— Еще увидимся.

Развернувшись, она направилась в сторону лестницы на второй этаж.

Когда Вероника ушла, я постаралась успокоить дыхание и унять дрожь в руках. И вышла на улицу. Меня колотило, я с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться, а внизу на ступенях уже ждал Влад. Я не могла позволить себе проявить слабость в его присутствии.

— Ты что такая растрепанная? — поинтересовался парень, изумленно разглядывая меня. Он стоял у темно-синей спортивной Audi и при моем приближении открыл пассажирскую дверь.

— От твоей подружки отбивалась, — огрызнулась я, залезая в машину и устраиваясь поудобнее на низком кожаном сиденье. Тут я почувствовала себя в безопасности и начала немного отходить от случившегося.

— В смысле? — не понял Влад. — Вероника опять скандалила?

— Эта идиотка напала на меня в туалете, размахивала кулаками и пыталась расцарапать лицо! С чего она взяла, что ты мне нужен? — презрительно выдохнула я, чувствуя, как снова начинают дрожать руки. И отвернулась, словно Влад был виноват в неподобающем поведении своей пассии.

— Ладно, — спустя несколько минут отмахнулась я, наконец отдышавшись. — Ты-то ни в чем не виноват. Это я у тебя должна попросить прощения.

— За что?

— Тебе пришлось везти меня в Питер по просьбе отца. Даже не по просьбе, а по приказу. Твоей вины в том нет, а Вероника в бешенстве. Мне неудобно, что из-за меня вы поругаетесь. Я не переношу на дух твою пассию, но не хочу быть причиной ваших ссор.

— В последнее время Вероника ведет себя неадекватно. Ее любовь переросла в одержимость. А одержимость может убить любые чувства. Вероника не скажет мне ни слова против.

— Почему?

— Она боится меня потерять больше, чем нужно.

— Все равно. Чувствую себя виноватой. Ты вынужден потратить весь день на поездку со мной, забросив собственные планы.

— Не вини себя. Ты всерьез считаешь, что, если бы я не хотел везти тебя в город, кто-нибудь смог бы меня заставить? — ухмыльнулся Влад.

— А зачем же ты это делаешь?

— Ну, например, чтобы прогулять занятия! — подмигнул он. — И позлить Веронику. Вдруг в следующий раз мне повезет увидеть «петушиные бои» воочию. Я нравлюсь девчонкам, но из-за меня никто еще не устраивал драк. Это так заводит!

— Ты придурок! — возмущенно выдохнула я. — Еще хуже, чем твоя пассия. Вы стоите друг друга!

Настроение окончательно испортилось, и весь остаток дороги я молчала, жалея себя и проклиная самую популярную пару лицея. Как же я ненавидела их обоих — самовлюбленных, наглых эгоистов!

Глава 15

Тяжелый день

Просторная шестиместная палата с выкрашенными в светло-зеленый цвет стенами и пыльными занавесками на грязных окнах. Пациентки все в возрасте, три из них не встают. Запах соответствующий, заставляющий дышать через раз. На обшарпанной тумбочке возле скрипучей панцирной кровати — белоснежные хризантемы с тонкой, ярко-алой полоской по краю каждого лепестка — мой подарок. Цветы неуместны в унылом, пахнущем безнадежностью помещении, они словно вырваны совсем из другого мира. Но я знаю, бабушка им рада, она любит контрасты.

Поездка оказалась не из легких. Я вымоталась и физически, и эмоционально. Не привыкла видеть бабушку такой: слабой, беспомощной, прикованной к кровати. Она почти не могла двигаться и говорить, лишь грустно улыбалась и держала меня за руку. Я по глазам видела, что она знает: я ослушалась. Не выполнила ее просьбу. Я ждала упреков, но видела только тоску и еще долго после того, как вышла из палаты, слышала в ушах тихий шепот:

— Не уберегла.

Протянутое дрожащей рукой письмо — помятый тонкий конверт — я торопливо засунула в сумку, смахнув с глаз наворачивающиеся слезы.

— Что там?

— Напутствие. Запоздалое напутствие, — бабушка слабо улыбнулась. Лишь чуть шевельнулись уголки губ на бледном лице с тонкой пергаментной кожей, похожей на смятую желтоватую бумагу из старинного блокнота. Некогда ярко-зеленые глаза потускнели, а о былой красоте напоминали только правильные пропорции лица — их не смогло исказить даже время. Бабушка все больше молчала. Она уставала. Короткий разговор — и тот давался ей с трудом.

— Почему «запоздалое»?

— Есть вещи, которые нельзя вернуть.

— Скажи сейчас, в чем дело? — От едва слышных слов стало страшно.

— Долго. — Она прикрыла глаза. — А я слишком устала.

— Выздоравливай, — шепнула я, целуя морщинистую щеку.

Конец ознакомительного фрагмента