— Недвижимостью ты тоже занимаешься? — Комната наконец прогрелась, и я разуваюсь и подбираю ноги под себя.

— Нет, не занимаюсь, но хорошо разбираюсь в цифрах, — хвастается Тревор. — В любом случае, мы здорово проведем время. Сиэтл — красивый город. Ты там была?

— Да, это мой любимый город. Хотя я мало где бывала…

— Я тоже. Я ведь из Огайо, так что пока немного повидал. По сравнению с Огайо Сиэтл — прямо как Нью-Йорк.

Я понимаю, что искренне настроена узнать больше о Треворе.

— Почему ты переехал в Вашингтон?

— Ну, моя мама умерла, когда я оканчивал школу, и мне пришлось уехать. Ведь вокруг столько всего интересного, понимаешь? Перед смертью мамы я пообещал, что не проведу всю жизнь в нашем ужасном городишке. А день, когда меня приняли в Центральный вашингтонский университет, был и лучшим и худшим в моей жизни.

— Худшим? — удивляюсь я.

— Она умерла как раз в тот день. Вот ведь совпадение, правда? — Тревор слабо улыбается уголком губ, и это выглядит очень мило.

— Мне так жаль.

— Нет, ничего страшного. Мама была из тех, кому не место на земле. Она была слишком хорошей, понимаешь? Мы, ее семья, провели с ней больше времени, чем заслуживали, и я не стал бы ничего менять, — признается он. Теперь он широко улыбается и кивает мне. — Ну а ты? Долго думаешь оставаться здесь?

— Нет, я всегда хотела переехать в Сиэтл. Но в последнее время думаю, что переберусь даже куда-нибудь подальше, — говорю я.

— Верное решение. Нужно путешествовать и увидеть как можно больше всего. Такая женщина, как ты, не должна прятаться от мира. — Должно быть, он замечает странное выражение моего лица, потому что тут же добавляет: — Извини… я просто имею в виду, что ты столько всего можешь сделать. Уверен, у тебя немало талантов.

Но его слова меня ничуть не задевают. Меня радует, что он назвал меня «женщиной»; всю жизнь я чувствовала себя ребенком, потому что все обходились со мной как с маленькой. Тревор — всего лишь друг, мой новый друг, но я безумно рада, что в этот ужасный день именно он составляет мне компанию.

— Ты уже ужинал? — спрашиваю я.

— Пока нет. Думаю, не заказать ли пиццу — только бы снова не выбираться в эту метель. — Он смеется.

— Может, одну на двоих? — предлагаю я.

— Идет, — соглашается Тревор с такой доброй улыбкой, которую я давно ни у кого не видела.

Глава 6

Хардин

Отец выглядит ужасно по-дурацки; так всегда бывает, когда он пытается казаться внушительным, как сейчас, когда стоит в дверном проеме, скрестив руки.

— Она не придет сюда, Хардин, она знает, что здесь ты ее найдешь.

Чувствую, что хочу выбить ему зубы и засунуть их ему в глотку. Вместо этого я провожу рукой по волосам, слегка вздрагивая, когда костяшки вспыхивают болью. Порезы оказались глубже обычного. Ударив кулаком по кирпичной стене в квартире, я повредил руку сильнее, чем думал. Но это ничто по сравнению с тем, что я чувствую внутри. Я не знал, что такая боль вообще существует: она намного хуже любого физического страдания.

— Сын, я правда думаю, что тебе стоит дать ей немного свободы.

Да кем он, черт возьми, себя возомнил?

— Свободы? Ей не нужна свобода! Ей нужно вернуться домой! — кричу я.

Соседка-старушка смотрит на нас, и я приветственно поднимаю руку.

— Прошу, не груби моим соседям, — предупреждает отец.

— Тогда скажи им, чтобы не совали нос в чужие дела! — Уверен, уж это седая старушка расслышала.

— До свиданья, Хардин, — вздыхает отец и закрывает дверь.

— Черт! — кричу я и начинаю ходить взад-вперед по крыльцу, а потом наконец возвращаюсь к машине.

