— Не бойся, все нормально, — сообщил.

— Кто это был?

— Инспектор твой, видимо, все связи на крыло поднял.

— Ты так спокойно об этом говоришь! — вырвалось.

— Потому что не вижу повода паниковать. Я сообщу тебе, когда будет можно.

— Давай просто выедем пораньше в следующий раз? Если эта поездка что-то должна решить…

— Я думал, он тебе не нравится, — усмехнулся невозможный оборотень.

— Не нравится! — выпалила я. — Но и участвовать в погонях мне тоже не нравится!

— Ты вела жизнь на острие — и не любишь погони?

Мне нравилось, что он улыбался. Понятия не имела почему, но больше он не переживал. И я тоже расслаблено откинулась на спинку сиденья. За окном мелькали хрущевские пятиэтажки и мрачно-тесные дворики. Никогда не любила Москву осенью. Некстати накатила тоска, и я поежилась.

— Замерзла? — сразу отреагировал Давид.

— Испугалась, Горький! — попыталась изобразить злость на него. Лишь бы он ничего не почувствовал. Черт знает этого мужчину, на что он способен. Мне казалось, стоит ему захотеть по-настоящему, и я расскажу все. — Куда мы едем?

— К одному цыганскому барону.

— Что?! Зачем?!

— Он мне должен.

— Что тебе может быть должен цыганский барон?!

Захотелось выпрыгнуть из машины. К горлу подкатил ком, и я, раскрыв рот, хватала воздух.

— Помощь. — И Давид глянул на меня насторожено: — Что такое, Слава? Ты и цыган московских успела обнести?

— Не знаю я никаких московских цыган! — закатила я глаза. — Просто не люблю их.

— Почему? — допытывался Давид.

— Они через одного ведьмаки. И не любят других ведьм. Ты же должен знать.

— Ну мало ли кто ведьм не любит, — пожал он плечами, все так же не спуская взгляда с дороги, и лишь изредка поглядывая на меня. — Оборотни тоже должны не любить.

— Они и не любят, — огрызнулась.

Вскоре дорога вывела за дома и углубилась в светлый лес. Листья лимонного цвета завороженно шевелились на деревьях, по длинным прядям травы с обеих сторон дороги стелился прозрачный туман, будто был ищейкой Горького и бежал вперед хозяина. Мне показалось, что мы все-таки сбежали. Я даже усмехнулась, когда вдруг из-за очередной трепетной кроны мне в лицо ударил рассветный луч.

Где-то далеко в городе бесились ведьмаки из-за несостоявшейся свадьбы, а я укатила с оборотнем в московские леса к цыганам, чтобы те выдали мне разрешение на прогул собственной свадьбы, не иначе.

— У тебя что, музыки нет никакой? — повернулась я к Давиду.

Он бросил на меня очередной взгляд из-под густых бровей, и дыхание привычно сбилось.

— А что ты любишь слушать?

— Не знаю, — пожала я плечами. — Давай сборник какой-нибудь поставим. Я могу подключить со своего телефона.

— Ты мобильный у меня выуживаешь? — вздернул он бровь насмешливо.

— Зачем он мне? — ощерилась я. — Ты уже со всеми поговорил. А он у меня надежно запаролен, в него ты не залезешь.

— Слава, мне проще до твоего нутра добраться, — покачал он головой.

— Угрожаешь?

— Нет.

И даже не взглянул на меня.

— Если ты думаешь, что мне было мало — давай добей! — разозлилась я и хлопнула ладонью по парпризу. Давид сбросил скорость и пристально посмотрел на меня, но я уже не могла остановиться. — Обещай расправу, приворотные зелья или сыворотки правды! Главное, регулярно! Чтобы не расслаблялась!

Горький ударил по тормозам. Гравий захрустел под колесами, а меня кинуло вперед. Я испуганно проследила, как Давид вышел из машины и направился к моей двери. В голове взрывался вопрос — какого ж черта я не могу молчать? Может, слишком долго молчала? А Давид совершенно точно выслушает. И отреагирует так, как я того заслуживаю. Идеальное наказание!

И к его реакциям я тоже была готова — сжалась, когда он открыл дверцу и вытащил меня наружу. Стоило оказаться в его руках, я задергалась, но вместо десятка ожидаемых вариантов он вдруг прижал к себе и уселся со мной на сиденье. Я опешила от неожиданности, а Давид обнял и уткнулся лбом в висок:

— Прости за вчера, — прошептал хрипло. — Мне жаль, что так все вышло.

Я замерла, еле сглатывая ком, вставший в горле, и сдалась его рукам, прикрывая глаза.

— Ты не виноват, — выдавила сипло.

— Все в чем-то да виноваты. Я знал, что ты не просто так пришла меня соблазнять в участок. Но я был слишком самоуверен. Посчитал тебя маленькой и глупой и решил попользовать, наказать и выяснить, что тебе от меня надо…

Я усмехнулась обескураженно:

— Да ладно…

— Да, — улыбнулся он грустно. — Но потом забыл…

— Выяснить?

— Да…

А я смотрела на его профиль, и невыносимо хотелось прикоснуться. В горле спазмом сжалось от желания все ему рассказать…

— …Ты слишком привыкла полагаться на свой дар. — Он будто и не замечал ничего. — Он тебя тогда подвел. Интересно, почему.

— Думаешь, подвел?

— Думаю, да. И ты тоже так думаешь.

— Мой дар никогда не делал меня счастливой, Давид. И никого. Я проклята.

— Проклятий не существует, — улыбнулся он. — Тебя просто не любили те, кто должен был. Где твой отец?

— Откуда мне знать?

То, что он знает, что отца у меня не было, не удивило.

— Мать тебя в садик не водила — я выяснил. Тебя водила няня. И она была цыганкой. Ее поэтому и помнили через столько лет. Дети ее боялись, да и весь персонал тоже. Заведующий просил твою мать приводить тебя самостоятельно, но толку не было…

Он говорил что-то еще, а у меня перед глазами встал облезлый металлический забор, через который я смотрела на улицу. Я помнила, какие слои краски скрывались в каждой его неровности, его запах и холод, когда держалась за него голыми руками. Позади возилась ребятня со снеговиком, хрустела валенками, визжали от восторга, а я все смотрела на улицу и ждала маму.

Я побаивалась Сирену Витальевну, которая забирала меня из садика. Она рассказывала мне какие-то сказки, но те наводили жути, хоть я и не помнила ни одной. И вроде бы не злобная была старуха, просто со странностями. Но тогда она казалась мне потусторонним существом с невероятной силой.

Конец ознакомительного фрагмента