Глава 16
— З-з-замолч-ч-чи! — бормочу я, когда из хмельного сна меня выдергивает неприятный звук. Лишь спустя пару секунд понимаю, что это не крик моей матери, а скорее стук в дверь моего номера.
— Боже, да иду! — кричу я и, пошатываясь, дохожу до двери.
Но потом останавливаюсь и замечаю часы на столе. Почти четыре утра. Кого это черти принесли?
Даже в пьяном состоянии мой разум сковывает жуткий страх. Вдруг это Хардин? Я звонила ему из клуба больше трех часов назад, но разве он мог найти меня? И что я ему скажу? Я к этому не готова.
Стук возобновляется; я отбрасываю все мысли и открываю дверь, ожидая худшего.
Но это всего лишь Тревор. Сердце колет от разочарования, и я тру глаза. Кажется, с тех пор как я легла в кровать, я ничуть не протрезвела.
— Прости, что разбудил, но у тебя случайно нет моего телефона?
— Что? — переспрашиваю я и отхожу назад, пропуская его в комнату.
Я закрываю дверь, и мы оказываемся почти в полной темноте, если не считать тусклого света городских огней за окном. Но я слишком пьяна, чтобы найти выключатель.
— Кажется, мы перепутали телефоны. У меня твой, и, кажется, ты случайно схватила мой. — Он протягивает мне мой мобильный. — Я хотел подождать до утра, но он звонит, не переставая.
— Да? — Это все, что я смогла выговорить.
Беру сумку и открываю ее. Конечно, телефон Тревора лежит прямо рядом с моим кошельком.
— Прости… наверное, схватила его по ошибке в машине, — извиняюсь я и отдаю его мобильный.
— Ничего страшного. Извини, что разбудил. Ты единственная, кто наутро выглядит так же прекрасно, как и…
Громкий стук в дверь прерывает его и жутко злит меня.
— Да какого черта? Тусовка в комнате Тессы? — кричу я и топаю к двери, готовая наорать на любого сотрудника отеля, который скажет, что мы сильно шумим, а сам создает еще больше шума.
Когда я подхожу к двери, стук становится все громче, отчего я замираю. Затем слышу:
— Тесса! Открывай эту чертову дверь!
Голос Хардина проникает в комнату, словно между нами нет никакой преграды. Позади меня загорается свет, и я вижу Тревора, побледневшего от страха.
Если Хардин увидит его в моем номере, ничего хорошего из этого не выйдет — он не поверит в историю с телефонами.
— Спрячься в ванной, — командую я, и Тревор удивленно смотрит на меня.
— Что? Я не стану прятаться в ванной! — кричит он, и я понимаю, какая это дурацкая идея.
— Открывай эту чертову дверь! — снова кричит Хардин и колотит в нее ногами. Без остановки.
Прежде чем открыть дверь, я снова смотрю на Тревора, пытаясь запомнить его красивым — пока Хардин не разукрасил ему лицо.
— Да иду уже! — кричу я и приоткрываю дверь.
В коридоре стоит кипящий от злобы Хардин, одетый во все черное. Я осматриваю его пьяным взглядом и замечаю, что вместо привычных ботинок на нем простые черные «конверсы». Я всегда видела его только в тех ботинках. И эти новые кеды мне нравятся…
Но я отвлеклась.
Хардин толкает дверь и врывается в комнату, мимо меня — сразу к Тревору. К счастью, успеваю схватить его за рубашку и каким-то образом остановить.
— Думаешь, можешь напоить ее и завалиться в ее чертов номер! — кричит Хардин, пытаясь вырваться. Я понимаю, что он не применяет всю силу, иначе бы я уже упала на пол, а не держала бы его за тонкую рубашку. — Я видел через замочную скважину, как зажегся свет! И что же вы двое делали тут в темноте?
— Я не… — начал оправдываться Тревор.
— Хардин, прекрати! Хватит бросаться на всех подряд! — кричу я и оттаскиваю его назад.
— Конечно… но мне можно! — со злостью отвечает он.
— Тревор, — говорю я. — Иди к себе, а я постараюсь вправить ему мозги. Мне очень стыдно за его идиотское поведение.
Тревор готов усмехнуться, но один только взгляд Хардина заставляет его замолкнуть.
Тревор уходит, и Хардин поворачивается ко мне.
— «Идиотское поведение»?
— Да, идиотское! Ты врываешься в мою комнату и пытаешься избить моего друга.
