Глава 12

В прихожей на комоде лежал ошейник Вольта. И как я не заметила его и не убрала в коробку? И почему я лишилась присутствия лучшего друга в моей жизни именно сейчас, когда всё это вдруг навалилось на меня: старость, беспомощность, безразличие детей, пугающе великое наследство…

Хильда зашла в квартиру вслед за мной. Конечно же я её пригласила — не хочу, чтобы нас подслушивали любопытные соседи, живущие с приоткрытыми окнами. Включив свет и сняв обувь, я проследовала в гостиную, и Хильда последовала за мной. Сев за стол, я начала рассматривать её. Высокая и уже чуть-чуть седеющая шатенка со стрижкой-лесенкой до плеч, строгий юбочный костюм серого цвета и чёрная сумочка на плече выглядят чуть подешевле костюмов и сумочек Тиффани, ей пятьдесят четыре, но развод с Джерри как будто пошел ей на пользу, по крайней мере она стала выглядеть немногим лучше, чем три года назад — кажется, Йен намекал на то, что его мать начала встречаться с неизвестным нашей семье мужчиной?

Я присела на стул, потому что у меня всё ещё немного подрагивали коленки — я сегодня достаточно находилась и наслушалась, наподнималась и наспускалась по крутым ступеням… И, к своему отчаянию, заметно сильно устала. Столько гостей и столько внимания я не получала со дня ухода Геральта. Когда же всё это наконец закончится? Так, Мирабелла: да, ты старая и ты устала, но нужно переставать ныть — чем раньше начнёшь, тем быстрее закончишь.

— Полагаю, моя бывшая невестка вспомнила обо мне по той же причине, по которой обо мне вспомнили и все остальные, действующие мои родственники.

— По какой же? — тон юриста, смешанный с тоном обыкновенной женщины.

Неужели она и правда хочет, чтобы я все слова сказала вслух самостоятельно и тем самым сняла с неё надобность напрягаться? Ладно, она ведь неплохая женщина, так что раз ей так будет легче… Всю свою жизнь я заботилась о том, чтобы не напрягать людей. Какая же я глупая.

— Тоже прослышала о наследстве?

— Да, это так… — я заметила, как её рука чуть сильнее сжала ремешки висящей на ее плече сумочки. — Керри рассказала.

Когда-то Хильда была неплохой женой для Джерри и неплохой невесткой для меня и Геральта, и она всё ещё неплохая мать для Йена и Керри. Да, у нас никогда не было тёплых взаимоотношений, и тем не менее, она в своё время заслужила моё уважение, которого Лукреция не смогла бы заслужить от меня даже родив мне пятерых внуков.

— Не обдели меня, Мирабелла. Я родила тебе двух замечательных внуков, от которых у тебя уже есть две правнучки. Когда твой сын бросил меня, променял на малолетку, я не жаловалась тебе, не причитала и не скандалила, хотя мне было что сказать о воспитании Джерри. — Вот значит как. Может быть, она и права, а может, причина не в том воспитании, которое получил от меня с Геральтом этот ребёнок, а в его сугубо личных отношениях с ней самой? А может быть, всё сплюсовалось? И тем не менее, она сейчас положила вину только на мои труды… — Ты всегда была справедливой. Не обдели же и меня. Дай хотя бы немного.

— Сколько? Миллион? Два миллиона?

— У тебя миллиарды. Оцени свою любовь к внукам и правнукам, произошедшим от меня. — От услышанного я поджала губы и пожевала их. Мне не нравилось, как сегодня говорила эта женщина. Видимо, она поняла это, потому что поспешила исправиться. — Можно за каждого по миллиону. Мне хватит, чтобы всю оставшуюся жизнь не съедать свои нервы на работе с сумасшедшими.

Значит, четыре миллиона долларов, по миллиону за Йена и Фэй, Керри и Дейзи. С учётом того, что речь идёт о миллиардах, это очень даже немного. Даже скромно.

— Я тебя услышала. А теперь, если не хочешь поинтересоваться моим здоровьем, можешь уходить.

Произведя всего один тяжелый вздох, Хильда развернулась и ушла. Она и так была на грани: сломала свою гордость, чтобы просить меня не обделить её наследством. Но зато она никогда не была лицемеркой, за что я её и уважала. Она не стала учить Йена и Керри просить за неё, не стала интересоваться у меня моим здоровьем, состояние которого ей действительно неинтересно. Сама, не марая рук своих детей, сделала то, что хотела сделать, и не спросила о том, что ей безразлично. Если бы мои собственные дети были бы такими же честными, я бы прожила менее улыбчивую, но зато не затуманенную слепотой родительских чувств жизнь. Им, как и Хильде, неинтересна я, но Хильда лучше их только потому, что она никогда не притворялась передо мной = не врала мне. Я оставлю ей долю наследства. Она хотя бы и вправду заслужила.

