Семинары проходят быстро, и хотя Кимберли раздраженно стонет, потому что основной докладчик говорит слишком громко, к обеду от моей головной боли не остается и следа.

Полдень. Хардин уже, должно быть, дома, вернулся к Молли. Скорее всего, назло мне он сразу поехал прямо к ней. Они уже спали в нашей комнате? В смысле, в нашей бывшей комнате? В кровати, которая должна была стать нашей? Когда я вспоминаю, как он касался меня и, вздыхая, произносил мое имя этой ночью, представляю ее на своем месте. Я вижу лишь Хардина и Молли. Молли и Хардина.

— Слышишь меня? — спрашивает Тревор и садится рядом.

Я смущенно улыбаюсь.

— Извини, я задумалась.

— Я спросил, как насчет поужинать сегодня вместе, раз остальные никуда не идут. — Я смотрю в его блестящие голубые глаза, и когда он не слышит от меня ответа, то начинает запинаться. — Я… если ты не… не хочешь, то ничего страшного.

— Вообще-то, я с удовольствием, — отвечаю я.

— Правда? — выдыхает он.

Судя по всему, он думал, что я откажу, особенно после того, как вел себя Хардин.

Следующие четыре часа слушаю доклады и радуюсь, что Тревор позвал меня на ужин, даже несмотря на угрозы моего безумного бывшего.

— Слава богу, все закончилось. Мне нужно поспать, — ворчит Кимберли, когда мы заходим в лифт.

— Кажется, ты уже не так молода, — дразнит ее Кристиан, а она закатывает глаза и кладет голову ему на плечо.

— Тесса, завтра, пока эти двое будут на своих встречах, мы пойдем по магазинам, — говорит она, прикрывая глаза.

Здорово! Как и спокойный ужин с Тревором в Сиэтле — после безумной ночи с Хардином это просто потрясающе. Меня слегка беспокоит мое поведение: сначала целую незнакомого парня, потом практически принуждаю Хардина заняться со мной сексом, а теперь иду на свидание с еще одним. Но в ужине, по крайней мере, нет ничего плохого, и я знаю, что меня точно не ждут поцелуи или постель.

«Тебя — нет, а вот Хардина и Молли…» — вдруг выдает мое подсознание.

Боже, ну и занудное оно у меня!

Проводив меня до двери, Тревор останавливается и спрашивает:

— Я зайду за тобой в половине седьмого, идет?

Киваю и улыбаюсь, а затем захожу внутрь, на место преступления.

Я собиралась немного поспать перед ужином с Тревором, но вместо этого снова принимаю душ. После всего, что произошло ночью, я чувствую себя грязной и хочу смыть запах Хардина со своего тела. Ровно две недели назад планы были совсем другими: мы с Хардином готовились поехать на Рождество к его маме в Лондон. Теперь мне даже негде жить, и это напоминает о том, что надо перезвонить матери. Прошлым вечером она не раз пыталась мне дозвониться.

Выхожу из душа, снова наношу макияж и набираю ее номер.

— Привет, Тереза, — резко отвечает она.

— Привет, прости, что не перезвонила тебе вечером. Я в Сиэтле на конференции издателей, и у нас был ужин с клиентами.

— Да, точно. Он там?

— Нет… почему ты спрашиваешь? — говорю я как можно более равнодушным тоном.

— Потому что вечером он звонил мне, пытаясь узнать, где ты. Мне не нравится, что ты дала ему этот номер, — ты же знаешь, какого я о нем мнения, Тереза.

— Я не давала ему этот номер…

— Разве между вами не все кончено? — перебивает она.

— Все кончено. Я сказала ему, что все кончено. Наверное, он хотел спросить про квартиру или что-нибудь такое, — сочиняю я.

Видимо, он действительно был готов на все, чтобы найти меня, если даже позвонил маме. Эта мысль одновременно ранит и радует меня.

— Кстати говоря, тебя не смогут заселить в общежитие до конца рождественских каникул, но раз эта неделя у тебя будет свободной и от работы, и от учебы, то можешь просто приехать ко мне.

— Ну… хорошо, — соглашаюсь я.

Я не хочу проводить каникулы с мамой, но разве у меня есть выбор?

— Пока, до понедельника. И еще, Тесса: если ты знаешь, чего хочешь в жизни, держись как можно дальше от этого парня, — говорит она и вешает трубку.