— Он не должен был быть здесь. Почему он вообще был здесь? Почему ты еще одета? И откуда у тебя, блин, это платье? — спрашивает он, рассматривая меня.
Я не обращаю внимания на тепло, разливающееся у меня в животе, и сосредоточиваюсь на своем возмущении.
— Он пришел, чтобы забрать свой телефон — я случайно взяла его. И… я вообще не помню, какие еще вопросы ты мне сейчас задал, — признаюсь я.
— Ну, наверное, тебе не стоило столько пить.
— Я буду пить, что, почему, как и когда захочу. Спасибо за беспокойство.
Он закатывает глаза.
— Ты такая раздражительная в пьяном состоянии. — Он плюхается в кресло.
— А ты раздражительный, когда… да всегда. И кто разрешил тебе сесть? — сердито замечаю я, скрестив руки на груди.
Хардин смотрит на меня своими блестящими зелеными глазами. Боже, сейчас он выглядит так соблазнительно!
— Поверить не могу, что он был в твоей комнате.
— Поверить не могу, что ты в моей комнате, — говорю я в ответ.
— Ты с ним трахалась?
— Что? Да как ты смеешь такое спрашивать? — кричу я.
— Ответь на вопрос.
— Нет, придурок. Естественно, нет.
— Ты собиралась… ты хотела этого?
— О господи, Хардин! Ты просто ненормальный! — Я качаю головой и начинаю ходить туда-сюда между окном и кроватью.
— Ну, а почему ты тогда еще одета?
— Это какое-то безумие! — Я закатываю глаза. — Кроме того, не твое дело, с кем я занимаюсь сексом. Может, и с ним, а может, с кем-то другим — как знать? — Я едва не улыбаюсь самыми уголками губ, но заставляю себя сохранять серьезный вид. — Ты об этом не узнаешь.
Мои слова приводят к желаемому эффекту: лицо Хардина становится мрачным, почти зверским.
— Что ты сказала? — рявкает он.
О, это намного веселее, чем я думала! Быть пьяной при встрече с Хардином очень здорово: ведь тогда я говорю, не задумываясь — то есть именно то, что у меня на уме, — и все кажется очень забавным.
— Ты слышал… — говорю я и подхожу к нему. — Может, я отдалась парню в клубе прямо в туалете. А может, Тревору — прямо на этой кровати, — продолжаю я и с легкомысленным видом киваю в сторону постели.
— Заткнись. Сейчас же заткнись, Тесса, — предупреждает меня Хардин.
Но я лишь смеюсь. Я чувствую себя сильной, смелой — я хочу разорвать на нем рубашку.
— В чем дело, Хардин? Не нравится представлять, как Тревор обнимает меня? — Не знаю, в чем дело — в алкоголе, в гневе Хардина или в том, что я по нему скучаю, — но, недолго думая, я залезаю к нему на колени и сажусь на него сверху. Если я не ошибаюсь, это застает его врасплох, и его начинает трясти.
— Ч-что ты… что ты делаешь, Тесса?
— Скажи мне, Хардин, тебе нравится представлять, как Трев…
— Замолчи. Перестань! — умоляет он.
Тогда я говорю:
— Да ладно, расслабься, Хардин, ты знаешь, что я такого не сделала бы.
Я обнимаю его за шею. Находясь в его объятиях, я чувствую, как тоска волной накрывает меня.
— Ты пьяна, Тесса, — говорит он и пытается убрать мои руки.
— Ну… я же хочу тебя. — И эти слова удивляют нас обоих.
Решаю отбросить все мысли, по крайней мере разумные, и запускаю пальцы в его волосы. Боже, как мне не хватало этого ощущения!
— Тесса… Ты сама не понимаешь, что делаешь. Ты напилась, — говорит он.
Но в его голосе нет уверенности.
— Хардин… не заморачивайся. Разве ты не скучаешь по мне? — говорю я, уткнувшись в его шею и покусывая ее. Гормоны совершенно затуманили мне голову, я даже не представляла, что могу желать его так сильно.
— Да-а-а, — шепчет он, когда я покусываю его сильнее, наверняка оставляя засос. — Я не могу, Тесс… прошу тебя.
Но я не останавливаюсь и вместо этого, сидя у него на коленях, покачиваю бедрами, заставляя его стонать.
— Нет… — шепчет он и хватает меня своими крепкими руками, чтобы остановить.