Глава 13

Впервые за последние несколько месяцев своей жизни я ожидала прихода званных гостей, да ещё и непростых, отчего на протяжении всего дня очень сильно нервничала. Из-за переживания не заметила, как слишком плотно замотала бинт на обожженном предплечье — пришлось переделывать заново. Я как раз закончила с перевязкой и посмотрела на настенные часы, показывающие семь часов вечера, когда меня заставило подскочить на месте звучание дверного звонка. Я вновь перевела взгляд на часы, которые упорно твердили о том, что гости должны явиться только через два часа. Звонок повторился. Я запереживала: неужели дети прознали о моих планах на вечер? Но как? Тот мужчина пообещал сделать всё “тихо”, и я, почему-то, поверила в искренность его обещания. Тогда как? Не прослушивают же меня? А вдруг? Ведь может быть что угодно… Неужели информация просочилась в массы? Только не это. Не хочу стать главной темой дурацкого ток-шоу…

Я с дрожащим сердцем подошла к входной двери и, не снимая с нее предохранительной цепочки, приоткрыла её. Кто-то на лестничной площадке сделал шаг к образовавшейся щели… Передо мной возникла незнакомка. Такая же старая, как я, только морщин на лице заметно больше, ростом чуть ниже, фигурой чуть плотнее… Я не узнавала в этой старухе никого из своих молодых друзей, которые давным-давно разбросались по миру и состарились не у меня на глазах.

— Кто вы? — решила наконец поинтересоваться я.

— Добрый вечер. Меня зовут Имоджен Бигелоу.

— Мы знакомы? — задала следующий вопрос я, хотя уже и знала ответ на него: мы не знакомы. Голос совсем уж чужой.

— Нет, не знакомы. Вернее… — старушка тяжело вздохнула и потеребила неестественно тонкими для её фигуры пальцами переливающиеся перламутровые пуговицы, украшающие её чёрный пуловер. — Мы знакомы только заочно, — теперь её голос зазвучал совсем уж уверенно. — Я Вас знаю, а Вы меня — нет.

— Вы журналист? — мои брови еще сильнее придвинулись к переносице. Только общественной шумихи мне сейчас не хватало!

— Конечно нет! Разве я похожа на журналистку? Семидесятипятилетние старухи вроде меня больше походят на музейные экспонаты, не находите?

Ничего подобного я не находила. Я на пять лет старше и я не считаю себя музейным экспонатом — я считаю себя живым человеком, способным наслаждаться ценностью дарованной ему жизни. Нечего себя хоронить заранее…

— Простите, Мирабелла, Вы позволите мне войти?

До прихода моих гостей ещё есть время, а она пришла явно ко мне, потому как точно знает моё имя. Что же это такое? Я предвидела в лице незнакомки что-то непростое… Поэтому и открыла дверь, и отошла в сторону, позволяя ей переступить порог моей квартиры. Потому что я никогда не бежала от проблем и всегда была готова к новым открытиям. Даже сейчас, когда у меня совсем не осталось никакой поддержки и опоры, и уж тем более защиты: ни Геральта, ни Шона, ни кой-нибудь ещё небезразличной души рядом со мной уже давно нет.

Закрыв входную дверь, я со скоростью неунывающей старухи прошла в гостиную, и незваная гостья, заметно прихрамывая на правую ногу, проследовала за мной. Мы обе сели за стол — по разные его концы, друг напротив друга.

— Я готова выслушать Вас, — снова первой начала я, видя, что моя гостья будто чувствует себя неловко, потому как стремится часто поправлять свою седую прическу, собранную в простой пучок на затылке.

— Не буду ходить вокруг да около, в нашем возрасте это излишне, а потому скажу Вам, Мирабелла, всё как есть. У Вашего мужа, Геральта Армитиджа, был внебрачный ребёнок. От меня.

Я не поняла, что именно услышала. А когда наконец поняла, всё равно не поняла…

— У Вас были отношения с моим мужем до нашего брака? — я сделала первую попытку понять.

— Боюсь, что нет. Это произошло при вашем браке.

— Что ж, я, конечно же, вам не верю, — мои руки уверенно легли ладонями на стол, в голосе прозвучала непоколебимая твёрдость.

— Вот, возьмите эти бумаги, — незнакомка вытащила из своей помятой сумочки несколько сложенных напополам бумажек, и протянула их мне, — официальный ДНК-тест, со всеми печатями, доказывающий факт того, что Геральт Армитидж является биологическим отцом моего сына Хэнка Бигелоу.

Я взяла бумаги. И прочла их. И ещё раз прочла. А потом ещё и в третий раз… В голове загудело.

— Как? Кхм… — нахмурившись, я быстро заморгала. Будь я чуть моложе, я бы вскочила, воскликнула, ахнула, но… Я уж слишком стара для таких бурных излияний эмоций, к которым, в дополнение ко всему, никогда не была склонна. — Как это произошло? Когда?