Неделя у мамы будет настоящим адом. Не представляю, как я жила с ней все восемнадцать лет. Серьезно, я даже не осознавала, как мне плохо, пока не почувствовала свободу. Может, я смогу пару дней побыть в мотеле, а потом пожить в квартире, пока Хардина не будет, — он должен уехать во вторник. Конечно, я совсем не хочу туда возвращаться, но аренда все же оформлена на мое имя, да и он ни о чем не узнает.

Проверяю телефон и вижу, что от него нет новых звонков и сообщений, хотя я и так знала, что их не будет. Поверить не могу, что он переспал с Молли и вот так просто заявил мне об этом. Самое ужасное, что не скажи я ему о том поцелуе, то и он бы никогда не признался. Так же получилось и с тем спором, с которого начались наши «отношения». А все это значит, что я просто не могу ему доверять.

Я почти собралась. Решаю надеть простое черное платье. Когда-то я носила шерстяные плиссированные юбки, но, кажется, это было так давно. Снова замазываю корректором пятно на шее и жду Тревора. Как я и ожидала, он стучит в дверь ровно в шесть тридцать.

Глава 20

Хардин

Я сижу в машине и смотрю на огромный отцовский дом, не решаясь зайти.

Карен украсила все снаружи какими-то гирляндами, елочками и, кажется, поставила перед входом танцующего оленя. Во дворе покачивается на ветру надувной Санта, будто насмехаясь надо мной. Вылезаю из машины, и ветер успевает подхватить кусочки разорванных билетов на самолет прежде, чем я закрываю дверь.

Придется позвонить и убедиться, что мне вернут деньги за неиспользованные билеты, иначе я просто выкинул на ветер две штуки баксов. Наверное, надо было поехать одному и постараться выбраться из этого ужасного состояния, но почему-то мысль о Лондоне уже не кажется такой привлекательной, если ехать без Тессы. Я рад, что мама оказалась не против сама приехать. Ей, похоже, очень даже хочется посетить Америку.

Я звоню в дверь и одновременно пытаюсь придумать, как объяснить, какого черта я сюда явился. Но прежде чем я успеваю что-нибудь сочинить, появляется Лэндон.

— Привет, — говорю я и прохожу, когда он открывает дверь пошире.

— Привет? — отвечает он с вопросительной интонацией.

Я не знаю, что сказать или сделать, и засовываю руки в карманы.

— Тессы здесь нет, — говорит он и идет в гостиную, словно мое присутствие его не удивляет.

— Да… я знаю. Она в Сиэтле, — говорю я и иду за ним.

— Значит…

— Ну… я… пришел, чтобы поговорить с тобой… или с папой, то есть с Кеном. Или с твоей мамой, — бормочу я.

— Поговорить? О чем?

Лэндон берет книгу, вынимает из нее закладку и начинает читать. Мне хочется вырвать книгу у него из рук и бросить в камин, но это мне сейчас не поможет.

— О Тессе, — спокойно отвечаю я.

Я дергаю кольцо в губе и жду, что он рассмеется.

Он смотрит на меня и закрывает книгу.

— Правильно ли я понял… Тесса не хочет иметь с тобой ничего общего, поэтому ты пришел, чтобы поговорить со мной? Или с твоим отцом, или даже с моей мамой?

— Ну… вроде того…

Боже, как он меня бесит! Я и так уже чувствую себя нелепо.

— Хорошо, и чем, ты думаешь, я смогу тебе помочь? Лично я не думаю, что Тесса захочет с тобой разговаривать, и мне казалось, что ты уже забыл обо всем этом.

— Хватит идиотничать. Я знаю, что облажался, но я люблю ее, Лэндон. И я знаю, что она любит меня. Просто сейчас ей больно.

Лэндон глубоко вздыхает и потирает подбородок.

— Не знаю, Хардин. То, что ты сделал, непростительно. Она доверяла тебе, а ты ее унизил.

— Знаю, знаю. Блин, думаешь, я этого не знаю?

Он вздыхает.

— Ну, раз ты появился здесь и просишь о помощи, значит, понимаешь, насколько хреновая сложилась ситуация.

— Так что мне делать, как думаешь? Скажи, не как ее друг, а как мой… ну, как пасынок Кена?