Да где же она, черт возьми? Несмотря на ярость, я все же ужасно за нее волнуюсь. Вдруг она одна, вдруг она испугалась? Конечно, зная Тессу, я могу точно сказать, что она не испугалась; она, наверное, вспоминает все причины ненависти ко мне. Скорее всего, даже записывает их на бумажке. Ее потребность все контролировать и составлять эти дурацкие списки всегда меня раздражала, но сейчас я мечтаю увидеть, как она пишет — пусть даже какую-нибудь ерунду. Я отдал бы все, чтобы еще хоть раз увидеть, как она задумчиво прикусывает губу или мило хмурится. Теперь же, когда она вернулась к матери и Ною, последний шанс, на который я мог надеяться, исчез. Как только ей напомнят, почему для нее он лучше, чем я, она тут же меня забудет.

Я снова звоню ей, но телефон сразу переключается на голосовую почту — уже в двадцатый раз. Черт возьми, я просто тупой идиот! Объехав за час все библиотеки и все книжные магазины, решаю вернуться в квартиру. Может, она придет туда, может, она придет… Но я знаю, не придет.

А что, если все же придет? Надо убрать весь разгром, который я устроил, и купить новые тарелки вместо разбитых о стену — просто на случай, если она вернется.

Тишину прорезает мужской голос, вибрацией отдающий в моем теле.

— Ты где, Скотт?

— Я видел, как он уходил из бара. Я знаю, что он здесь, — отвечает ему другой.

Я выбираюсь из кровати и чувствую, что пол холодный. Сначала я думал, что это папа со своими друзьями, но теперь понимаю, что вряд ли это они.

— Выходи, выходи, где бы ты ни прятался! — кричит тот, с низким голосом, а потом слышится грохот.

— Его здесь нет, — отвечает мама.

Я как раз спустился по лестнице и вижу их всех. Маму и четверых мужчин.

— О-о, смотрите-ка, кто у нас тут, — говорит высокий. — Кто бы мог подумать, что у Скотта такая классная женушка. — Он хватает маму за руку и стаскивает ее с дивана.

Она отчаянно пытается вырваться.

— Прошу… его здесь нет. Если он должен вам денег, я отдам все, что у меня есть. Можете взять все ценное из дома, телевизор или, может…

Но мужчина лишь ухмыляется.

— Телевизор? Мне не нужен твой чертов телевизор.

Я смотрю, как мама пытается вырваться из его хватки — прямо как рыба, которую я однажды поймал.

— У меня есть кое-какие украшения — совсем немного, но есть, прошу вас…

— Заткнись, на хрен! — кричит другой и дает ей пощечину.

— Мама! — реву я и выбегаю в гостиную.

— Хардин… иди наверх!

Но я не оставлю мою маму с этими плохими дядями.

— Убирайся отсюда, мелкий засранец, — говорит один из них и толкает меня с такой силой, что я падаю на пол. — Видишь ли, стерва, проблема в том, что твой муж сделал вот это, — сердито продолжает он, показывая на свою лысую голову — там зияет огромная рана. — И раз его здесь нет, единственное, что нам нужно, — это ты. — Он улыбается, а она пинает его ногами.

— Хардин, милый, иди наверх… Быстро! — кричит она.

Стоп, почему она на меня злится?

— Кажется, он хочет остаться и посмотреть, — говорит мужчина с раненой головой и толкает ее на диван.

Я внезапно просыпаюсь и подскакиваю в кровати.

Черт.

Кошмары продолжаются и каждую ночь становятся все хуже. Я уже привык, что они остались в прошлом, что я теперь смогу нормально спать. Из-за нее, все из-за нее.

И вот я сижу в четыре утра на простыне, кровавой от моих разбитых костяшек, и у меня дико болит голова.

Я закрываю глаза и, чтобы уснуть, пытаюсь представить, что на самом деле она здесь, со мной.

Глава 7

Тесса

— Тесс, дорогая, просыпайся, — шепчет Хардин, нежно касаясь губами моего уха. — Ты такая красивая, когда спишь!

Я улыбаюсь и притягиваю его к себе, чтобы взглянуть ему в глаза. Я касаюсь его носа своим, и он смеется.

— Я люблю тебя, — он крепко меня целует.

Только я не чувствую его губ.

— Хардин? — зову его я. — Хардин?

Но он исчезает…

Резко открыв глаза, возвращаюсь в реальный мир. В кромешную тьму незнакомой комнаты — на мгновение я даже забыла, где нахожусь. Но затем вспоминаю: в номере мотеля. Одна. Я хватаю телефон с прикроватного столика и вижу, что сейчас всего четыре утра. Я вытираю навернувшиеся слезы и снова укладываюсь, надеясь вернуться к Хардину, пусть только во сне.