Я прерываюсь и сердито смотрю на него.
— У тебя два варианта: либо ты меня трахаешь, либо уходишь. Решай сам.
Блин, я правда сейчас это сказала?
— Если я воспользуюсь твоим… состоянием, завтра ты возненавидишь меня за это, — говорит он и смотрит мне в глаза.
— Я и так тебя ненавижу. — От моих слов он вздрагивает. — Типа того, — добавляю я, — но не так сурово, как бы мне хотелось.
Он расслабляет руки, позволяя мне снова двигать бедрами.
— Может, сначала хотя бы поговорим об этом?
— Хватит, ты прямо как Дебби Даунер [Debby Downer — вымышленный комедийный персонаж, чьим именем стали называть людей, которые постоянно жалуются, сообщают плохие новости и портят всем настроение.], обламываешь весь кайф. — Я тяжело вздыхаю и продолжаю двигаться.
— Мы не можем … Все должно быть не так.
С каких это пор он стал таким правильным?
— Я знаю, что ты хочешь этого, Хардин, я чувствую, как сильно ты хочешь меня, — говорю я ему на ухо.
Поверить не могу, что мой пьяный разум выдает подобные дерзости, но губы Хардина такие манящие, а его зрачки расширились так, что глаза кажутся почти черными.
— Ну же, Хардин, разве тебе не хочется заняться этим прямо на столе? На кровати? На кухне? Столько вариантов… — шепчу я, слегка покусывая мочку его уха.
— Черт… Ладно, к черту все, — говорит он и тянется ко мне, запуская руки в мои волосы.
Когда губы Хардина касаются моих, все мое тело раскаляется. Не отрываясь от поцелуя, я тяжело вздыхаю, и в ответ слышу такой же страстный вздох Хардина. Провожу руками по его голове, впиваюсь ногтями в его кожу, не контролируя себя и свое желание. Я знаю, что он сдерживается, и это сводит меня с ума. Я опускаю руки ниже, хватаю ворот его футболки и стаскиваю ее с него через голову. Как только наш поцелуй прерывается, Хардин слегка отклоняется назад.
— Тесса… — умоляет он.
— Хардин, — твердо говорю я в ответ и провожу кончиками пальцев по его татуировке.
Мне не хватало того, как напрягаются от прикосновений его крепкие мышцы. Я так хотела снова увидеть замысловатые узоры его тату на этом прекрасном теле!
— Я не могу просто воспользоваться тобой, — возражает он, но тут же издает стон, когда я провожу языком по его нижней губе.
Я слегка ухмыляюсь.
— Помолчи.
Я веду рукой вниз, трогая его через джинсы, в этот момент понимаю, что он не сможет устоять, — и это приносит мне больше удовольствия, чем я представляла. Я никогда не думала, что окажусь в ситуации, когда Хардин будет полностью под моим контролем. Это забавно, правда — то, как мы поменялись ролями.
Он так возбужден, что я поднимаюсь и тянусь к молнии его джинсов.
Глава 17
Мои мысли спутались; я знаю, что это все неправильно, но я просто не могу себя остановить. Я хочу ее, я жажду ее. Я желаю ее. Я должен взять ее сейчас, она сама сказала, что у меня есть выбор: либо трахнуть ее, либо уйти, — а раз других вариантов нет, я никуда не пойду. Когда она говорила это, ее слова звучали так непривычно, так странно…
Но так возбуждающе.
Своими изящными руками она расстегивает мои джинсы. Когда вместе с ремнем они спадают вниз, я качаю головой. Я не могу мыслить ясно, я не могу мыслить разумно. Я просто схожу с ума по этой девушке — обычно такой милой, а сейчас такой безумной, — которую я люблю так, что нет сил.
— Подожди… — снова говорю я. Но не желаю, чтобы она останавливалась, хотя моя добрая половина подсказывает, что надо хоть немного сопротивляться — иначе меня накроет чувство вины.
— Нет… никакого ожидания. Я уже долго ждала. — Она говорит нежно и дразнящее, стаскивает с меня трусы и хватает меня рукой.
— Черт возьми, Тесса…
— Вот это правильно. Возьми. Тессу.
Я не могу ее остановить. Даже если хотел бы. Ей нужно это, ей нужен я. И если сейчас она может захотеть меня только в таком состоянии — что ж, я слишком эгоистичен, чтобы от этого отказываться.
