— Работа у тебя все такая же волчья? — Стало стыдно, что не нашла лучше темы в этот час, чем спросить его о работе.
Сволочь всегда понимал меня правильно. И сейчас — тоже.
— Так хреново выгляжу?
— Устало.
— Ну с твоей-то не сравнить, — усмехнулся он невесело.
— А встречаешься с кем-то? — И снова я не нашла нормальной темы. Работа и встречи с кем-то. Я в жизни его не спрашивала о личном. Но сейчас он меня вез же к себе…
— Нет.
— И не было никого за это время?
Сергей покосился на меня удивленно:
— Так… — невнятное.
Вот и вся анкета за полгода, что не виделись. Только мне эти полгода показались вечностью…
— Сволочь, я по тебе адски соскучилась, — сложила я нелепость. — Только поэтому разрешила забрать сегодня.
— Я тоже скучал. — Он бросил быстрый, но такой теплый взгляд на меня, что я неуверенно улыбнулась, когда он уже не видел. Но его тепла хватило до следующего перекрестка, на котором он должен был на меня посмотреть пристальней.
Но он не посмотрел.
— Всегда думала, что это я буду тебя собирать по кускам.
Никогда прежде мы не говорили на такие темы. А все из-за того, как он усадил меня сегодня к себе на колени. Я даже и не знала, что это было мне так нужно.
— Жизнь полна сюрпризов. — Он протер глаза, щурясь. — Мне главное, что ты жива. Я боялся, что мне скажут другое по телефону.
— Ты оставишь меня одну в квартире? — тихо поинтересовалась я.
— Нет, конечно, — возмущенно глянул он на меня. — Ты же…
— Что-то ты не продумал, — позволила себе заметить. — А на работу ты как будешь ездить?
— Завтра подумаю, — серьезно заявил он. — Отпуск, может, возьму. Давно пора.
— И тебе его так сразу и дадут?
Бесить Сволочь всегда было моим любимым занятием.
— Посмотрим, — хмурился он.
— Наверняка полно нераскрытых преступлений…
— Фень, я придумаю что-нибудь.
Кожа ладоней под повязками болела все сильнее, а от осознания того, что я даже обезболивающее из банки не могу добыть, хотелось выть. Нет, так не пойдет. Завтра свалю от него. Не хватало еще ему слушать мой скулеж каждый день. А еще я же наверняка буду ругаться матом. В военном госпитале я продвинулась в этом как никогда. А Сволочь этого терпеть не может.
Я зажмурилась и отвернулась в окно. Как-то не так мы прожили наши жизни. Ощущение, что ни я, ни он не находимся сейчас на своих местах, придавило к креслу. Никто из нас не думал, что придется однажды остаться инвалидом. И что у другого не будет выбора, кроме как взять заботу на себя.
— А ты? Встречаешься с кем-то?
Его вопрос застал меня врасплох.
— Ну… нет. Скорее, нет.
— Скорее? — переспросил Сергей.
— Ну, остался там один мужчина в госпитале. Я им восхищаюсь. Хирург.
Сергей вздохнул, будто бы все понял.
— Ты квартиру сменил? — огляделась я, когда он припарковал машину на просторном месте перед новой высоткой.
— А, точно, — рассеяно отозвался он, — пару месяцев назад въехал. Там почти нет ничего еще. Диван один.
— И как мы спать будем?
— Я — на коврике, — как само собой разумеющееся, сообщил он. Но, увидев мой изумленный взгляд, закатил глаза, — Феня, на спортивном коврике для походов!
Странные мы с ним, конечно. Он теперь думал, что со мной делать, коль записан единственным контактным лицом в моей карте. А я не могла строить планы на большее, чем на время действия обезболивающего.
Сергей вытащил мою сумку из багажника и помог выйти мне на промозглый ветер. Как это часто бывает в новых районах, сквозняки тут между домами гуляли пронизывающие. От них свистело в ушах, грохотало козырьками, а когда мы проходили мимо мусорки, в ней что-то грохнуло…
И я рухнула на асфальт.
Феня шумно сопела от боли, стоически переживая смену повязок. Падая, она ободрала запястья, еще и лбом приложилась. Я же, как ни старался, не мог стереть с физиономии раздражения. Внутри все кипело. Вот на черта ей нужна была эта горячая точка?! Чтобы потом падать от любого громкого звука? А еще мучало чувство вины. Мне не стоило позволять ей уезжать. Хотя, как? Как бы я ее остановил?
— Клевая квартира, Сволочь, — оглядывалась она, делая вид, что не замечает моего недовольного сопения. — Лучше прежней. Молодец, что переехал.
Пока что до «клевого» было далеко. Две голые комнаты и полупустая гостиная. Из мебели у меня была только кухня с гарнитуром, техникой и столом да парой стульев. И диван-кровать в гостиной.
— Я знаю, что ты думаешь, что я дура, — вдруг тихо сказала Феня.
Я очнулся от мыслей о пустой квартире и поднял на нее взгляд.
— Это — твоя жизнь, и ни перед кем ты не должна отчитываться. Но ты знаешь мое мнение об этом всем.