Когда я наконец снова просыпаюсь, на часах уже семь. Иду в душ и пытаюсь расслабиться под потоком горячей воды. Сушу голову и крашусь — сегодня мне впервые за все это время хочется хорошо выглядеть. Мне надо избавиться от этого… беспорядка внутри меня. Не зная, чем еще заняться, нахожу нужную страницу в маминой книге и рисую себе идеальное лицо, которое скроет все, что внутри.

Теперь я выгляжу отдохнувшей и даже симпатичной. Я завиваю волосы, достаю из сумки белое платье — и от его вида вся съеживаюсь. Хорошо, что в комнате есть утюг. На улице холодно, слишком холодно для такого платья, которое даже до колен не доходит, но снаружи я буду недолго. Нахожу простые черные туфли без каблуков и кладу их рядом с платьем.

Перед тем как одеться, заново складываю вещи — поаккуратнее. Надеюсь, мама позвонит и сообщит хорошие новости насчет общежития. Иначе мне пока придется оставаться здесь, и тогда деньги быстро кончатся, хотя их и так немного. Может, мне просто стоит найти собственное жилье. Я наверняка смогу позволить себе небольшую квартирку поблизости от «Вэнс».

Я открываю дверь и вижу, что в утренних солнечных лучах снег почти растаял. Слава богу. Как только я открываю машину, из своего номера, через две двери от меня, выходит Тревор. На нем черный костюм и зеленый галстук; он выглядит таким собранным.

— Доброе утро! Могла бы попросить меня помочь. — Он видит, что я тащу свои сумки.

Прошлым вечером, съев пиццу, мы смотрели телевизор и рассказывали друг другу всякие университетские истории. Тревору было чем поделиться, ведь он уже закончил учебу, а мне правда нравилось слушать и представлять, какой могла бы быть — и должна была — моя жизнь в университете, хотя от этого мне стало и немного грустно. Мне не стоило ходить на вечеринки с такими людьми, как Хардин. Надо было найти себе всего нескольких, но верных друзей. Тогда все было бы по-другому, все было бы намного лучше.

— Как спалось? — спрашивает Тревор и вытаскивает из кармана связку ключей. После щелчка заводится «БМВ». Конечно, тот самый — это его машина.

— Твоя машина сама заводится? — смеюсь я.

Он показывает мне ключ.

— Ну, с помощью этой штуки.

— Забавно. — Я улыбаюсь ему слегка саркастически.

— Удобно, — возражает он.

— Экстравагантно?

— Немного. — Он смеется. — Но все равно очень удобно. Ты отлично выглядишь, как и всегда.

Я складываю сумки в багажник.

— Спасибо. Ну и мороз! — говорю я и забираюсь в машину.

— Увидимся на работе, Тесса, — он тоже залезает в свой «БМВ».

Несмотря на яркое солнце, на улице по-прежнему холодно, так что я быстро вставляю ключ в зажигание, чтобы поскорее завести машину и включить обогреватель.

Но все, что выдает моя машина, — это «щелк-щелк-щелк».

Нахмурившись, пробую снова, но безуспешно.

— Да это когда-нибудь прекратится, блин? — кричу я, ударив руками по рулю.

Уже в третий раз я пытаюсь завестись, но, конечно, ничего не получается, теперь машина даже не щелкает. Оборачиваюсь и вижу, что Тревор еще не уехал. Он опускает стекло, и я не могу не улыбаться, жалуясь на незадачу.

— Не подвезешь меня? — спрашиваю я, и он кивает в ответ.

— Конечно. Кажется, я знаю, куда ты едешь… — Он смеется, и я выхожу из своей машины.

Я не сдержалась и, пока мы ехали в «Вэнс», включила телефон. К моему удивлению, никаких новых сообщений от Хардина. Что-то есть на голосовой почте, но я не знаю, кто именно звонил — он или мама. Решив все же не прослушивать оставленные сообщения, пишу эсэмэску маме насчет общежития. Тревор высаживает меня прямо у двери; мне не придется далеко идти по холоду — очень любезно с его стороны.

— Выглядишь отдохнувшей, — Кимберли встречает меня улыбкой, когда я вхожу в офис и хватаю пончик.

