потом воспрял и предложил:

— И еще устроим безобразную драку. Выборы кабинета министров в Италии, ХХ век. Выглядит как простая драка с мордобоем.

— Победа наша, — сказал Ллевелис.

Все побежали тащить реквизит. Через двадцать минут первая команда действительно вынуждена была сдаться. Хотя Мерлин и твердил про последнюю сцену, что это борьба в парламенте, ему никто не поверил.

— Вы бы лучше задумали избрание короля, — посоветовал Мерлин, разобиженный тем, что здесь не считаются с его огромным политическим опытом. — Куда интереснее, чем какие-то министры.

— После того, как я вытащу меч из камня, — нарочито медленно и с явным подтекстом проговорил Ллевелис, — всем станет так скучно и неинтересно, что игра просто угаснет сама собой.

В этот момент его взгляд зацепился за Гвидиона — сосредоточенный на какой-то залитой химикатами тетради, он пробирался по нижней галерее в сторону Пиктской башни со связкой книг под мышкой.

— Ну сколько времени можно проводить за изучением обмена у овцы? — попытался приcтыдить его Ллевелис. — Ну хоть в день святого Валентина-то можно не торчать у Змейка?

— Мне очень интересно все, что мы делаем, — твердо сказал Гвидион. — И он только-только начал доверять мне серьезные процедуры…

— Ага!.. Один неверный шаг — и Змейк отправит тебя в Анды вакцинировать диких лам!

…Эту фразу по стечению обстоятельств услышал спускавшийся по лестнице Мак Кехт. Доктор много дней жил в некотором разладе с собой и искал знаки на небе и на земле. В последнее время Рианнон смотрела на него с величайшей внимательностью и интересом, но явно боялась подойти. Мак Кехт радовался и огорчался. Он чувствовал, что ложку он сделал не зря. Но отчего такая опаска была написана на прекрасном лице Рианнон? Быть может, она прочла что-либо о Туата Де Дананн? В истории его народа были скользкие моменты и не совсем приятные личности, в первую очередь он сам, рассуждал Мак Кехт; но Рианнон, несомненно, знала детали его биографии задолго до того, как пришла к нему; вряд ли это могло явиться для нее новостью; о нет.