— Больно! — хрипло выдохнула на его нажим между лопаток, нарушая запрет.

Давид смягчил гнев, но следом напугал, рывком отдирая меня от стекла и прижимая к себе. Руки заскользили по коже быстро, жадно, подчиняюще. Мочалка исчезла, и его ладонь легла на голую грудь, сжимая и задевая кончиками пальцев чувствительные вершинки. Вторую руку он убрал от горла и по-хозяйски запустил между ног, вынуждая дернуться и сильней вжаться в его бедра. Я едва успела выставить руки и упереться в стенку, прежде чем он вошел в меня, и ноги подкосились.

Я искала его в других мужчинах. Сначала. Безжалостно игралась с чужими чувствами, не подпуская никого ближе, чем был он. Никто не мог с ним сравниться. Меня не устраивал ни голос, ни запах, ни чужой взгляд. Чертов оборотень не просто залез под кожу… Он сделал со мной что-то, что обезоружило, выбило почву из-под ног…

Ладно, он меня выбрал, и не может по-другому. Но я? Как это все произошло со мной? И теперь меня рвало от противоречий. Хотелось брать то, что никогда не было и не будет моим. Бежать и снова сдаваться, сопротивляясь до последнего…

Я впивалась пальцами в холодный кафель, пытаясь хоть немного зацепиться за реальность, но выходило плохо. Давид сводил с ума каждым движением. Не жалел, жестко ударяясь своими бедрами о мои и двигался все быстрее. Острые капли лупили нещадно по коже, играли реквием на позвонках и обжигали чувствительные ягодицы, обостряя ощущения до предела. Я сжималась внутри, насколько могла, чтобы сдержать напор мужчины, но он лишь с упоением вжимался в шею жесткими губами, вынуждая каждую минуту ожидать укуса. И я была бы рада, если бы уже укусил… но он изматывал ожиданием и заводил все сильнее.

— Не надо, — прошептала в отчаянии, но слова поглотил шелест воды. — Пожалуйста… Пожалуйста…

…не останавливайся.

Его жесткие пальцы и рычание поставили точку в его удовольствии и мои нервы на дыбы. Я попыталась рвануться из его рук, но он только сильнее вжал в себя, едва не задушив.

— Никогда так не делай, — зарычал на ухо, ослабляя пальцы на горле, но следом нежно огладил и прижал к себе, замирая.

А до меня дошло, что мне все время хочется сделать — вывести его за грань, чтобы он натворил столько же непоправимого, сколько и я…

Глава 2

Никогда раньше не испытывал такого удовольствия…

Расслабление катилось горячей волной по телу, наполняя тяжестью каждую мышцу. Вода размеренно шелестела на фоне быстрого дыхания женщины в моих руках. Зверь сыто ворочался в груди, но доволен раскладом не был. Он знал, что у нее могли быть мужчины уже после того, как она стала избранной. И хотел за это убить.

А еще он знал, что она защищена сейчас противозачаточным имплантом. Я нашел его у нее под лопаткой — едва заметный шрам и бугорок на коже. Оставалось надеяться, что Слава не истреплет мне нервы настолько, что я не смогу и дальше ограничивать своего зверя в действии.

Она выпрашивает прощения противоположным способом. Вынуждает зверя во мне срываться. Да и человек тоже на грани… Боль у нее внутри настолько велика, что ведьма подсознательно делает все, чтобы себе помочь… как может. А я настолько зол, что не могу пока принять ее со всем, что она набегала за этот год.

— Ну и как, сравнила? — притянул ее к себе за горло, поднимая ее лицо к струям воды. Она открыла рот, чтобы не захлебнуться, а мне и не нужен был ее ответ. Злость била по рукам, и они дрожали от напряжения. — Я лучше?

— Ты неподражаем, — усмехнулась она зло и закашлялась, хватая воздух.

Я последний раз вжался в нее, пытаясь совладать с неуемным голодом. Плохо, что во время секса я теряю контроль… Я вообще с ней терял его постоянно. Но так нельзя. Должен кто-то из нас оставаться в себе, иначе все кончится быстро и плохо.

Я вытянул Славу из душа и поставил на коврик. Пока доставал полотенца, она закрутила мокрые волосы на макушке — жест машинальный, привычный, но до боли выдрессированный. Не замечал его раньше. Или не придал значения.

— Тебя мама мыла в детстве? — накинул ей на плечи полотенце. — Грозила волосы обрезать, что ли?

Ведьма глянула на меня растерянно — не успела спрятать эмоции за усмешкой.

— Всех мамы в детстве мыли, — передернула она плечами.

— Но только твоя грозилась побрить налысо, — утвердительно заявил я. — Если что?

— Ничего, — съежилась она в полотенце, становясь маленькой и уязвимой.

— Если что, Слава? — раздраженно потребовал, заглядывая ей в глаза. — Давай вломи ее. Ты уже все сделала для нее, что могла. Она, видимо, тоже.

— Если мешать будут, — процедила ведьма, хмурясь. — В глаза лезть. Или облеплять после ванной спину и не давать ей меня вытирать. Она терла тогда вместе с волосами.