Она опускается на колени и обхватывает меня губами. Я опускаю глаза и вижу, что она смотрит на меня, хлопая ресницами. Боже, она выглядит одновременно и ангельски, и дьявольски; лаская меня языком, она кажется и нежной, и грубой.
Она замирает и ухмыляется:
— Я нравлюсь тебе такой?
Я едва не кончаю от одних этих слов. Я киваю, не в состоянии выговорить что-либо, а она снова накрывает мой член своими губами, обхватывает его все сильнее и глубже. Я не хочу, чтобы она останавливалась, но я должен дотронуться до нее. Почувствовать ее.
— Остановись, — прошу я и слегка отвожу назад ее плечи. Она качает головой и снова мучает меня, невероятно быстро двигая головой вверх-вниз. — Тесса… прошу тебя, — вздыхаю я, но она смеется, и этот звук вибрирует в моем теле, и, к счастью, она останавливается, прежде чем я мог кончить ей в рот.
Она улыбается и вытирает рукой свои набухшие губы.
— Просто ты очень вкусный.
— Боже, где ты берешь все эти грязные словечки? — спрашиваю я, и она поднимается с колен.
— Не знаю… я всегда о таком думаю. Просто обычно мне не хватает долбаной смелости, — говорит она, подходя к кровати.
Меня почти смешит, как она говорит «долбаной». Это так не похоже на нее, но сегодня она главная, и она это знает. Я вижу, что ей это нравится — полностью контролировать меня.
Она одета в такое платье, которое сведет с ума любого мужчину. Ткань повторяет все изгибы ее безупречного тела — это самое сексуальное, что я когда-либо на ней видел. Но она снимает платье через голову и игриво кидает в меня. Когда я вижу ее тело, мои глаза едва не лопаются. Белый кружевной лифчик едва удерживает ее полную грудь, а такого же цвета трусики не скрывают нежную кожу между бедрами и лобком. Ей нравится, когда я целую ее там, хотя я знаю, что она стесняется этих тонких, едва видных белых линий. Не понимаю почему — для меня она безупречна, несмотря ни на какие шрамы.
— Твоя очередь. — Она улыбается и падает на кровать прямо в туфлях.
Я мечтал об этом с того самого дня, когда она ушла. Я не думал, что такое вообще случится, но теперь понимаю, насколько внимательным должен быть к ней, потому что вряд ли это повторится.
Видимо, я задумался, потому что она наклоняет голову и, удивленно изогнув брови, смотрит на меня.
— Мне начинать без тебя? — дразнит она.
Господи, она сегодня просто ненасытна!
Но я ничего не отвечаю и иду к кровати. Сажусь у ее ног, а она нетерпеливо стаскивает трусики. Я убираю ее руки и снимаю их сам.
— Я так скучал по тебе, — говорю я, но она просто запускает руку мне в волосы и направляет вниз. Я качаю головой, но не сопротивляюсь и прижимаюсь к ней губами. Она стонет и прогибает спину, когда мой язык начинает уделять внимание самой чувствительной части ее тела. Я знаю, как ей это нравится. Помню, в первый раз, когда я коснулся ее, она спросила: «Что это?»
Ее невинный взгляд всегда заводил меня и по-прежнему заводит.
— О боже, Хардин! — стонет она.
Я так давно хотел это услышать! Обычно я говорю что-нибудь вроде, какая она мокрая, как хочет меня, но сейчас я не могу подобрать слова. Я слышу лишь ее стоны и вижу, как от удовольствия, которое я ей доставляю, она хватает руками простыни. Ввожу в нее палец, двигаю им внутри, и она издает стон.
— Еще, Хардин, прошу, еще, — просит она, и я даю ей то, чего она хочет.
Вожу внутри нее двумя пальцами, а потом убираю их и снова тянусь к ней языком. Я замечаю, как напрягаются ее ноги — как всегда, когда она уже близко. Я слегка отклоняюсь и продолжаю пальцами, быстро водя ими из стороны в сторону, и она кричит — выкрикивает мое имя — и кончает. Я смотрю на нее, пытаясь запомнить все до мельчайших деталей: то, как она закрывает глаза, как открывается ее рот, когда она стонет, как слегка краснеют ее грудь и щеки, когда она испытывает оргазм. Я люблю ее, черт возьми, я так люблю ее! Я не могу удержаться и облизываю свои пальцы. Она такая приятная на вкус, и я надеюсь, что буду помнить это, когда она вновь оставит меня.
