Глава 2,

в которой обижают художников

— … Гляньте на этот парадный костюм из змеиной кожи. — Крот-экскурсовод, сам одетый по случаю вернисажа в бархатный мешковатый пиджак, достал из кармана скомканный лопух и вытер влажный мех на лбу. — Костюм с меховой оторочкой. В прежние времена некоторые подземные звери, в том числе кроты, в таких выходили в свет, то есть наружу из норы. — Он снова промокнул лоб.

На вернисаже было действительно душновато, Барсук Старший тоже потел. То ли подземная вентиляция не справлялась с такой толпой гостей, то ли раскалились ослепительно сиявшие светляки.

— А не приглушить ли нам немножечко светляков? — предложил Барсук. — А то шпарят на полную мощность.

— Светляки не шпарят, — обиделся Крот, — а дают романтический приглушённый свет. Я их лично тут устанавливал.

— Ну, как скажете, — пожал плечами Барсук Старший. — Извините, что перебил.

— Извиняю, — кивнул Крот-экскурсовод. — Так вот, костюм из змеиной кожи с меховой…

— Не желаете ли дождёвицы? — Койот Йот врезался в толпу экскурсантов с подносом. — Освежающая дождёвица, наш фирменный сезонный напиток!

— Ну вот, опять меня перебили! — оскорбился экскурсовод. — Если никому не интересно слушать про искусство прежних времён, я могу помолчать.

— А я как вам должен напитки предлагать, молча?! — взвизгнул Йот. — Ха-ха-ха! Ну конечно, я ведь прислуга! Пусть прислуга молчит! Работает и молчит! А вы тут будете прохлаждаться и разговаривать! Ха-ха-ха-а-а! — Койот затрясся в истерике, бокалы с дождёвицей зашатались и зазвякали на подносе.

— Я, пожалуй, возьму дождёвицу, и моя спутница тоже. — Барсукот ловко подхватил два падающих бокала и протянул один Маркизе. — И Барсук Старший тоже будет. — Он на лету схватил третий. — А вы, ребята, не ссорьтесь.

— Мы не ссоримся. Я, вообще-то, тоже из простой семьи происхожу, — сообщил Крот-экскурсовод. — Так вот, возвращаясь к данному произведению. Прадед мой в прежние времена служил у одного состоятельного крота. И он рассказывал, что у того крота было таких змеиных костюмов штук семь, не меньше.

— Тысяча сычей! — завопил койот Йот. — Это же сколько несчастных змей погубили! Сколько пушных зверей пустили на оторочку! Жестокое искусство, кровавое! Ха-ха-ха! — Он сунул поднос с дождёвицей Кроту, сел на пол и зарыдал.

— Вообще-то, ни одна змея при изготовлении парадного костюма не пострадала. Использована только старая, сброшенная кожа и продукты линьки лесных зверей. Возьмите. — Крот протянул поднос в том направлении, где раньше стоял Йот, и разжал лапы. Поднос рухнул на пол, бокалы покатились по моховому ковру, дождёвица мгновенно впиталась в мох.

— Ты что, слепой? — заорал Йот.

— Слепой, конечно, — не без гордости отозвался Крот.

— Ты разлил всю дождёвицу!

— Да? Ничего страшного. Дождёвица прозрачная и не оставляет пятен, мох только чище будет.

— Но… ха-ха-ха! Что же мне теперь предлагать гостям?!

— Ничего не предлагать. Пусть довольствуются чистым искусством. Итак, перейдём к следующему произведению…

— Но если вы слепой, как же вы работаете экскурсоводом? — спросила Маркиза, и Барсукот заметил, что глаза её от изумления стали огромными и круглыми, как две волшебные жёлтые луны.

— Сам-то я электрик по образованию, — ответил Крот и вытер лоб лопухом. — В ремонтной бригаде тружусь. Но тут такое дело. В последнее время я очень тонко чую искусство. Поэтому я согласился побыть экскурсоводом. Ну, заодно и электрику на выставке сделал, светляков наладил — вместе с помощником моим, Голым Землекопом. Он тоже типа крота, только вообще без меха. Вон он, в угол забился! — (Все покосились на тощего зверя, кутавшегося в накидку с капюшоном.) — Стесняется, бедняга, без меха-то…

— Вы очень разносторонний зверь, — раздался чей-то низкий, вкрадчивый голос. Мягко ступая по ковру, из толпы вышел Песец. — И ваш трудолюбивый помощник достоин всяческого сочувствия. Но сейчас, может быть, вернёмся к искусству?

— Простите, начальник. Отвлёкся. — Крот нервно скомкал лопух.

— Какой же я вам начальник? — Песец разгладил свои густые, холёные, блестящие усы. — Я просто любитель искусства.

— Извините, начальник. Обознался. Итак, значится, продолжим. Перед нами объект современного искусства под названием «Милый дом».

— Но это же просто муравейник, — громко сказал Барсук Старший.

— Мурауэйник… — восторженным эхом отозвался неряшливый зверь с лохматым хвостом и очень длинным носом, перепачканным в чём-то буром. — Я есть Мурауэд Эд, я есть приехать из далёкий страна специяльно на эта уыстаука, смотрэть на знамэнитый мурауэйник Дальный Лэс.

