Кстати, о зависти. Ей ведь нужны подружки невесты? Ну те, которые в одинаковых платьях будут рядом стоят и отчаянно завидовать.

Нужны, конечно. И есть отличные кандидатки.

Дора полистала записную книжку смартфона, нажала на искомый номер, торжествующе улыбнулась, услышав манерное:

— Аллоу.

— Афина? Привет, это Дора. Поздравляю!

— Не поняла… Что за Дора и с чем ты меня поздравляешь?

— Дора Ифанидис.

— Ой, Дорочка, рада тебя слышать! — немного раздраженный тон бывшей одноклассницы сменился фальшиво-радостным. — А с чем ты меня поздравляешь? Это же тебя надо поздравлять!

— Ты будешь моей подружкой на свадьбе. И остальным скажи, завтра едем заказывать вам платья.

Глава 9

Вот теперь действительно совсем рядом, за бортом корабля, волновалось море. Да что там волновалось — бесилось! Похоже, разыгрался шторм, волны остервенело били по кораблю, раскачивали его, надеясь перевернуть.

Напрасно надеялись, тяжело груженое торговое судно перевернуть могли разве что океанские волны, да и то не штормовые, а цунами, рожденные землетрясением. В Черном же море цунами отродясь не водилось.

Так что усилия шторма привели лишь к довольно ощутимой качке. Но для запертых в одном из контейнеров девушек и этого было достаточно. Для чего достаточно?

Смотря для кого. У кого-то просто разыгралась морская болезнь, что явно не прибавило комфорта окружающим. Кто-то рыдал. Кто-то злился и орал на тошнотиков и плакс, агрессией нейтрализуя страх. Кто-то просто спал, их все устраивало.

Алину же мучительная качка подкатила к окончательному осознанию происходящего и его принятию. Первые две стадии горя — отрицание и гнев — пройдены.

Было все: истерики, угрозы, слезы, попытки сбежать, сопротивляться до конца, кусаться, драться и царапаться, и отчаянно надеяться, что все это всего лишь сон. Кошмарный, реалистичный, но сон. И только вот этот вонючий, душный, похожий на банку со шпротами контейнер, раскачивающийся сейчас вместе с кораблем, убедил — это новая реальность.

Во всяком случае, так происходило с Алиной, насчет остальных подруг по несчастью она ничего сказать не могла. Потому что познакомилась с ними только здесь, в вонючем и тесном контейнере, когда пришла в себя после очередной отключки — подручным бандерши удобнее было периодически вкалывать проблемной девице снотворное, чтобы транспортировать дорогостоящий товар без ущерба.

А нанести ущерб наглой и непокорной девке ой как хотелось! Ей, значит, можно пинаться, царапаться, кусаться, а им в ответ врезать — ни-ни! Попробовали при первой ее попытке брыкаться, приложили слегонца, а хозяйка разоралась так, словно ей любимую машину помяли. И лечение девки заставила оплатить, а их лепила за каждый визит такие бабки дерет — мама не горюй!

Видите ли, сучка эта — уникальный товар, редко когда попадаются такие, чтобы и красотка, и умная, и скромная, и образованная, на английском шпарит, как на родном! К тому же в девках до сих пор, никем не распечатанная ходит.

Хозяйка за нее столько подняла, что даже проблемы с родаками фифы не испугали. Разрулила на первое время, а когда всерьез искать пропажу начнут, ее уже стране не будет.

* * *

— А я не верю, слышишь — не верю! — Светлана пыталась говорить спокойно, но не получалось, постоянно срывалась на крик, и на них начинали оглядываться посетители ресторана. — Алина не могла так поступить!

— Не ори, — прошипел Игорь. — Администратор охрану вызовет.

— Пусть вызывает, — запал как-то сразу иссяк, накатила усталость. — А еще лучше — полицию. Может, на этот раз у меня примут заявление. — Усмехнулась. — Впрочем, ты опять не позволишь дать ему ход, тебе же скандал не нужен, в депутаты заксобрания собрался. А на дочь тебе плевать. Хотя чему я удивляюсь, ты никогда не любил Алину.

— Не драматизируй, — поморщился Игорь. — И не придумывай, Алинку я люблю. Но поднимать шум вокруг ее побега не намерен. Да, все случилось неожиданно, но, думаю, ты сама виновата, спровоцировала дочь своим скандалом. Вот она и решила сбежать с этим… как его… Расулом вроде.

— Да не побег это, ее похитили! Нет никакого Расула и не было, Алечка в Никиту с первого курса влюблена! Никита и нашел ее телефон, когда после ссоры выбежал за ней следом! Телефон на земле валялся, как будто его отобрали и выкинули! И паспорт ее дома остался! Ну куда она без паспорта могла сбежать, куда?!