— В смысле, как сводный брат? Твой сводный брат. — Он улыбается. Я закатываю глаза, и он смеется. — Ну, она с тобой вообще разговаривала?

— Да… Ночью я ездил в Сиэтл, и она разрешила остаться с ней, — рассказываю я.

— Что? — Он явно удивлен.

— Ну да, она напилась. Я имею в виду, действительно напилась и практически заставила меня трахнуть ее. — Я вижу, как он недоволен, что я использую такие слова. — Прости… она заставила меня переспать с ней. Ну, не совсем заставила, потому что я хотел этого, в смысле, как я мог отказаться… она просто…

Почему я вообще ему все это рассказываю?

Он перебивает меня:

— Ладно-ладно! Я уже понял.

— Так что сегодня утром я сказал ей кое-что, то, что не должен был говорить, но она проболталась, что целовала другого.

— Тесса кого-то целовала? — явно неверяще переспрашивает Лэндон.

— Ага… какого-то парня в гребаном клубе, — недовольно говорю я. Не хочу снова об этом думать.

— Ну и ну. Ты серьезно ее взбесил, — говорит он.

— Я. Знаю.

— Что ты сказал ей утром?

— Я сказал, что вчера трахался с Молли, — признаюсь я.

— Правда? В смысле… Ты правда занимался сексом с Молли?

— Господи, нет, конечно, нет. — Я качаю головой.

Что за хрень творится в моей жизни, если я решаю поговорить по душам с Лэндоном, а не с кем-то еще?

— Тогда почему ты так сказал?

— Потому что она меня разозлила. — Я пожимаю плечами. — Она целовалась с кем-то другим.

— Ладно. Значит, ты сказал, что переспал с Молли, которую, как ты знаешь, она терпеть не может, просто чтобы сделать ей больно?

— Да…

— Отличная идея. — Он закатывает глаза.

Я машу ему, чтобы он перестал издеваться.

— Думаешь, она любит меня? — спрашиваю я, потому что мне надо это знать.

Лэндон вдруг становится серьезным.

— Я не знаю… — Врать он совсем не умеет.

— Скажи мне. Ты знаешь ее лучше всех, если не считать меня.

— Она любит тебя. Но из-за твоего предательства она твердо уверена в том, что ты ее вообще никогда не любил, — объясняет Лэндон.

Сердце снова разбивается на куски. Не могу поверить, что прошу его о помощи, но без этого мне не обойтись.

— Что мне делать? Ты мне поможешь?

— Не знаю… — Он смотрит на меня нерешительно, но точно понимает, в каком я отчаянии. — Думаю, я могу поговорить с ней. Завтра ее день рождения, помнишь?

— Да, конечно, помню. Вы что-то запланировали вместе? — спрашиваю я.

Лучше бы не запланировали.

— Нет, она сказала, что будет у мамы.

— У мамы? Почему? Когда ты говорил с ней?

— Она прислала мне сообщение пару часов назад. А что ей еще делать? Оставаться на день рождения одной в мотеле?

Я решаю не обращать внимания на последний вопрос. Если бы сегодня утром я сдержался, она, возможно, позволила бы мне остаться еще на одну ночь. И теперь я здесь, а она все еще в Сиэтле с этим гребаным Тревором.

Я слышу, как кто-то поднимается по лестнице, и мгновение спустя в дверном проеме появляется отец.

— Я услышал твой голос…

— Да… я пришел поговорить с Лэндоном, — вру я. Ну, это почти правда: я собирался поговорить с тем, кого увижу первым.

Я просто жалок.

Отец, похоже, удивлен.

— Правда?

— Ага. И еще: во вторник приезжает мама, — сообщаю я. — На Рождество.

— Отличная новость. Я знаю, как она скучает по тебе, — говорит он.

Неосознанно стараюсь придумать какую-нибудь язвительную реплику, думаю сказать, какой хреновый из него отец, но понимаю, что не хочу этого делать.

— Ну, тогда я оставлю вас, ребята, разговаривайте. — Он выходит и направляется наверх. — Кстати, кое-что еще, Хардин. — Он останавливается на середине лестницы.

— Да?

— Я рад, что ты пришел.

— Хорошо, — отвечаю я, потому что не знаю, что еще сказать.

