«…слушаться беспрекословно и приложить все усилия к выполнению своей службы… не вредить хозяевам и гостям их… не разглашать всё, что услышу, увижу, узнаю, если это не во вред короне и Храму…»
Ну да, если есть столько злотых, чтобы подкупить какую-то горничную, то и мага найдут, достаточно сильного и умелого, чтобы освободить от клятвы раньше срока истечения контракта.
— Думаете, это просто совпадение, что горничную убивают на следующий день после смерти хозяйки? Она что-то видела, когда нашла пани Альжбету? Что-то знала? И за что она получила деньги?
— Вот ведь шибко умный нашёлся! — некромант даже отвлёкся от своего любимого занятия и отложил в сторону рунные камешки.
Так же решил и воевода, появившийся в сопровождении помощника Корчмарека и ещё одного типа с лицом, не обезображенным проявлением интеллекта. Даже не дослушав, Бачинский выпроводил неудобного парня с «места преступления, где всяким панам благородным делать нечего». Янек сам бы с радостью ушёл, да подальше, но без некроманта профессорша могла и в дом не пустить.
Придётся подождать. И лучше на улице…
— А вы тож к Марте зашли, ась? — из-за двери на втором этаже смотрели два любопытных глаза.
Парень неопределённо пожал плечами, решив, что некромант работать с интересными трупами будет долго и не торопясь.
— Ходють тут и ходють…
— Прошу прощения, пани, если мы мешаем вам, — лёгкий полупоклон и блеск золотой монеты, рыбкой мелькнувшей между пальцами. — Чем можно загладить нашу вину?
— От, то-то же, — дверь приоткрылась и оттуда высунулась сморщенная старушечья лапка. — Вежливые. С понятием. Не то, что некоторые…
Спальня, в которую поселили Стефанию, не отличалась ни размерами, ни убранством. Безликая комната для не очень важных гостей. Светлые обои, простенькие акварельки на стенах, низкие козетки, кресла и столик. Кровать под балдахином, камин, прикрытый защитным экраном и бюро с множеством выдвигающихся полочек, где нашлась и бумага, и перья с чернилами.
И пять дверей. В коридор, на балкон, в гардеробную, в которой все платья пани Заремской едва займут один угол, уборную и смежную спальню, где поселится компаньонка.
Пани Мацкевич должна скоро приехать с вещами из гостиницы, поэтому времени на составление правильных писем не очень много. Стефа постучала по прямоугольному листу тонкой стеклянной трубочкой, которую по привычке именовали пером для письма, но которая давно утратила всякую схожесть с птичьими перьями. Одно письмо дядюшке. Кратко и по существу. Мало шансов, что он расщедрится — молодая жена, бывшая когда-то гувернанткой у «дорогой племянницы», развлечения высшего света, которые требуют и требуют всё больше и больше денег, статус, которому нужно соответствовать… А вдруг совесть и родственные чувства для него ещё не пустой звук?
Однако чудаковатый Янек прав, на почте тоже артефакты. Девушка дёрнула краешком губ. Но, может, сии магические предметы ломаются весьма избирательно. Второе письмо с запиской «Переслать в Каледонию» было вложено в конверт с адресом знакомого преподавателя курсов живописи. Вероятность, что один из бывших партнёров отца поможет, тоже ничтожна, но когда-то он хорошо относился к Стефе…
Когда пани Мацкевич приехала, письма были написаны, и компаньонка с радостью согласилась отнести их на почту. Стефании же пришлось попросить Божену о сопровождающем: чтобы поехать на пожарище, поговорить с управляющим, попробовать самой найти тех, кто займётся ремонтом особняка и сделать ещё множество дел. В Каледонии она могла бы сделать это самостоятельно, но демонов этикет Словении требовал, чтобы рядом с незамужней пани всегда был сопровождающий — почтенная дама, родственник или опекун.
Новую хозяйку Стефа не нашла, зато на веранде наткнулась на задумчивого Марека.
— Пани Стефания? — он отвлёкся от созерцания строгих линий парка, белоснежных статуй, зелени газона и пронзительно голубого неба. — Вам что-нибудь нужно? Вас всё устраивает?
— Всё прекрасно, благодарю, — лёгкий реверанс и отвести взгляд в сторону. Племянник пани Альжбеты всё-таки был красивым мужчиной. Высокий рост, сильные руки, тонкие черты лица и внимательные глаза, изменчивые, как море. Брови густые, изогнуты плавными линиями, но одна чуть выше другой.
— Я могу чем-то вам помочь? — Марек Ожешковский внимательно смотрел на гостью и рассеянно крутил массивный перстень на мизинце левой руки. Элегантный, умный и образованный… Красивый до умопомрачения!
— Мне нужно съездить к себе домой… — голос дрогнул. Стефа мысленно надавала себе подзатыльников.
— Я понял, — он встал, и одним текучим движением оказался рядом. У Стефы закружилась голова от… присесть бы и разобраться, что тому виной: вопиющее нарушение приличий, близость приятного молодого человека или просто нервы? — Я буду вашим сопровождающим.
— Но… зачем? Можно же приказать кому-то из слуг.
— Не волнуйтесь, вы моя гостья и я в каком-то роде отвечаю за вас… — и улыбнулся.
Стефании показалось, будто камень с души свалился. Захотелось на миг побыть слабой девушкой… Она робко улыбнулась в ответ.