— Чувствую себя немного лучше. Вроде бы, — отвечаю я и наливаю себе кофе.

— Готова к завтрашнему дню? Жду не дождусь, когда мы выберемся отсюда и поедем в Сиэтл. Там отличные магазины, и пока мистер Вэнс и Тревор будут заняты на встречах, мы с тобой можем заняться чем-то поинтереснее. Ты… ну… поговорила с Хардином?

Я задумываюсь всего на секунду и решаю рассказать. Она все равно об этом узнает.

— Нет. Вообще-то, вчера я как раз забрала свои вещи.

— Мне очень жаль, милая. Со временем все пройдет.

Боже, я так надеюсь, что она права!

Рабочий день проходит быстрее, чем я ожидала, я заканчиваю рукопись, над которой мы сейчас работаем. С волнением ожидаю поездки в Сиэтл и надеюсь, что смогу выкинуть Хардина из головы, хотя бы ненадолго. В понедельник у меня день рождения, но я не жду этот день. Если бы все не пошло под откос, во вторник мы с Хардином отправились бы в Англию. Встречать Рождество с мамой я тоже не хочу. Надеюсь, к тому времени я уже заселюсь обратно в общежитие — хотя на каникулах там никого не будет, — а потом уже придумаю повод не поехать к ней домой. Знаю, это очень некрасиво с моей стороны — ведь Рождество и все такое, но настроение у меня сейчас не совсем праздничное.

К концу рабочего дня мама присылает мне сообщение — пока никаких новостей по поводу общежития. Отлично. По крайней мере, до поездки в Сиэтл остается всего одна ночь в мотеле. Переезжать туда-сюда совсем не весело.

Уже собираясь уходить, я вспоминаю, что приехала на работу не на своей машине. Надеюсь, Тревор еще здесь.

— До завтра! Встречаемся здесь, в Сиэтл нас повезет водитель мистера Вэнса, — сообщает мне Кимберли.

У мистера Вэнса есть водитель?

Конечно, как же еще.

Я выхожу из лифта и вижу, что Тревор сидит в холле; его голубые глаза ярко выделяются на фоне черного дивана и его черного костюма.

— Я не знал, нужно ли будет тебя подвезти, но не решился тебя беспокоить, — говорит он.

— Спасибо, мне правда очень приятно. Как только вернусь в мотель, позвоню кому-нибудь насчет машины. — Сейчас на улице немного теплее, чем утром, но все равно холодно.

— Если хочешь, я могу подождать вместе с тобой. Трубы починили, так что в мотеле я ночевать не буду, но побуду с тобой, если ты…

Тревор внезапно замолкает, его глаза округляются.

— Что такое? — спрашиваю я и следую за его взглядом — на парковке рядом со своей машиной стоит Хардин и с яростью смотрит на нас с Тревором.

Я снова начинаю задыхаться. Почему мне становится только хуже?

— Хардин, что ты здесь делаешь? — Я быстрым шагом направляюсь к нему.

— Ну, ты не отвечаешь на мои звонки, так что выбор у меня небольшой, правда? — говорит он.

— У меня есть причина не отвечать тебе, а ты просто берешь и появляешься перед моей работой! — кричу я.

В присутствии Хардина Тревор явно чувствует себя неуютно, но все равно остается рядом со мной.

— Все в порядке? Если готова ехать, просто скажи.

— Ехать куда? — спрашивает Хардин с диким взглядом.

— Он отвезет меня в мотель, потому что моя машина не заводится.

— В мотель! — громко возмущается Хардин.

Не дав мне времени остановить его, Хардин хватает Тревора за воротник рубашки и с силой припирает его к красному грузовику.

— Хардин! Перестань! Отпусти его! Мы не были вместе! — объясняюсь я, совершенно не понимая, зачем это делаю, но я просто не хочу, чтобы он навредил Тревору.

Хардин отпускает его, но не дает уйти.

— Отойди от него, сейчас же!

Я хватаю Хардина за плечо, и он слегка расслабляется.

— Держись от нее подальше.

Он сплевывает; их лица разделяет всего пара сантиметров.

Тревор бледнеет. Я снова втянула в неприятности того, кто их совершенно не заслуживает.

— Извини, — говорю я Тревору.

— Все в порядке. Тебя все-таки подвезти?

