— Присаживайтесь, — Тереза указала нам на диван, после чего заняла одно из двух продавленных кресел.
— Должно быть, вы догадываетесь, с чем связан наш визит к Вам, — заняв ближайшее к ней место на диване, решила начать издалека я.
— Да… Да, я догадываюсь, — поправив прядь своих густых волос, моя собеседница запрокинула ногу на ногу и сцепила пальцы на оказавшемся сверху колене. Жест человека, желающего закрыться. — Мы с Береком полночи не спали из-за этого. Муж миссис Фокскасл звонил мне несколько раз… Он… Кхм… Говорил, что она не вернулась домой, а потом… Около пяти часов утра к нам приходили ваши коллеги, так что… Это так ужасно… — её голос отчётливо дрожал. — Ванда Фокскасл была учительницей Берека… Я решила не отпускать его сегодня в школу…
Я заметила, что моя собеседница старалась смотреть исключительно в глаза, предпочитая мои глазам Арнольда, и это уже было неплохо.
Я вспомнила её маленького сына, которого увидела лишь краем глаза: ребёнок не выглядел на школьный возраст, и всё же собеседница утверждала, что он уже ходит в школу.
— Скажите, Тереза, зачем к Вам приходила Ванда Фокскасл? — решила начать поворачивать русло реки в необходимом мне направлении я.
— Как я уже сказала, миссис Фокскасл была учительницей Берека… Его классным руководителем. Насколько мне известно, она всю прошедшую неделю обходила дома своих учеников… Понимаете, с целью познакомиться с семьями и обстановками… Вчера вечером наступила наша очередь.
— В котором часу она ушла от вас?
— Она ушла ровно в девять часов. Я запомнила, потому что обычно в девять я готовлю Берека ко сну.
— Девять часов — это относительно позднее время. Почему миссис Фокскасл задержалась у вас?
— Не знаю… Кажется, она не задержалась особенно… — Тереза поджала губы, словно задумалась. — Мы ели малиновый пирог с лимонным… Чаем… — Ей определённо точно тяжело давалось осознание того, что человек, с которым она ещё несколько часов назад разговаривала с глазу на глаз и запивала малиновый пирог лимонным чаем, был пристрелен фактически за порогом её квартиры. — Возможно, мы немного заговорились, но она провела у нас всего час.
— Не знаете, миссис Фокскасл предпочитала так поздно обходить все семьи?
— Я знаю, что она предпочитала ходить по домам своих учеников после обеда, но из-за загрузки на работе я не могла подстроиться под столь раннее время и потому она любезно предложила мне посетить нас первого октября в удобное для меня время. Мы договорились встретиться в восемь вечера.
— Вела ли она себя странно?
— Нет.
— Никаких странных жестов или подозрительных намёков?
— Никаких, — мило выпятив нижнюю губу в задумчивости, уверенно отвечала мисс Холт.
— В какую сторону она направилась, когда вышла от вас?
— В сторону берега.
— Вы наблюдали за ней?
— Нет.
— Тогда откуда Вы знаете, что она направилась в сторону берега?
— Когда я отходила от двери, в витражное окно я заметила, что она повернула налево, а это сторона берега. Я подумала, что она пошла на прибрежную парковку, потому что на этой улице с шести часов вечера до восьми часов утра парковаться разрешено только жителям таунхаусов.
— У Вас были враги?
— Что?.. Что, у меня?.. — подобного вопроса она от меня точно не ожидала и сейчас явно пришла в замешательство получив его. — Враги у меня?..
— Да. Недоброжелатели. Они у Вас есть? — я вцепилась в свою собеседницу заточенным взглядом.
— Нет никого, кто желал бы мне навредить… — она произнесла эти слова искренне веруя в их правдивость, либо желая в её веровать, но вскоре она начала быстро моргать, что выдавало её сомнение.
— Вы уверены?
— Да. У меня нет врагов… А почему Вы…
— Вы всегда здесь жили? — я театрально окинула взглядом уютно обставленную гостиную, скользнув им по обоям с цветочным принтом. Если эта молодая женщина самостоятельно обставляла эту комнату, она, со своим явным чувством вкуса, не могла выбрать под свою мебель эти обои. Значит, это, скорее всего, арендуемая квартира.
— В августе перебралась сюда из Куает Вирлпул.
— Куает Вирлпул? — я снова вернула свой взгляд на собеседницу, позволив ей вцепиться в спасательный круг, которым ей, отчего-то, представлялись мои глаза. — Это совсем рядом. Всего двадцать пять километров на север. Почему решили переехать в Роар?
— У моего сына высокий показатель айкью… — она прикусила свою нижнюю губу. — Очень высокий. А в Роаре не просто ближайшая школа для одарённых детей, но лучшая во всём Мэне. Так что переезд нам был необходим.
— Значит, Вы не местная.
