Анна Котляревская
Порочный выстрел
Пролог
— Смотри мне в глаза, Мэри, — приказывает он.
Я медленно делаю это. Зрачки не слушаются, потому что слизистая глаза пересохла. Боль в теле сменилась онемением. А сердце так тихо бьется, что я больше не считаю его удары.
— Знаешь, какое главное правило? — улыбается Дьявол, прищуривая один глаз.
Молчу. Сдалась.
— Затаить дыхание, когда наводишь прицел, — дуло пистолета, направленное мне в грудь, следит и выжидает. — Но за годы охоты я нашел собственную тактику. Мое сердце, Мэри, перенимает сердечный ритм жертвы. И я никогда … Слышишь? Никогда не промахиваюсь.
И я слышу. На рваных от его укусов губах появляется спокойная улыбка. Я жду свой последний вздох. И я надеюсь, что мы разделим его на двоих. Надеюсь, что он сдохнет вместе со мной. Это единственное, чего я хочу…
— Я хочу, чтобы ты боролась, — рычит Марк, потому что знает, что и сам сдохнет. Знает, что его ждет. Знает, потому что сам привел нас к этой точке… — Моя сука должна бороться!
Он включает эту проклятую штуку, и вибрации разливаются лоном. Мое безжизненное тело ненавидит их. Пульсация внутри онемения раздражает. Ничего не получится. На этот раз уже не получится…
— Ты знаешь условие. Одна секунда — скорость твоей пули. Кончай и выживешь, — его больной от безумия голос срывается, когда он нажимает на курок. — Кончай, моя perra! Умоляю…
Глава 1
Когда город засыпает, просыпается… Мафия.
Месяцем ранее
Мэри
Я бы сказала, что одиночество — беззаботно. Оно ровное, спокойное, глубокое в своей драме. Одиночество атрофирует сердце, вычеркивает способность к эмоциям, обманчиво уверяет, что все будет хорошо. Одиночество никогда не причинит тебе горя. Но парадокс в том, что по своей природе, одиночество — это самое большое человеческое горе.
Моя жизнь сложилась не так радужно, как бы могла. У меня могла быть счастливая семья, преданный любимый, хорошая работа… Мда, в параллельной реальности же все возможно, верно? Но моя реальность оказалась… одинокой. И, определенным образом, я на это заслужила.
Своей настоящей семьи я не знаю. У меня не было ни папы, ни мамы. У меня не было ни документов, ни хоть каких-то ниточек, которые могли связать мою жизнь с правдой… Все, что я знаю — меня оставили на пороге у старой женщины. Кто бы мог подумать, что двадцать четыре года назад такое еще существовало. Неужели мои настоящие родители настолько пренебрежительно ко мне относились, что даже в детский дом не отнесли? Осознание этого всегда пробуждает во мне ощущение собственной никчемности…
Но судьба все же улыбнулась мне ненадолго, потому что эта женщина оказалась самым прекрасным человеком в моей жизни. Она удочерила меня. Для матери она была уже старовата, поэтому я звала ее — бабушкой. И хотя жили мы очень скромно, моё детство все же было хорошим. Беззаботным в правильном понимании. Я росла ребенком открытым, с большими амбициями и желаниями, потому что бабушка позволяла мне верить в лучшее. Детсад, школа, друзья… всего этого не было бы у меня, если бы эта женщина не оказалась такой благостной ко мне. Она назвала меня Марией. Но после переезда в Америку, я стала Мэри.
Да, я жила в Нью-Йорке. Совсем недолго. Влюбилась в парня и переехала из Украины в Америку вместе с ним. Его там ждала работа, меня — новая жизнь. Все друзья были рядом… и казалось, что у такой, как я… девушки без прошлого… не может быть такого шикарного будущего. И я не ошиблась. Не может. Жизнь, начавшаяся с помойки, где меня, наверное, и родили, там и закончится…
Его звали — Марк. И какими бы сильными ни были наши чувства, они не смогли справиться с ошибками. Моими ошибками. Возвращаясь в Украину после разрыва я постоянно упрекала себя… но, в конце концов, ставила себе один и тот же вопрос — неужели мы не любили? Я никогда не верила в сказочную любовь, но в ее силу — верила. Я видела своих друзей, которые смогли. Которые боролись до последнего, чтобы быть счастливыми. Боролись за свое. Потому любили. А мы даже не попробовали. Он не попробовал. Ведь столько раз прощала я…, но оказалась недостойной, чтобы простили меня…
Недостойная. Ничтожная. Со свалки.
В последние годы только такой я себя и вижу. Вернувшись в Украину моя жизнь изменилась. Сердце разрывалось долго. Слишком долго для одного сердца. Затем умерла бабушка и все стало еще хуже. Я осталась одна. В беззаботном одиночестве. Я осознала, что стала никем. Потому что только люди рядом всегда придавали моему существованию — значимости.