— Спасибо. — Феня прижала к груди перебинтованные ладони, будто те были стеклянными. И тут я осознал, что она ведь не может ничего сама. Раздеться, помыться… Видимо, мы подумали об этом синхронно, потому что я обнаружил, что мы смотрим друг на друга некоторое время одинаково растерянными взглядами. Феня — обреченно большими от ужаса глазами. — Фень, я помогу. Ты только не паникуй, пожалуйста…
— Давай просто ляжем спать, а завтра я… найму кого-нибудь…
Я дал ей шанс передумать, стараясь смотреть на нее убедительно. От нее разило больницей, лекарствами и усталостью. Никому от такого хорошо не станет.
— Фень, вот знаешь, я долго позволял тебе решать, что делать со своей жизнью. Но то, как ты себя сейчас ведешь — неправильно. Не спрашивай о доводах — я не знаю! Я просто так чувствую! Я не могу делать вид, что просто для мебели тебе тут! Позволь мне тебя помыть. Пожалуйста.
— Ладно.
Я поднял ее на руки и пошел с ней в ванную, чтобы не успеть подумать о том, как она сжалась вся. И вообще — правильно ли было на нее давить или нет. Но мне хотелось смыть с нее все то, чем она пропахла. Эгоистично. Потому что я не знал, что вообще делать и с чего начинать.
Многое было между нами такого, чего не бывает между друзьями. Ну… по крайней мере, мне никому еще не приходилось рассказывать про месячные, к примеру, параллельно вытирая слезы с щек. Фенька тогда сутки не выходила из комнаты, ревела в подушку, уверенная, что ее прокляли приютские ведьмы, и она умрет, истекая кровью…
Я усмехнулся, вспомнив это. Феня насторожилась, замерев в ванной на коврике.
— Я просто вспомнил, как ты испугалась критических дней, — сосредоточенно объяснил я, понимая, что легко не будет не только ей.
— Да уж, — натянуто улыбнулась она.
И подняла руки вверх, чтобы я смог стянуть с нее толстовку. С этим проблем не возникло — Фенька выскочила из нее легко, и я сжал зубы, скользнув взглядом по россыпи мелких и не очень ссадин. Чудо, что она жива вообще. На плече — повязка. И почему-то ее вид придал твердость рукам. Я уже не колеблясь стянул с нее штаны, оставляя ее в одном хлопковом белье, и только тут подумал, что лучше бы набрать ванную, ведь стоя мыть будет не удобно…
— Наверное, надо воду набрать, — хрипло заметил я.
— Да, наверное, — закивала она нервно.
— Не холодно? Может, чаю? — Я повернулся к ванной и включил воду, чувствуя себя идиотом. — Фень, одеть тебя снова?
Она прыснула, и я растерянно усмехнулся.
— Ну, нам нужна была эта тренировка, — смущенно провел я по волосам.
Через несколько минут Фенька сидела на бортике ванной в полотенце, а я набирал в ложку чай, дул, остужая, и подносил к ее губам.
Тут у меня тоже было пусто — ванная и раковина с сиротливой полочкой для зубной щетки. И стиральная машинка вместо тумбочки.
— Надо будет шкафчик какой-то выбрать, да?
— Корзинку для белья, — кивнула Феня, промокнув губы бинтом. — Зеркало. Стаканчики для щетки, подставка под мыло…
— А ты соображаешь в нормальной жизни больше меня, — улыбнулся я.
— Я мечтала о своей квартире ночами… там, — мечтательно кивнула Феня. — Представляла, что у меня и где будет стоять.
Я усмехнулся. Фенек, в отличие от меня, жила на съемных квартирах. Ей претило постоянство. А тут вдруг — мечты о своем жилье.
— И что еще должно быть в ванной твоей мечты?
— Резиновые уточки, розовый коврик и непромокаемая музыкальная колонка.
Я хмыкнул, улыбнувшись шире:
— Надо же.
Мы определенно делали успехи. Она — в одном полотенце в моей ванной, но мы все еще можем смеяться друг с другом. И это разгоняло мглу последних часов. Моих. Глубину ее собственной тьмы было сложно представить, но теплая ванная должна пойти ей на пользу.
— Сволочь, ты искупаешь меня в белье? — вдруг спросила Феня.
— Хорошо, — с готовностью кивнул я, поднялся и отставил чашку.
Только белье ее намокло и открыло все, что скрывало в сухом состоянии. Вода дошла ей до груди, и с ее губ сорвался блаженный стон. Наверное, в горячей ванной она давно не сидела.
— Может, мне выйти, а ты погреешься? — предложил я неуверенно.
— Нет, давай сделаем это, а то я не решусь тебя уже позвать назад. — Феня уложила руки вдоль бортиков, а я взялся за мочалку.
Ничего более хрупкого в моих руках еще не было. Ее кожа розовела от любого даже самого слабого касания, а от запаха ее мокрых волос рот наполнялся слюной. Я изо всех сил старался не придавать этому всему какого-то значения, но… как тут не реагировать?