Отец натянуто улыбается и поднимается дальше.

Весь день сегодня творится полная хрень. Болит голова.

— Ну… я, наверное, пойду… — говорю я Лэндону, и он кивает.

— Я постараюсь сделать что смогу, — обещает он, и я иду к двери.

— Спасибо. — И когда мы оба неловко замираем в дверном проеме, я бормочу: — Ты ведь понимаешь, что я не собираюсь тебя обнимать и все такое?

Слышу, как он смеется, и закрываю за собой дверь.

Глава 21

Тесса

— Есть планы на Рождество? — спрашивает Тревор.

Я поднимаю палец, чтобы он подождал, пока я пережевываю вкусные равиоли. Еда здесь просто потрясающая, и хотя я не гурман, все равно понимаю, что этот ресторан наверняка пятизвездочный.

— Особых нет. Поеду к маме домой на недельку. А ты?

— Собираюсь поработать волонтером в приюте. Не хочется возвращаться в Огайо. У меня есть несколько кузенов и тетушек, но, с тех пор как умерла мама, мне там нечего делать, — объясняет он.

— О, Тревор, мне так жаль твою маму. Но это так благородно с твоей стороны помочь в приюте.

Я сочувственно улыбаюсь и съедаю последний равиоль. На вкус он такой же прекрасный, как и тот, который я съела первым, но из-за признания Тревора я уже не так радуюсь еде, хотя вечер становится более приятным. Это как-то странно, правда?

Мы долго разговариваем и лакомимся десертом — прекрасным шоколадным пирогом с карамельным сиропом. Когда официантка приносит счет, Тревор достает кошелек.

— Надеюсь, ты не из тех девушек, которые настоятельно требуют платить пополам? — дразнит он.

— Да ну, только если бы мы были в «Макдоналдсе», — смеюсь я.

Он ухмыляется, но ничего не отвечает. Хардин обязательно бы язвительно заметил, что моя реплика убила все достижения феминизма за последние пятьдесят лет.

На улице опять идет то ли дождь, то ли снег. Тревор просит меня подождать внутри, пока он вызовет такси, что очень предусмотрительно с его стороны. Пару минут спустя он машет мне через стекло, и я выбегаю наружу к теплой машине.

— Так почему ты решила работать в издательской сфере? — спрашивает он, когда мы едем назад в отель.

— Ну, я люблю читать — я только и делаю, что читаю. Это единственное, что меня интересует, поэтому выбрать профессию мне было несложно. В будущем я хотела бы сама что-нибудь написать, но пока что очень довольна тем, чем занимаюсь у Вэнса, — отвечаю я.

Тревор улыбается.

— У меня то же самое с финансами. Больше меня ничто не увлекает. Я с самого детства знал, что моя работа будет связана с цифрами.

Я ненавижу математику, но улыбаюсь в ответ, а он продолжает говорить на ту же тему.

— Значит, любишь читать? — спрашиваю я, когда он заканчивает рассказывать и мы подъезжаем к отелю.

— Да, вроде того. В основном научно-популярную литературу.

— Вот как… почему? — не могу не спросить я.

Он пожимает плечами.

— Меня просто не особо интересуют художественные книги. — Он вылезает из такси и подает мне руку.

— Как они могут тебе не нравиться? — удивляюсь я и опираюсь на его руку. — Самое главное, что дает чтение, — это возможность забыть обо всем и прожить сотни или даже тысячи других жизней. С научно-популярными книгами это не получится — они не изменят тебя так, как художественные.

— Изменят? — удивляется он.

— Да, художественная литература меняет тебя. А если прочитанное на тебя никак не повлияло, значит, ты выбрал не ту книгу. — Мы проходим через холл, и я разглядываю прекрасные картины на стенах. — Я склонна думать, что каждая прочитанная книга стала частью меня и в каком-то смысле создала меня именно такой.

— А ты увлеченная натура! — смеется он.

— Да… похоже на то, — отвечаю я.

Хардин согласился бы со мной, и мы говорили бы на эту тему несколько часов, а может, и дней.

Мы молча поднимаемся на лифте и выходим, Тревор следует за мной по коридору. Я устала и уже готова лечь, хотя сейчас только девять.

Мы доходим до моей двери, и Тревор улыбается.

— Я отлично провел время. Спасибо, что поужинала со мной.