Кто такая Мэри, на самом деле? Это даже не моё настоящее имя… Я — никто.
Жить стало трудно. После школы я не успела получить образование, ведь уже в восемнадцать переехала в другую страну, да и денег на достойный университет у меня не было. Экзамены я сдала средне, потому бесплатное образование мне тоже не светило. Что оставалось? Работать… чтобы платить по счетам и просто как-то жить. Существовать в своем беззаботном одиночестве.
Сами понимаете ни на что лучше, чем работа официантки, я рассчитывать не могла. А может и могла… но все мои желания атрофировались и я опустилась на самое дно. Нет, я не стала пьяницей или наркоманкой. Я была обычным человеком. Но трудно встретить в наше время молодую девушку, которую абсолютно ничего не интересует. Ни парни, ни карьера… Никаких планов, никаких желаний… Постоянный день «сурка» с ранними подъемами и нетрезвыми клиентами по вечерам. Моя прекрасная сказка.
Такой моя жизнь должна было остаться навсегда, если бы «девушка-никто» в один миг не стала важнейшим игроком. К слову, в игре, в которую я играть не умею. В игре, в которую я могу только проиграть…
Голова болела во сне. Странно. Пыталась поднять веки, но они не слушались. Почему так трудно? Я заболела? Обреченный стон вырвался из меня, потому что до зарплаты еще несколько дней, кошелек пуст. Вместо стона вырвался болезненный хрип. Как от старого дивана. Что же со мной? Сон до конца не отпускает… я вижу бабушку и слышу ее последние слова:
«Любовь спасает»
Слова бьют меня хлыстом, я ненавижу их. Больше не верю в подобное и не хочу вспоминать последние секунды жизни дорогого человека. Это мне помогает разлепить ресницы, которые как будто засохли. Господи… морщусь от яркого солнца. Засыпала под шум октябрьского дождя, а проснулась… словно летом. Странно… опираюсь на кровать, пытаясь подняться. Вот это меня скосило, что за вирус такой… надо позвонить на работу и отпроситься. Как же это все не вовремя…
— Доброе утро, милая Мэри, — сухой до остроты голос разрывает моё сознание пополам.
Я вздрагиваю в панике, не понимая, кто ко мне обращается. Дергаюсь на кровати, усаживаясь. Морщу один глаз, оглядываясь. И вижу — его… самого страшного человека, о котором я только слышала. Комок в горле застревает, воздуха не хватает. Второй глаз тоже разлипается, я спешу схватить газовый баллончик в тумбочке, но когда тянусь… не нахожу тумбочки. Хмурюсь панически. Оглядываюсь вновь и понимаю, что я не в своей постели. Я не в своей квартире… Какого??!!! Боже…
— Прости за это, красавица, — мужчина среднего возраста стучит пальцем по шее и я инстинктивно хватаюсь за свою. Нахожу затвердевание, как будто бы мне сделали не один укол. — Пришлось немножко усыпить тебя, перелет был долгим, поэтому сейчас мозг может работать медленнее, — его голос спокойный, но кривоватая ухмылка выдает натуру владельца с потрохами.
— Где я?! Какой перелет? Вы похитили меня?? — хриплю я, и ползу как можно дальше от этого мерзавца.
Опять кручу головой, но ничего не узнаю. Стены голые, окна маленькие и разрисованные. Кровать огромная. Я бы не сказала, что это какой-то подвал, скорее замок… но, какого черта, это замок?!
Перевожу взгляд на того, кто не спешит ничего объяснять. Немного лишние кило, нога на ноге, черно-седая борода и убийственный взгляд. Даже не так, это взгляд, что убивал. Он наслаждается моей растерянностью. Я этого человека не знаю, но я о нем слышала… Хочется верить, что он просто похож на него. Нет, не так… хочется верить, что все это — сон…
— Скажем, я тебя одолжил, — облизался мужчина. — Ты на Кубе, сладкая, город Тринидад. И, наверное, тебе интересно, кто я такой?
Наслаждение, как яд, течет его устами. Он буквально пускает слюни на меня, а я начинаю молиться… Ему ничего не отвечаю, потому что страх охватывает меня. На Кубе??!
— Пабло Эскобар собственной персоной, девочка, — звучит как приговор.
Реальность рассыпалась на осколки. Почему? Как? Зачем? Этого не может быть…
Я знаю, кто такой этот Пабло. Имя не настоящее, только его прозвище в мафиозном мире. Три года назад мой бывший вляпался в наркобизнес. Мы уже не были вместе, но я узнала об этом потому что мою подругу похитили. Этот мерзавец долго играл с моим бывшим и моими друзьями… Последнее, что я знаю — он загремел в больницу и выжить не должен был…
— Думала, что ты сдох! — решилась сказать я. Он испортил жизнь моим друзьям… мне есть за что его ненавидеть.
— Значит, моя репутации и до Украины доползла? — хмыкнул Эскобар.
