Интересно, хоть одна хищница таким образом миллионера нашла? Однако вскоре в «Из рук в руки» появилась вкладка международных объявлений. Это показалось уже интересней. Вырезай купон, заполняй, высылай — и твой текст опубликуют в любой точке мира. Почему бы не кинуть в итальянскую газету клич — что красивая и хозяйственная русская девушка ищет себе супруга?

Богдана уже и текст составила — на итальянском.

Но прежде чем отправить, посоветовалась с бабушкой. Та насупилась:

— Ну, ответят тебе. А дальше что?

— Переписываться будем.

— А потом?

— В гости позову.

— К нам в Кувшинино?

— Ну, или сама поеду.

— На какие шиши?

— Накоплю… а может, итальянец оплатит.

— У незнакомого мужчины деньги брать? А если маньяк окажется? Или из мафии?!

— Вот ты все-таки несовременная, — обиделась Богдана. — Все мои инициативы на корню рубишь.

Старушка улыбнулась печально:

— О твоем благе пекусь. Чтоб крылышки не обожгла.

— Что мне, до смерти в Кувшинино киснуть?

— Нет. Я нашла вариант, — вкрадчиво сказала бабушка. — Безопасный. В твоей любимой Италии.

— И чего молчишь? — взвилась внучка.

— Потому что не замуж. И не в содержанки. Работать там надо будет. Много и тяжело.

— А где работать?

— По хозяйству. Уборка. Или сиделкой с больными. Не кривись, не кривись! Да, не дольче вита. Зато проверено: не «кидают». Паспорт не отбирают. Деньги платят небольшие, но честно. Из Кувшинино уже четверо уехали.

— Почему я не знаю?

— Потому что вы, свистушки, грязную работу презираете. Только бы замуж да в фотомодельки. И потом на панели оказываетесь. А тут специально, чтобы бездельниц отсечь, ограничение по возрасту — старше тридцати.

— Значит, я не подойду, — вздохнула она почти с облегчением.

— А ты попробуй. Волосы в косу собери. Расскажи, что сама дом ведешь, борщи варить умеешь. Вдруг проскочишь? Собеседование завтра, в Доме культуры.

И Богдана пошла.

Народу на отбор — целая толпа гудит в коридоре. Разношерстная — девушки, тетки, бабки. Несколько мужичков даже затесались. В кабинет, где анкету надо заполнять, запускают по трое. Богдана заняла очередь, стала слушать, о чем народ говорит, и приуныла. Берут мало кого. Если дети маленькие, гонят сразу, молодых и безмужних тоже. Одну отправили за то, что зубов нет передних. Другая выскочила, щеки пылают, возмущается:

— Мотивации, сказал, у меня нет! А кто она такая, та мотивация?

Вот необразованная! Богдана и то знала.

Когда вошла в кабинет (вместе с двумя потертыми дамами), собеседователь, молодой, румяный парнишка, ей даже бланк анкеты не дал. Сдвинул сурово аккуратные бровки:

— Девушка, вы читать умеете? В объявлении черным по белому: кандидатуры старше тридцати лет.

Вроде сердится, но глаза не злые. Чего не попробовать? Улыбнулась сладко:

— Извините. Я просто подумала, что моя мотивация убедит вас закрыть глаза на возраст.

Он взглянул с интересом:

— А ты забавная. Ну, ладно. Расскажи. Что тебя мотивирует мыть унитазы?

— Хочу денег скопить на учебу.

Тетки анкеты заполняют, поглядывают злобно.

А молодой человек Богдане новый вопрос задает:

— И на кого учиться хочешь?

Она продолжала заливать:

— Меня гостиничный бизнес интересует.

— Зачем для этого в уборщицы идти?

— Для затравки. Чтоб зацепиться. Потом в отель устроюсь горничной. Итальянский доведу до совершенства. А дальше в университет поступлю.

Тот взглянул с интересом:

— Ты итальянский знаешь?

— Учу.

Тетки анкеты заполнили, сдали, парень, не глядя, кинул их бумажки в стопку:

— Позвоним, если подходите.

В кабинет следующие зашли, а он все с Богданой. Перешел на итальянский, спросил, сколько лет и какие хобби. Вторая часть вопроса явно с подвохом.

— Люблю пирожки печь. — Не соврала, под бабушкиным руководством и правда умела. — И пою еще.

— А мечта какая?

Бывалые мужики сразу видят, когда у женщины мечта всей жизни — замуж. Но этот, по счастью, пока не беркут — птенец. Главное, лицо честным сделать.

Она вспомнила интонации старенькой учительницы по музыке и ответила с придыханием:

— Мне бы так хотелось услышать «Травиату»! И чтобы обязательно Риккардо Мути за пультом!

— Это кто еще такой?

Ага, попался!

Она взглянула с укором — как, мол, можно не знать столь элементарных вещей:

— В Ла Скала главный дирижер.

Молодой беркут прыснул:

— Ну, ты острячка! Ладно. Заполняй анкету.