— Нет, она с тобой не поедет, — отвечает Хардин за меня.

— Да, я сейчас, — говорю я Тревору. — Оставь нас всего на минутку.

Как настоящий джентльмен, он кивает и отходит к своей машине, оставив нас наедине.

Глава 8

Тесса

— Поверить не могу, что ты остановилась в мотеле. — Он проводит рукой по волосам.

— Ага, я тоже.

— Можешь жить в квартире, а я переберусь в общежитие или куда-нибудь еще.

— Нет. Ни за что.

— Прошу, не усложняй. — Он потирает лоб рукой.

— Не усложнять? Ты серьезно? Да я вообще не обязана с тобой разговаривать!

— Можешь успокоиться? Скажи, что случилось с твоей машиной? И почему этот парень тоже был в мотеле?

— Не знаю я, что с машиной, — ворчу я.

Про Тревора отвечать не собираюсь — это не его дело.

— Я посмотрю.

— Не надо, я вызову кого-нибудь. Просто уходи.

— Я поеду за тобой к мотелю. — Он кивает на дорогу.

— Ты можешь прекратить все это? — громко говорю я, и Хардин закатывает глаза. — Это у тебя что, такая игра — проверить, как долго ты сможешь на меня давить?

Он отступает назад, будто я его толкнула. Машина Тревора все еще на месте, он ждет меня.

— Нет, этим я не занимаюсь. Как ты могла такое подумать после всего, что я сделал?

— Вот именно, я так думаю как раз после всего, что ты сделал, — я едва не смеюсь над тем, какие он подобрал слова.

— Я просто хочу, чтобы ты поговорила со мной, — говорит Хардин. Но он так долго играет со мной — с самого начала, — что мне трудно понять, говорит ли он правду. — Я знаю, что ты тоже по мне скучаешь, — продолжает он, оперевшись о свою машину.

Его слова заставляют меня застыть на месте. Вот это наглость!

— Это ты хочешь услышать? Что я скучаю по тебе? Конечно, скучаю, но знаешь что? Я скучаю не по тебе, а по тому человеку, которым, как я думала, ты был. Но теперь я знаю, какой ты на самом деле, и не хочу иметь с тобой ничего общего! — кричу я.

— Ты всегда знала, какой я! Все это время я был самим собой, и ты это знаешь! — кричит он в ответ.

Почему мы не можем поговорить нормально, без крика? Он просто сводит меня с ума, вот почему.

— Нет, я этого не знаю, а если бы знала, то…

Я замолкаю, чтобы не признаться, что хотела бы простить его. Но то, чего я хочу, и то, что я должна делать, — это совершенно разные вещи.

— То что? — спрашивает он. Конечно, он постарается выдавить из меня эти слова.

— Ничего, тебе пора.

— Тесс, ты не представляешь, каково было мне эти последние несколько дней. Я не могу спать, я не могу даже нормально существовать без тебя. Мне нужно знать, есть ли у нас шанс…

Я перебиваю его прежде, чем он успевает договорить.

— Каково было тебе? — Как он может быть таким эгоистичным? — А каково было мне, как ты думаешь, Хардин? Представь, каково это, когда вся твоя жизнь рушится за несколько часов! Представь, каково это, любить так сильно и отдавать человеку все, а потом узнать, что это была игра, глупый спор! Как думаешь, каково это? — Я делаю шаг в его сторону, бурно жестикулируя. — Я перестала общаться с матерью из-за кого-то, кому на меня наплевать! Я переехала в этот чертов мотель! Каково мне пытаться двигаться дальше, когда ты все время стоишь у меня на пути? Ты просто не знаешь, когда нужно остановиться!

Он молчит, так что я продолжаю свою тираду. Какая-то часть меня говорит, что я слишком жестока, но он предал меня самым отвратительным образом, а значит, это заслужил.

— Так что не надо тут мне говорить, как тебе плохо из-за твоего же поступка! Ты все испортил, черт возьми! Собственно, как всегда, и знаешь что? Мне тебя не жалко… Хотя нет. Мне тебя жаль, потому что ты никогда не будешь счастлив. Ты будешь одинок всю свою жизнь, и поэтому я тебе сочувствую. Я буду двигаться дальше, найду прекрасного мужчину, который будет обращаться со мной так, как должен был ты, а потом мы поженимся и заведем детей. Я буду счастлива.