— Относительно… — она снова в чём-то начала сомневаться. — Я родилась и выросла здесь, в Роаре, но когда мне было пятнадцать мы с родителями переехали в Куает Вирлпул, затем я несколько лет училась в Бостоне, планируя позже перебраться в Нью-Йорк, но забеременела. Я хотела приехать сюда сразу после окончания колледжа, планировала родить сына здесь, так как у меня в этом городе живут старшие сестра и брат, и в то время здесь всё ещё жила моя лучшая подруга, Рина, но… Трагические события, произошедшие в тот год с моей подругой, заставили меня сменить изначально выбранный курс, в результате чего я выбрала Куает Вирлпул, чтобы быть поближе к родителям. В конце концов, я собиралась стать матерью-одиночкой, так что поддержка родных мне была необходима, как кислород.
Она с лёгкостью говорила о тех вещах, о которых иным женщинам зачастую бывает сложно размышлять вслух откровенно. Тереза Холт не боялась признаться в своей слабости — она видела в ней силу. Значит, она боец.
— Простите, я понимаю, что это не имеет никакого отношения к нашему делу, но… — мой тон практически выдавал во мне тонкого психолога, который жил глубоко внутри меня, но услугами которого я крайне редко пользовалась. — Что случилось с вашей подругой?
— Рину пристрелили. В этом городе. В марте этого года было ровно пять лет со дня её смерти. Полиция так и не нашла убийцу.
От услышанного я почувствовала, как каждая мышца моего тела напряглась и вытянулась в струну.
— Вы говорите о деле Рины Шейн? — кажется, я не верила своим ушам. — Она была Вашей лучшей подругой?
— Да. Была… — в красивых синих глазах Терезы заплескались всё ещё хорошо сдерживаемые слёзы. — Простите… У вас ещё будут ко мне вопросы? Не хочу оставлять Берека надолго одного.
Слёзы так и не сорвались с её глаз. Эта молодая мать-одиночка определённо точно входила в лигу сильных персонажей.
— Нет, больше вопросов сегодня не будет, — отведя взгляд от бледного лица своей собеседницы, я увидела, как Арнольд закрывает свой блокнот и вставляет в его карман шариковую ручку. — Приносим извинения за беспокойство.
— Всё в порядке, — уже поднимаясь с кресла, Тереза пожала мою руку, но её рукопожатие оказалось слабее моего, даже несмотря на то, что перед этим я успела определить её как сильную личность. — Если я смогу ещё чем-нибудь помочь вам, обязательно сообщите мне — буду рада оказать следствию любую посильную помощь, — продолжала говорить она, провожая нас в прихожую.
Уже надевая свою обувь при помощи высокой обувной лопатки, я как бы отстранённо коснулась бежевого плаща, висящего на вешалке, на стене напротив меня.
— Красивая вещь, — заметила я. — Стильная. Приобрела бы себе что-нибудь похожее.
— Я купила его на распродаже в “Тюльрули” пару недель назад. Недорогая, но очень качественная и красивая вещь. Может быть там ещё остались такие модели, — отстранённо ответила Тереза, при этом слегка пожав плечами.
— Кажется, мы только что нашли серьёзную зацепку, — быстрым шагом направляясь по мокрому асфальту в сторону оставленных нами через дорогу автомобилей, возбуждённо говорила я. — Тереза Холт знала, причём близко знала, не только Ванду Фокскасл, но и Рину Шейн. То есть она имеет прямую связь с двумя жертвами Больничного Стрелка. Это определённо точно не может быть случайным совпадением. А значит, нам необходимо выяснить, не знала ли она ещё трёх жертв.
— Ты гений, Пейтон, но ты увлеклась, — остановившись напротив своего автомобиля, Арнольд спрятал руки в карманы куртки. — Тереза Холт не могла знать трех первых жертв Стрелка. Я навёл справки по ней, прежде чем выезжать на этот допрос — ей только двадцать семь лет. Случаю же с Больничным Стрелком уже тридцать два года.
— То есть Больничный Стрелок объявился за пять лет до рождения Терезы. Снова пять…
— Что?
— Между двумя жертвами — Риной Шейн и Вандой Фокскасл — разница в пять лет. Больничный Стрелок впервые начал действовать за пять лет до рождения Терезы…
— А ты не слишком закручиваешь?
— Возможно. Но мне необходимо, чтобы ты уточнил для меня все цифры.
— Понял.
— Как-то она могла быть связана с первыми тремя жертвами, если она связана с последними двумя… — задумчиво продолжала я. — Может быть, через родителей? Связь между семьями? — Арнольд внимательно смотрел на меня.
— Думаешь, Тереза Холт приведёт нас к Больничному Стрелку?
— Я почти уверена в том, что она приведёт нас к разгадке. Она уже ведёт. Ты видел её плащ?