— Возьмете, что ли?

— Не знаю пока, — отозвался он важно. — Но кандидатуру рассмотрим.

* * *

Молодой вербовщик по имени Мирон ей позвонил в тот же день. Почему — Богдана так и не поняла. То ли легенда сработала, то ли просто понравилась она ему.

Парень, хотя строил из себя тертого калача, до всевластного и наглого нового русского пока не дорос. Когда Богдана заполняла под его руководством бумаги на загранпаспорт, приобнял — вроде как случайно.

Она ему строго:

— Вы это зачем сделали?

Малиновый пиджак еще крепче к себе притянул бы, а этот сразу отпрянул. Хотя вроде при деньгах человек, по заграницам раскатывает.

С прочими кандидатками — без церемоний, покрикивал. Дистанцию четко обозначал: он начальник, они — дуры. А с Богданой — трепетно, почти с уважением. Похоже, в ее легенду про университет поверил. Ох, лопух! Попросил бы принести аттестат— с одними сплошными «трояками» — и сразу все понял. Богдана даже стала раздумывать: может, романтику с ним закрутить? Попробовать замуж загнать? Но ее заводили мужики мощные, наглые, а Мирон худенький, тонкокостный, вежливый. Да и вожделенная Италия теперь совсем рядом, пьянит, манит. Лучше там попытать счастья.

Документы на выезд Мирон оформил ловко и быстро. Двух месяцев не прошло — уже и паспорт, и виза, и легенда, что в турпоездку летят. Бабушка трепыхалась, пыталась даже телевизор продать — чтоб внучке денег в дорогу побольше. Богдана учила итальянский и практиковалась в уборке. Раньше самой грязной работы дома избегала, а тут впервые в жизни унитаз отдраила. Дело оказалось не хитрым, но довольно противным.

«Ничего, — успокаивала она себя, — долго в горничных не задержусь».

Мирон, правда, постоянно читал лекции: золотое правило успешной домработницы — знать свое место. И русские девушки в Италии уже успели заиметь не очень хорошую репутацию. Местные считают, будто каждая дать готова — за колготки и пару бокалов кампари. Есть целые отели, где селятся приехавшие из России — торгашки или просто искательницы приключений. И на вечерние дискотеки туда изо всех ближайших городков итальянские кобели едут. К огромному неудовольствию местных дам.

— Так что на улицу одни не суйтесь. Самцы прохода не дадут, а бабы — глаза могут выцарапать, — пугал Мирон.

Но Богдана не сомневалась: от надоедал она отобьется. И своего принца — непременно найдет.

Бабушка, когда прощались, плакала. Внучка притворялась, что тоже расстроена, а сама не чаяла, когда постылое Кувшинино наконец останется позади.

Еще на организационных собраниях поняла: с группой — а летело их человек двадцать — дружить не интересно. Все старше и типичные тетки. Худо одетые, усталые, с потухшими глазами. Похоже, действительно собирались остаток жизни в чужих домах унитазы мыть. За границей никто ни разу не был и в поездку собирались основательно, по-российски. Хвастались, что кипятильники с собой взяли, консервы рыбные, крупу гречневую. Самая прогрессивная — грудастая дама по имени Эльвира — щегольнула:

— А переходники у вас есть? Там розетки-то другие, нашу вилку не вставишь.

Но тетки выскочку прижали:

— Да запросто можно вставить, мы выясняли! Срезать чутка, и влезет!

«Боже, что за мелочные, глупые разговоры!» — снисходительно думала Богдана. Лично она никаких кипятильников не брала — только палочку сырокопченой колбаски бабушка раздобыла и сунула в чемодан.

Всю дорогу до Москвы она притворялась, что спит (выехали, чтобы успеть к самолету, в два часа ночи), в общих разговорах не участвовала.

На самолете Богдана прежде летала единственный раз — из Домодедово в гости к тетке в Сыктывкар. Но международный аэропорт «Шереметьево-2» оказался куда круче. Чисто, ароматы кофе и хороших лосьонов витают. Надписи на английском. Стюардессы холеные, словно фотомодели. Иностранцы. Магазинчики с матрешками. Только тетки на регистрации злые. Видно, от зависти, что все уезжают, а им бесконечно билеты регистрировать и счастливого пути желать.

И вот, наконец, заветная красная полоса на полу. Граница. Между бедностью и богатством, старой жизнью и новой.

Богдана робко коснулась черты носком туфли.

— Дзыыынь! — раздалось в ухо.

Она вздрогнула, дернулась. Мирон хохочет:

— Это сигнализация сработала.

— Там, что ли, уже Италия? — искренно удивился кто-то из группы.

— Дура! Там полоса нейтральная! — пропел «под Высоцкого» Мирон.

Богдана с удовольствием подхватила:

— …а справа, где кусты, — наши пограничники с нашим капитаном, а на левой стороне — ихние посты.

— Гражданка, потише! — выкрикнула из будочки за красной чертой толстая тетка в погонах.

Богдана испугалась, притихла.