Я не могу оторвать взгляд от ее груди, быстро опускающейся и поднимающейся, и она вдруг открывает глаза. Ее прекрасное лицо озаряет улыбка, и я не могу не улыбнуться, когда она пальцем манит меня к себе.
— У тебя есть презерватив? — с хитрым взглядом спрашивает она, когда я наклоняюсь к ней.
— Да… — отвечаю я. Ее улыбка исчезает, она хмурится, и я надеюсь, что ее это не разозлит. — Это просто привычка, — честно признаюсь я.
— Неважно, — бормочет она и смотрит на мои джинсы, которые лежат на полу.
Потом встает, поднимает их и роется в карманах, пока не находит то, что искала.
Я нехотя беру презерватив и смотрю ей в глаза.
— Ты уверена? — спрашиваю я уже в двадцатый раз.
— Да. И если ты спросишь еще раз, я возьму твой презерватив и пойду к Тревору, — резко отвечает она.
Я опускаю взгляд на нее. Сегодня она ни перед чем не останавливается, но я не могу представить ее ни с кем, кроме меня. Может, потому что одна мысль об этом меня убьет. Сердце начинает бешено стучать, и я злюсь, когда представляю ее с этим лицемером Ноем.
— Ну, как хочешь, он будет… — начинает она, но я закрываю ей рот рукой, и она замолкает.
— Даже не смей заканчивать эту фразу, — раздраженно говорю я и чувствую, что под моей рукой ее губы расплываются в улыбке.
Я знаю, что это все неправильно — то, как она пытается злить меня, то, что я трахаю ее, когда она напилась, — но, кажется, мы оба не можем остановиться. Я не могу отказаться, когда знаю, что она хочет меня, и есть шанс… небольшой шанс на то, что она вспомнит, как хорошо нам вместе, и позволит мне начать все сначала. Я убираю руку и открываю презерватив. Надеваю, и она тотчас садится мне на колени.
— Сначала я хочу так, — настаивает она и берет меня рукой, прежде чем опуститься. Я пораженно издаю полный наслаждения вздох, а она продолжает двигать бедрами. Ее бедра описывают круг, создавая прекрасный ритм. Очертания ее тела, ее идеальные изгибы меня завораживают; сверху она кажется такой сексуальной. Я знаю, что не продержусь долго, — я уже столько времени не был с ней. В последнее время я удовлетворял себя сам, представляя ее.
— Говори со мной, Хардин, говори, как ты всегда это делал, — просит она и, наклоняясь, обнимает меня за шею.
Меня злит, что она сказала «делал» — как будто это было так давно. Я слегка поднимаюсь, чтобы отвечать ее движениям, и говорю ей на ухо:
— Тебе нравится, когда я говорю тебе грязные словечки, правда? — вздыхаю я, и она стонет. — Отвечай, — говорю я, и она кивает. — Я знаю, что тебе это нравилось, — ты только прикидываешься невинной, но я-то знаю.
Я покусываю ее шею. Я почти перестаю контролировать себя и засасываю кожу, чтобы наверняка оставить след. Чтобы долбаный Тревор увидел это. Чтобы все увидели.
— Ты же знаешь, что только я могу заставить тебя чувствовать такое… ты знаешь, что никто больше не заставит тебя так кричать… никто не знает, где нужно касаться тебя, — говорю я и опускаю руку туда, где соединяются наши тела.
Она истекает влагой, и мои пальцы легко скользят по ней.
— О боже… — стонет она.
— Скажи, Тесса, скажи, что я единственный. — Я тру ее клитор, водя пальцами кругом, и двигаю бедрами навстречу ей, чтобы войти еще глубже.
— Ты… — Она закатывает глаза. Она погружена в страсть, и я погружаюсь вместе с ней.
— Что я?
Я хочу услышать это, даже если она соврет. Мое отчаянное желание пугает. Я хватаю ее за бедра и переворачиваю, ложась сверху, и она кричит, когда я с каждым разом вхожу в нее еще сильнее, чем прежде. Мои пальцы впиваются в ее бедра. Она должна чувствовать меня, чувствовать меня целиком, и она должна любить меня так, как я люблю ее. Она принадлежит мне, а я ей. Ее мягкая кожа блестит от пота, она так восхитительна. Ее грудь вздымается в такт моим движениям, и она закатывает глаза.