— Вам следует обратиться к градоправителю, — сказал пан Ожешковский на обратном пути в особняк, который Стефании придётся неопределённое время называть своим домом. Язык не поворачивается. Но слуг, которые работали у неё в садах и в сожжённом доме, и след простыл. Пепелище было разобрано чуть ли не по брёвнышкам, а желающих помочь с ремонтом дома не нашлось. Даже когда Марек предложил сумму, вдвое превышающую обычную плату. — То, что происходит, незаконно!
— Боюсь, что пан Левандовский в курсе.
— Вы уверены? У вас есть доказательства?
Стефания отвела взгляд.
Марек порывисто схватил её ладонь, поднёс к своим губам и быстро поцеловал пальчики в тонкой перчатке:
— Не волнуйтесь, — пообещал он, глядя в глаза. — И эту проблему мы решим. Я вас не оставлю!
Вечером, расплетая косы Стефании, пани Мацкевич рассказала, как на почту сходила, по рынку побродила, ещё и пару приятельниц встретила, словом перемолвилась… Письма она отправила без проблем, дополнительно оплатила маячок, чтобы, значит, знать, когда они из Гдыньска в столицу отправятся, и в Каледонию, а там и когда их прочтут…
— Что ещё говорят? — Стефа прикрыла глаза, наслаждаясь прикосновениями к её волосам. Как когда-то в детстве…
— Убийство вот в нижних кварталах случилось, — компаньонка задумчиво перебирала пряди. — Говорят, всю семью зверски вырезали. Даже старушку не пожалели, изверги…
— Пани Мацкевич, пожалуйста, не надо. За эти дни я наслушалась достаточно ужасов.
— А ещё, Стефушка, — компаньонка чуть понизила голос. — Иду я, значит, за нитками в лавку. У меня кончился серо-жемчужный моток, а тебе шаль нужна, и носочки… Иду я, значит, никого не трогаю. А тут ко мне человек подбегает…
— Так что в этом странного, пани Мацкевич? — чуть не засмеялась девушка. — Вы у меня женщина видная!
— Ой, деточка, так от него магией пахло. Нехорошо так пахло… И сам он такой, не молодой, не старый, увидеть и сразу забыть. Никак амулет в кармане припрятал. И говорит такой, — у меня к вам, пани, деловое предложеньице есть. Пустяк пустяком, но плачу, говорит, полновесным золотом. Да не нашей монетой, а заграничной, чтобы если что, то и уехать из Гдыньска можно без проблем. Домик купить небольшой. А делов-то всего ничего: там подслушать, там увидеть или просто что заметить. И рассказать со всеми подробностями. А если потребуется, и пани согласится оказать ещё какую услугу, то денег вообще неприличное количество обещал. Я только на него корзинкой замахнулась. А он такой — не торопитесь, подумайте, — и как сквозь землю провалился…
— Пани Мацкевич, — Стефания минуту помолчала. — Я сама расскажу хозяевам об этом подозрительном человеке…
— Так он деньги немалые предложил!
— Я учту, — в том, что её компаньонка не будет ничего предпринимать без прямых указаний или приказов, Стефания была абсолютно уверена. — Что ещё вы узнали?
— Ну, так ещё слухи ходят, что в дом градоправителя горничную ищут, — женщина обиженно засопела и даже на минуту отпустила локон.
— Как? Опять?
— А уже искали? Давно? — над самым ухом раздался весёлый голос Янека.
Глава 9. В которой Янек понимает, что некоторые девушки ещё более опасны чем сбежавшая культурная и историческая ценность
— Вы не рады меня видеть? — Янек обиделся, в сторону отошёл и подушку в руки взял. На всякий случай, отбиваться. Всё-таки залезть в комнату девушки через окно, взломав охранный периметр — поступок, который не каждая оценит.
— Я очень! Очень рада вас видеть! — Стефания развернулась на табуретке, спиной к занавешенному чёрной тканью зеркалу, так, чтобы лицезреть оккупировавшего банкетку «женишка». — Была бы! На ужине!
— Не приглашён, извините, — Янек без капли раскаяния пожал плечами.
— Вас бы это остановило?
— Сомневаюсь! — и хитро уточнил. — А разве без меня там было скучно?
— Там… Было… Было… — девушка неопределённо покрутила кистью правой руки. — Меня там вообще не было!
Как вернулись, Стефания сослалась на головную боль и отказалась от ужина, благо пани Божена была слишком увлечена чтением моралей своему любимому родственнику и не стала настаивать. Махнула рукой, что еду ей принесут в комнату. Так, вежливость, от которой никак не отделаться.
— Может, Марек с Боженой до сих пор сидят…
Нужно ведь донести до кузена, что неразумно брать на себя излишние заботы о гостье. У них траур, не время сорить деньгами. Неужели он думает, что его содержание после смерти тётушки не претерпит изменений? А иначе чем глупостью наём бригады строителей для разбора пожарища и не назовёшь… И симпатию проявлять не стоит. Как не проявлял? А этот пристальный взгляд? Помочь выйти из экипажа — хороший поступок. Задержать руку девушки в своей дольше чем на три секунды — нет.
— А вы? Расскажите, как вы поговорили со служанкой?
— Пани невеста, а может не надо? — Янек сделал самые умоляющие глаза на свете. Посмотрел на пол, убедился, что ковёр до туалетного столика не дотягивает и падать на колени отказался.
— Надо, пан Янек, надо! — и ножкой притопнула. — Вы видели пана воеводу? Думаете, он станет искать настоящего убийцу, когда есть я? Если не найдут преступника, то мне будет всё равно, восстановят ли дом!
Конец ознакомительного фрагмента
