— И это все оттого, что она не может забеременеть? — уточнила Августа. — О боже мой, Мария, уж ты наверняка знаешь какое-нибудь снадобье. Ведь у тебя есть рецепт на любую болячку…

Йордан бросила на Августу предостерегающий взгляд. Ханна слыхала, что несколько лет назад та предложила Августе одно средство, чтобы избавиться от беременности, но та его не приняла.

— Ну конечно же я давала ей разные советы. Пару раз готовила ей чай, но все это никак не помогло. Вполне возможно, что дело не в ней, а в господине майоре фон Хагеманне…

Августа несдержанно захихикала, и все сразу повернулись к ней. Тогда она сделала вид, будто подавилась, а затем откашлялась и отпила мятного чая.

— В Австрии, на Дунае, — начала теперь Брунненмайер, — есть одна известняковая пещера. Если женщина не может забеременеть, она должна пойти туда в полночь, раздеться донага и окунуться в пруд с ледяной водой. Говорят, после этого как пить дать забеременеешь…

Ханна слушала эту историю, широко раскрыв глаза. Голышом окунуться в воду? С другой стороны, в пещере в полночь, поди, ни зги не видать, так что никто и не увидит…

Августа прыснула от смеха, а Эльза разразилась смехом, похожим на блеяние. Ну и истории знала Брунненмайер!

— Забеременеешь! — Августа смахнула выступившие на глазах слезы. — И от кого же?

— Ну конечно же от пещерного духа.

— Интересно, и как он выглядит? Небось какой-нибудь кривоногий гномик с длинной бородой и горбиком?

— Ну уж горбик-то у него точно есть, — захихикала Августа. — Но только не на спине…

— Возможно, он даже красив собой. Взрослый, опытный мужчина с толстым…

— Ну а теперь хватит, — прервала их повариха.

— Я имела в виду — в толстой меховой шубе, — с наигранно серьезной миной поправила себя Августа. — Ведь в пещере той наверняка холод собачий.

Йордан положила в рот последний кусочек сыра, спокойно прожевала его и запила глотком мятного чая.

— Ну что, теперь раскладываю карты или как?

— Ну конечно! — воскликнула Эльза.

Августа тут же подскочила. Ей прежде всего хотелось узнать, когда вернется ее Густав. И вообще, жив ли он. Ханна ничего не сказала, но по ней было видно, что она тоже охотно заглянула бы в свое будущее.

— Двадцать пфеннигов, — нагло потребовала Йордан.

— Что? — вспылила Августа. — Ты тут у нас нажралась, да еще хочешь поиметь за это денежки?

Эльза тоже считала, что это наглость. Брунненмайер промолчала: кто-кто, а она-то уж ой как хорошо знала Йордан и предвидела этот подлый ход. «Как же жадна до денег Мария Йордан», — всегда повторяла повариха. Ходили слухи, что у себя под матрасом та прячет небольшое состояние.

— А я заплачу, — неожиданно сказала Ханна. — Если вы действительно предскажете мне будущее, тогда заплачу.

— А у тебя вообще есть хоть сколько-то? — недоверчиво спросила Йордан.

— Сейчас принесу. Я мигом.

Ханна бросилась к лестнице для прислуги и торопливо поднялась на четвертый этаж, где располагались комнаты персонала. Ранее из сбережений у нее вычли деньги за украденную булку, после она успела совершить несколько покупок — пуговицы, пара шерстяных носков и моток белых ниток для шитья, так что теперь у нее оставалось тридцать восемь пфеннигов. Двадцать пфеннигов для Ханны — солидная сумма, но если мать, следуя собственным угрозам, вскоре объявится на вилле, то ей все равно придется со всем расстаться.

Ханна вернулась на кухню — раскрасневшаяся, с растрепанными волосами, она протянула Йордан руку, в которой были зажаты монеты.

— Десять, двенадцать, тринадцать, пятнадцать… двадцать, — отсчитала Мария Йордан, ничуть не смущаясь гневных взглядов остальных. — Хорошо, Ханна. Давай деньги…

Ханна уже хотела пересыпать монеты в протянутую руку Йордан, но тут кто-то так сильно ударил кулаком по столу, что тот затрясся и зазвенела крышка стоящего на нем чайника.

— Постой, — возмутилась повариха. — Сначала товар, потом деньги. Ханна, а ты положи-ка свои пфенниги сюда на стол. Вот теперь начинайте.

— И чего вы тут встреваете, Брунненмайер? — выругалась Йордан.

Ответ она не получила, но и деньги взять не решилась. Наконец, глубоко вздохнув, намекая тем самым, что с ней обошлись нечестно, она все-таки смирилась, как смиряется добрая христианка перед своими мучителями. Под любопытными взглядами присутствующих она водрузила на стол свою матерчатую сумку и, порывшись в ней, выудила оттуда колоду игральных карт, перевязанную резинкой.