— Смотрю, любила тебя до боли, — покачал я головой.

— Я сама виновата. Надо было остричь, но я назло ей носила волосы до задницы, чтобы раздражали ее сильнее…

— Зато чувства она хоть какие-то проявляла, да?

— Ты что, лечить меня собрался?

И на ее губах снова расцвела усмешка, обесценивающая ее чувства и эмоции.

— Да, я хочу тебе помочь. Ты мне нужна. — И я распустил осторожно ее волосы, которые она собрала в пучок, и распределил по спине. — Чаю?

Слава тяжело сглотнула, часто дыша, а я посторонился, кивая ей на выход. Но она не двинулась с места:

— Можно мне тут уединиться? — заморгала часто.

— Можно.

Не хотелось оставлять ее одну, но варианта не было. Я вернулся в кухню и занял руки приготовлением новой чашки чая для нее. За окном уже светало, но вряд ли кто-то из нас способен сегодня уснуть.

Слава вскоре вышла из ванной. Волосы расчесаны и распущены, а на коже россыпью расцвели следы от моих зубов и пальцев. Шея, плечи… если содрать полотенце, там окажется целая дорожная карта с кульминацией на ягодицах. Ну что поделать… Могло быть гораздо хуже.

— Меня тебе не оставят, Давид, — холодно заявила, усаживаясь на стул. — Утром ко мне припрется мать с персоналом для подготовки меня к пышной свадьбе… Поэтому, если хочешь еще — можем успеть пару раз…

— Так свадьба сегодня? — обернулся я от чайника.

Удивила. Я подхватил чашку и поставил перед ней вместе с кумкватом.

— Сахара дай. И чай хочу черный.

— Не наглей.

— Запомнишь меня тварью — легче будет забыть, — вздернула ведьма бровь.

— Я тебя разочарую — мы все с тобой успеем. Поэтому не стоит выполнять пятилетний план по доведению меня до озверения за одну ночь.

— Высшим плевать на твое звериное право, — даже с каким-то сожалением возразила она. — Твоя брачная метка ничего не значит.

— А куда ты тогда собиралась сегодня ночью? — оперся я локтями на стол перед ней.

— Сбежать, конечно, — пожала она плечами. — На черта мне эта свадьба? Подай варенье, будь добр. Я ходить не могу. Ты — зверь, Горький… Отодрать меня так перед бракосочетанием!

Вот коза! А я же повелся, что она и правда хотела замуж! Сложно было не подать виду, что меня отпустило, но я расслабленно усмехнулся, отворачиваясь к разделочному столу за банкой.

— То есть твоя семейка думает, что ты где-то ночуешь в ожидании счастливого дня? — вернулся я и поставил перед ней банку.

— Открой, — глянула она на меня, посасывая чайную ложку.

— Слав, выключай сердцеедку, — усмехнулся я зло и крутанул плотную крышку. — Во мне уже нечего жрать…

— Давид, я хочу тебя раздражать, — улыбнулась она и запустила ложку в варенье. — Может, ты, конечно, привык, что девчонки всегда хотят тебе понравиться…

— Может. Но ты не хотела. Ты хотела сбежать, как только я закрыл за тобой двери своего кабинета в первую встречу.

— Хотела, — посерьезнела она и опустила взгляд. — Не представляешь, как я жалею, что ты тогда вышел из кабинета раньше, чем я решилась бросить мать одну расхлебывать все…

— Ты дашь против нее показания, — припечатал я.

— Нет, — мотнула она головой.

Но слабину я почувствовал. Видимо, перспектива ее где-то очень глубоко грела. Но было страшно. Ладно, не все сразу.

— А что там за жених?

— Тебе не по зубам, — отрезала она. — Тебе вообще все не по зубам, Горький. Поэтому давай еще пару раз… и беги. Потому что за мою попорченную шкурку тебя четвертуют. — Я вздернул бровь и усмехнулся. Она правда переживала за меня. — Ну что ты ухмыляешься? — разозлилась Слава, бросая ложку на стол. — Я серьезно! Мой будущий муж — глава межведомственной инспекции!

— Вот как? — оскалился я. — Слава, даже не знаю, хорошо или плохо, что ты всю жизнь ходишь по ту сторону закона и не имеешь с ним дел…

— Ну удиви меня, — сложила она руки на груди.

— Делать мне нечего больше в четыре утра, — нахмурился я. — Могу только выдать спойлер — ты не денешься от меня никуда.

Она пристально посмотрела мне в глаза и вдруг подалась вперед, понижая голос:

— Может, уедем вместе?

Настоящая, прежняя… уязвимая и испуганная.

— Нет, — отрезал я безжалостно.

— Гордость?

— Привычка встречать трудности лицом к лицу. Не все они настолько непреодолимы, чтобы от них бежать, Слава.

Ведьма растерянно заморгала, выпрямляясь. А я понял, что снова не могу терпеть. И не буду. Я шагнул к ней, сгреб в руки и понес в спальню. Хочу, чтобы и там все пахло сексом с ней. Хочу, чтобы каждый уголок в доме зазвенел от моего вожделения и ее крика.