— Это тебе спасибо, что пригласил, — улыбаюсь я в ответ.

— Мне очень нравится проводить с тобой время, и мне кажется, у нас много общего. Я бы хотел снова с тобой увидеться. — Он ждет, что я скажу, а потом уточняет: — Не на работе.

— Да, я буду рада, — говорю я.

Он делает шаг вперед, и я застываю на месте. Он кладет руку мне на талию и тянется ко мне.

— Э-э… думаю, что сейчас лучше не надо, — бормочу я.

Его щеки заливаются краской, и я чувствую себя ужасно виноватой из-за того, что так оборвала его.

— Нет, я все понимаю. Прости. Мне н-не следовало… — запинается он.

— Все в порядке. Я просто не готова к такому… — объясняю я, и он улыбается.

— Я понимаю. Тогда пока, спокойной ночи, Тесса, — говорит он и уходит.

Захожу в номер и шумно выдыхаю — даже не представляла, что во мне столько всего накопилось. Я снимаю туфли и думаю, стоит ли раздеться или просто лечь так. Я устала, я так устала! Решаю подумать об этом лежа и через пару минут вырубаюсь.

Следующий день вместе с Кимберли пролетает очень быстро; мы больше сплетничаем, чем ходим по магазинам.

— Как прошел вечер? — спрашивает она.

Маникюрша смотрит на меня с любопытством, и я улыбаюсь ей.

— Здорово, мы с Хардином ходили ужинать, — говорю я, и Кимберли открывает рот от удивления.

— С Хардином?

— С Тревором. Мы ходили с Тревором. — Я бы влепила себе пощечину, не будь свеженакрашенных ногтей.

— Хм-м… — дразнит меня Кимберли, и я закатываю глаза.

После маникюра заходим в один из магазинов. Разглядываем туфли, некоторые мне нравятся, но ничего такого, что я действительно хотела бы купить. Кимберли с восторгом покупает несколько блузок, и я вижу, что она по-настоящему любит шопинг.

Когда мы заглядываем в магазин мужской одежды, она хватает с полки темно-синюю рубашку на пуговицах и говорит:

— Думаю, возьму еще и рубашку Кристиану. Будет забавно, он ведь ненавидит, когда я трачу на него деньги.

— Разве у него… ну, не слишком много рубашек? — спрашиваю я, стараясь не казаться чересчур любопытной.

— Конечно, много. Просто до хрена. Но когда мы куда-нибудь ходим, я люблю платить за себя. Потому что я с ним не из-за денег, — с гордостью говорит она.

Я рада, что познакомилась с Кимберли. Не считая Лэндона, она сейчас мой единственный друг. А друзей среди девушек у меня никогда особо не было, так что мне это немного в новинку.

Несмотря на все это, я жду, когда нас заберет машина, которую вызвал Кристиан. Я отлично провела время здесь в Сиэтле, но в то же время произошло и много ужасного. Всю обратную дорогу я сплю. Прошу высадить меня у мотеля. К моему удивлению, моя машина стоит на прежнем месте.

Плачу еще за две ночи и отсылаю маме эсэмэс: пишу, что заболела, скорее всего, отравилась. Она не отвечает, и я надеваю пижаму и включаю телевизор. Ничего интересного по телику нет, совсем ничего, так что лучше я почитаю. Я беру ключи от машины и выхожу, чтобы достать оттуда сумку.

Когда я открываю дверь и лезу внутрь, то замечаю какую-то черную штуку. Электронная книга?

Я достаю ее вместе с самоклеющимся листочком, на котором написано: «С днем рождения. Хардин». Сердце начинает таять, но затем внутри все напрягается. Я никогда не любила читать с экрана, предпочитаю держать в руках настоящую книгу. Но после конференции мое мнение немного изменилось. Кроме того, так будет легче работать с рукописями на работе — не придется все время их распечатывать.

Я все же беру с собой «Грозовой перевал» — ту самую книгу, которую взяла у Хардина, — и затем возвращаюсь в номер. Когда я включаю электронную книгу, то тут же улыбаюсь, а потом начинаю всхлипывать. На главном экране появляется папка «Тесс», и когда я щелкаю по ней, открывается список всех книг, которые мы с Хардином когда-либо обсуждали, то споря, то смеясь.