— Карты французские, — пренебрежительно заметила повариха.

Йордан не обратила на это никакого внимания. Она попросила придвинуть поближе лампу и выключить верхний свет, затем достала зеленоватый шелковый платок и набросила его на абажур керосиновой лампы. Кухня тотчас погрузилась в таинственный, призрачный полумрак.

— Абсолютная тишина, — потребовала она. — Никаких разговоров. Мне нужно сконцентрироваться.

Августа отодвинула наполовину пустой стакан и смахнула рукой несколько крошек, чтобы те не помешали разложить карты. Йордан распустила резинку, ловко перебрала пальцами колоду и подвинула ее к Ханне.

— Перемешай.

Ханна не была опытным игроком, и карты то и дело выскальзывали у нее из рук, так что ей приходилось собирать их снова и снова и заново перемешивать. Причем мешала она с большим рвением — в надежде, что таким образом духи будущего обратят на нее внимание.

— Достаточно. Дай мне колоду.

И Йордан начала раскладывать на столе перевернутые карты — одну рядом с другой. По шесть в каждом ряду. Закончив, она подняла голову и пристально посмотрела на Ханну.

— Может, у тебя есть какой-то определенный вопрос?

К сожалению, то, что Ханна хотела узнать о своем будущем, здесь, на кухне, под этими испытующими взглядами, она бы ни за что не произнесла.

— Нет, — сказала она, в то время как ее пылающие румянцем щеки выдавали ложь. — Просто расскажите все, что вы можете увидеть.

Прикинув про себя, Мария Йордан начала отсчитывать разложенные карты. Каждую седьмую карту она открывала, а доходя до последнего нижнего ряда, снова начинала сверху.

— Валет пик… короткая дорога. Червовый король… О, Пресвятая Дева Мария, тут и девятка. Один, два, три, четыре, пять, шесть… дама буби. А к ней девятка пик…

Как завороженные все уставились на указательный палец Йордан. Подсвечиваемый зеленоватым светом, он скользил от одной карты к другой и при каждом прикосновении издавал звук, похожий на постукивание. Когда она открывала карту, то сначала прикрывала ее правой рукой, выжидая секунду, и только потом открывала изображение.

— Что, все так ужасно? — спросила запуганная Ханна.

— Все плохо, — сказала Йордан мрачным тоном. — Появится мужчина, молодой, черноволосый и бессовестный. Он принесет тебе много бед, Ханна. Будешь плакать. Он принесет тебе несчастье…

Зеленоватый палец указал на валета пик, карту с изображением симпатичного молодого человека с темно-каштановыми волосами до плеч, кокетливыми усами и приветливыми карими глазами. Это он принесет ей беду?

— Девятка, — вздохнула Йордан. — Ах, эта чертова девятка. Ты останешься совсем одна, бедняжка. И никто тебе не поможет. Он бросит тебя, и ты будешь проливать по нему горькие слезы…

— Да прекратите нести девчонке всякую ахинею! — проворчала повариха.

— П-с-с-с! — рассердилась Августа.

— Раз вы мешаете, я вынуждена прекратить сеанс, — сказала Йордан, зло покосившись на Брунненмайер. — Но в этом случае все равно выплачивается полная сумма гонорара.

— Пожалуйста, продолжайте! — умоляла Ханна. — Пожалуйста! И что, он больше не вернется, этот черноволосый?

Йордан снова начала считать, то тут, то там открывая одну карту, как бы выведывая ее тайный смысл.

— А вот тут женщина… с большой властью, очень влиятельная. Она его приворожит. Тут будет роковая связь. Черный валет исчезнет… А вот крестовый туз… несчастье. Может, даже смерть…

Ханна замерла. Она наблюдала за Йордан как заколдованная. Та снова и снова касалась кончиком пальца дамы буби, потом водила туда-сюда между крестовым тузом и девяткой пик и наконец остановилась на червовом короле.

— Но в конце победит любовь, — заключила она и в изнеможении откинулась на спинку стула. — После дождя появится солнечный свет. За печалью последует радость, а потом и благополучие…

— Аминь! — пробурчала повариха.

— А мне ты сказала то же самое, — выпалила Августа и недоверчиво взглянула на Йордан.

— Ну и что? Может, ты недовольна своим Густавом?

— Нет, довольна.

Эльза тоже вспомнила, как Йордан два года назад пророчила ей большую любовь, которая до сих пор не случилась.

— Придет, придет, Эльза. В один прекрасный день и у тебя будет любовь…

Мария Йордан собрала карты, сложила их и связала резинкой, потом правой рукой придвинула монеты к краю стола, откуда они упали в ее раскрытую левую ладонь. Напоследок она сняла с лампы зеленоватый шелковый платок, вернув кухне привычное вечернее освещение.

— Ну, благодарю за приятное общество и желаю всем спокойной ночи.

Крус, 5 марта 1916 года