— Как у вас интересно! — шепнула Маркиза Барсукоту, слегка задев своим тёплым розовым носом кисточку на кончике его уха. — Я никогда ещё не видела настоящего Муравьеда!

— У нас… э… да… — Барсукот не нашёл нужных слов и просто заурчал на четвёртой громкости блаженства.

— Разве в Дальнем Лесу знаменитые муравейники? — удивился Барсук Старший.

— Не все муравейники, — ответил Крот-экскурсовод, — а именно этот объект искусства, «Милый дом». А вон, между прочим, его автор, Дикобраз Художник. Гляньте, он просто скромно стоит в толпе. Давайте же спросим самого автора, что он хотел сказать своим произведением. Объясните нам, художник Дикобраз, как родилось ваше произведение «Милый дом»!

— О, спасибо за ваш интерес к моему творчеству! — Дикобраз слегка поклонился, тряхнув раскрашенными во все цвета радуги иглами. — Вот как всё было. Я шёл по лесу и любовался природой. Вдруг я увидел обычный, заурядный муравейник. Я присмотрелся — обычные, заурядные муравьишки вели в нём свою обычную, заурядную жизнь. И тут я подумал: «Эй, этот муравейник кажется мне неважным. Но ведь для муравьёв это родной дом, для них он исполнен красоты!» И я вдруг увидел, как вся красота леса, моего собственного дома, сосредоточилась для меня в этом муравейнике. И тогда я просто взял и создал это произведение, чтобы сказать всему миру…

— Но, позвольте, — перебил его Барсук Старший, — это ведь не вы создали муравейник. Его создали муравьи.

— О, какой несовременный, какой старомодный подход! — Дикобраз Художник встопорщил разноцветные иглы. — Муравьи создали муравейник, просто подчиняясь инстинкту. Я же создал его как произведение, как объект искусства. Дав ему название и доставив на собственных иглах на эту выставку, я совершил акт творчества.

Барсукоту вдруг стало страшно неловко за Барсука Старшего. Действительно, это был очень старомодный подход к искусству. Что подумает про его старшего друга Маркиза? Что она подумает про Полицию Дальнего Леса? Наверное, она решит, что и методы работы у них тоже несовременные, раз полицию возглавляет такой несовременный зверь? Нужно срочно продемонстрировать ей что-нибудь современное, чтобы сгладить это впечатление. Только не искусство, а что-нибудь такое… жизненное. Например, можно поймать лягушку и показать Маркизе, как работает их ква-каунт — новостная сеть, к которой он наконец-то уговорил Барсука Старшего подключиться. Это очень современно. Барсукот стал озираться в поисках лягушки, но, как назло, ни одной поблизости не было.

— А что ещё вы создали? — спросил Барсук Старший Дикобраза Художника.

— О, много всего. Я, например, создал произведение «Красное на зелёном». — Дикобраз указал на груду ягод, лежавшую на ковре из мха.

— Вы создали клюкву?! — уточнил Барсук.

— Своими вопросами вы плюёте в душу художника, — обиделся Дикобраз. — Вы топчете то, что я создал, своими грязными лапами!..

— У меня чистые лапы, — спокойно возразил Барсук. — И я не топчу клюкву.

— О да, искусство для вас — ничто! — всё больше накручивал себя Дикобраз. — Конечно, ведь вы же из полиции! Давайте, арестуйте меня!

— Но я совершенно не собирался…

— … Ворвитесь в мою мастерскую с обыском, как вы ворвались недавно к моему другу Скунсу!

— А Скунс тоже что-то создал? — удивился Барсук Старший.

— Нет, это просто невыносимо! — Дикобраз тряхнул своими разноцветными иглами и отвернулся.

— Скунс ничего не создал, — сказал Крот-экскурсовод. — Он устраивает акции и перформансы.

Барсукоту стало совсем стыдно. Ведь к Скунсу он тоже врывался, и даже не один раз. На Скунса постоянно поступали жалобы от лесных жителей Дальнего Леса. В лесу не понимали творчество Скунса и считали, что он просто воняет. Вот даже и он, Барсукот, до сих пор не знал, что Скунс — на самом деле художник. Он думал, что Скунс — хулиган. А теперь вот оно что оказалось… Как стыдно. Какой позор.

— Скунс, кстати, тоже присутствует на вернисаже, — сообщил экскурсовод. — Давайте найдём его и попросим устроить для нас акцию?

— А давайте не надо, — вмешался Песец. — Мы очень уважаем Скунса, но здесь сейчас несколько душновато, а творчество Скунса — оно такое смелое, вызывающее, всепроникающее. С таким творчеством лучше знакомиться на открытом воздухе.

— Как скажешь, начальник, — согласился Крот-экскурсовод.

— Ну какой же я начальник. — Песец передёрнул плечами, и его гладкая, белоснежная шерсть, освещённая светляками, заискрилась, как чистый снег в полнолуние. — Я такой же зверь, как все. Ну, разве что я самый белоснежный из присутствующих. Впрочем, нет. Вон та прекрасная незнакомка, — он указал на Маркизу, — ещё белее, чем я. Так что во мне нет совсем ничего особенного, кроме любви к искусству. Как вас зовут, о чудесная, подобная ангелу кошка?