Беда. Беда с ее девочкой, Светлана чувствовала это сердцем, душой, всем своим существом, и тяжесть этой беды сдавила женщину так, что стало трудно дышать, а из глаз опять заструились слезы. Светлана не вытирала их, смотрела мимо Игоря в никуда и шептала:

— Доченька моя, ну как же так? Родная, ты только держись, мама рядом, мама с тобой, я помогу… Доченька моя…

Горе женщины было таким всеобъемлющим, что Игорь не выдержал, пересел поближе к бывшей жене, обнял ее за плечи и успокаивающе заговорил:

— Да не убивайся ты так, Алина в порядке. Ну выкинула девчонка фортель, сбежала с мужчиной, побоялась, что мы не одобрим ее выбор, не разрешим выйти замуж за гастарбайтера. И тебе, и мне на почту пришло письмо от Алины, в котором она все объясняет, и почему телефон выбросила, и что паспорт ей не особо нужен пока, заявление в ЗАГС они потом подадут, когда вернутся. А вернутся, когда мы с тобой перестанем злиться.

— Электронное письмо мог написать кто угодно, — глухо произнесла Светлана, ссутулившись под рукой бывшего мужа.

— Но Алина рассказала мне то же самое…

— Что?! — Светлана встрепенулась и повернулась к Игорю. — Рассказала? Ты разговаривал с Алечкой? Когда? Почему мне не сказал?

— Не успел просто, ты сразу истерить начала. Сегодня утром позвонила, слышно, правда, плохо было, помехи какие-то. Наверное, там, куда они сейчас с кавалером уехали, связь не очень. Подтвердила все, что было в письме. Просила прощения за то, что заставила нас волноваться. Просила передать тебе, что у нее все в порядке.

— Это точно Алечка была?

— Ну конечно, что я, голос дочери не узнаю?

— Но почему же она мне не позвонила, неужели так обиделась?

— Сказала, что ей стыдно перед тобой, пока не готова говорить. Как только решится — сразу наберет.

— Я буду ждать.

* * *

Принятие вовсе не означало смирение. Или покорность. Или безразличие.

Оно подразумевало передачу пальмы первенства разуму. Страх, злость, боль, отчаяние на грани безумия — всем спасибо, всем отдыхать. Вашей хозяйке надо подумать. Осмыслить ситуацию, проанализировать и прикинуть, что делать дальше.

Хотя нет, не совсем так. Конечная цель была ясна — вернуться домой. А к дому вели две дороги — простая, но мерзкая, и сложная, опасная, но правильная.

В первом варианте стать послушной девочкой, постараться понравиться купившему ее упырю, ублажать его и выполнять все прихоти, дожидаясь, пока упырь ослабит внимание и появится шанс сбежать и добраться до российского посольства.

Или попытаться сбежать, не дожидаясь, пока продадут. Да, шансов на успех в разы меньше, ну и пусть. Лучше пусть убьют. Главное, сейчас вести себя тихо, чтобы бандиты ничего не заподозрили, иначе…

Елки-палки, что за визг? Свинью режут, что ли?

Алина с трудом вынырнула на поверхность реальности, пытаясь понять, что происходит. Нет, не резали, и не свинью. Хотя свиноподобное существо присутствовало, но не в качестве жертвы, наоборот — весьма упитанная бабища таскала за волосы худенькую девчонку. Источником визга была девчонка, бабища — девушкой эту монументальную особь, несмотря на ее очевидно молодое лицо, называть не получалось — ожесточенно приговаривала:

— Ты щас все языком вымоешь! Сука! Тварь! Весь матрас мой испоганила! На чем я спать буду?!

— Ай, больно! — худышка перешла на ультразвук, Алина невольно поморщилась от звона в ушах — металлические стены контейнера, похоже, резонировали. — Я нечаянно! Я не переношу качку, меня тошнит! Я не успела отбежать!

— А мне по…! — сопела бабища, пытаясь за волосы подтянуть провинившуюся к испачканному рвотой матрасу. — Щас я твоей мордой вытру!

Остальные девушки не вмешивались, хотя было видно, что не все поддерживают толстуху, просто связываться с этим бегемотом не рисковали. Худышка отчаянно сопротивлялась, но разные весовые категории не оставили ей ни шанса. И когда бабища подволокла жертву к матрасу, девчонка прекратила визжать и тихо, обреченно заскулила, готовясь к худшему. Толстуху же власть над жертвой явно заводила, она раскраснелась, глаза заблестели:

— Давно бы так… — отпустила волосы худышки, толкнула ее в спину, заставив упасть перед матрасом на четвереньки. — А теперь высунь язык, щас…

Алина не выдержала, подбежала к девчонке и рывком подняла:

— Не вздумай!

Худышка испуганно замерла, переводя взгляд с Алины на свою мучительницу. А та злобно гавкнула:

— А тебе что за дело? Какого … лезешь?

— Так нельзя! — Алина с вызовом посмотрел на толстуху. — Мало нам мучителей там, снаружи? Нам вместе надо держаться, помогать и защищать, а не издеваться, пользуясь правом сильного!

— Ну так и помоги убогой, убери ее блевоту, — гадко ухмыльнулась бабища.