— Вы кого-нибудь из последних корпусов знаете? Или видели малышей, которые приходили к нам и играли здесь? Сами мы никогда туда не ходили.

— Конечно, — объяснил папа. — Ведь вы были маленькие. Но, когда вы пойдёте в школу, вы подружитесь со всеми ребятами из всех домов и наверняка встретитесь друг с другом снова.

— Это будет нескоро, — огорчённо сказала Нюсси.

— Я не понимаю, зачем им понадобилось переезжать так недалеко? — удивился папа. — Я уж думал, они уезжают в другую часть страны.

— Мама хочет наверх, — объяснила Бритт-Карен.

Но папа этого не понимал.

— Она имеет в виду этаж, — объяснила Нюсси. — Сейчас они живут только на двенадцатом.

— Ага, — подтвердила Бритт-Карен. — В нашем корпусе освободился верхний этаж, но нам его не дали. Зато такой же освободился в другом корпусе. Вот мы и переехали.

— Понимаю, это очень печально, но ты, Бритт-Карен, в любой момент можешь нас навещать, понимаешь?

— Большое спасибо за приглашение, — отозвалась Бритт-Карен.

— А ты, Нюсси, ты уже раскрыла подружке нашу общую тайну? — спросил папа.

— Ещё нет. — И лицо Нюсси расплылось в улыбке. — Это вторая причина, которая меня расстраивает. Понимаете, я расстраиваюсь не только потому, что Бритт-Карен переезжает. Теперь из-за того, что я буду учиться играть на пианино, у меня будет меньше времени, чтобы играть во дворе. И Бритт-Карен к тому же переезжает. Я её жалею.

Действительно, как только Нюсси заговорила о пианино, Бритт-Карен почувствовала себя совсем брошенной и покинутой.

— Не расстраивайся, — посоветовала Аврора. — Мы с Нюсси будем встречаться с тобой на полпути до вашего корпуса.

Как только она это сказала, лицо Бритт-Карен немножечко посветлело.

— А теперь, — спросила Нюсси, — куда мы отправимся, чтобы ещё немного погоревать?

— Идёмте ко мне, — предложила Бритт-Карен. — Мама купила для нас сдобные булочки.

Они поели булочек у Бритт-Карен, а после этого Аврора сходила за своими санками, и они отправились кататься на них с горки позади их дома.

— Я эту горку никогда не забуду, — сказала Бритт-Карен.

Аврора поднялась к себе только тогда, когда мама пришла домой и обед был готов.

— Слушай, Эдвард, — спросила мама, — а когда состоится защита твоей докторской диссертации?

— Семнадцатого числа следующего месяца, — сказал папа.

— И тогда в честь нового доктора мы устроим банкет?

— У моих коллег так уж заведено.

— И ты, мамочка, к празднику разоденешься, — сказала Аврора.

— Ну, должна же я хоть иногда выглядеть прилично, — сказала мама и рассмеялась.

— И ты наденешь свои серёжки? — спросила Аврора.

— Конечно, вон они лежат там, в шкатулке, на столике.

— Нет, — сказала Аврора. — Они там не лежат.

— Тогда где же они, Авророчка? Может, в спальне?

— Нет.

— Уж не взяла ли ты их у меня? Ты их не потеряла?

— Нет. Их съел Бала.

— Так что же с ними случилось?

— Я, кажется, понял, — сказал папа. — Это сюрприз, но мы должны подождать, пока Сократ не заснёт. Он его боится.

— Кого? И чего мы должны ждать?

— Подождём, и увидишь.

Когда Сократ лёг в постель и безмятежно заснул, папа вытащил в гостиную пылесос. Мама конечно же этому изумилась. Но она не только изумилась. Она пылесосу обрадовалась. А когда она узнала, что Сократ окрестил пылесос Балой и тот съел её сережки, она тут же сказала:

— Аврора, принеси нам две старые газеты!

Мама отвинтила заднюю часть пылесоса от его корпуса и вытянула из него мешок. Мешок был заполнен всем, что собралось с ковра.

— Хорошо, что вы не успели вытряхнуть мешок в мусоропровод, — сказала мама.

Они извлекли всё, что находилось в мешке, на газеты. Какая-то часть мусора и пыли снова осела в гостиной. Но, во всяком случае, среди мусора они нашли серёжку. А за ней — и другую. Папа свернул газету, вышел в коридор и выкинул кулёк в мусоропровод.

А серёжки заняли свои привычные места в ушах у мамы и не стали блестеть хуже, оттого что побывали в брюхе у Балы.

Неприятное чувство

Следующим был опять папин день. Хотя он отличался от других папиных дней. Он начался с того, что папа сказал:

— Аврора, сегодня ко мне придёт на урок Нюсси. Ты помнишь, о чём мы договорились?

— Конечно. Нюсси напоминала мне об этом при каждой встрече.

— Мы приобрели пылесос оригинальным способом, — сказал папа, — но, я думаю, было бы здорово, если бы у Нюсси появилось желание учиться музыке. Она — замечательная маленькая девочка, и, может быть, талант у неё проявится?

Первый раз в этот день у Авроры внутри возникло какое-то неприятное чувство. Но папа продолжал говорить, и это чувство пропало.

— Ты можешь мне помочь оплатить этот пылесос, — сказал папа. — И знаешь как?

— Не знаю. У меня есть всего пять крон, которые мне подарили на Рождество.

— Ты поможешь мне не деньгами. Ты поможешь нам, присматривая за Сократиком, пока мы с Нюсси будем заниматься. Понимаешь?

— Ага, — согласилась Аврора.

— Это очень хорошо. Ты с Сократиком побудешь в спальне. Принеси туда то, чем вы с Сократиком будете играть. Например, твои автомобильчики.

— Хорошо, — сказала Аврора. Она принесла в спальню из своей комнаты Пуфика и три автомобильчика, а из кроватки Сократа взяла Малрулю и усадила её на пол рядом с Пуфиком. Папа тоже принёс туда красные, зелёные и жёлтые кубики.

Сократ сидел на своём троне, а папа бегал вокруг и его уговаривал:

— Ты хороший мальчик.

Вскоре в дверь позвонили, и Сократ, Аврора и папа пошли её открывать.

Это была Нюсси. Но не обычная Нюсси, какой она была всегда, нет, эта Нюсси была в роскошном платье и с причёской. Она была такая красивая, что Аврора застыла и только смотрела на неё. Папа тоже окинул девочку взглядом и сказал:

— Какая ты сегодня ужасно красивая, Нюсси!

— Да, мама сказала мне, что на первый урок надо являться приодетой. Непривычной. Не такой, какой я играю, например, с Авророй.

— Это верно, — согласился папа. — Первый урок должен быть чуть торжественным. Думаю, твоя мама это придумала правильно.

Нюсси не удостоила Аврору взглядом и напрямик пошла и села за пианино, а папа кивнул головой Авроре с Сократом и сказал:

— А вы идите в спальню и поиграйте там!

Он не сказал Авроре, чтобы она присматривала за Сократом. Нет, он просто послал их в спальню играть, словно Аврора была такая же маленькая, как Сократ.

Но Аврора ничего не сказала, она с серьёзным выражением на лице вывела своего брата из гостиной.

Сначала Сократ пришёл в восторг оттого, что Аврора решила с ним поиграть. Он обнял Пуфика, отнёс его к Авроре и сказал:

— Пуфик Ауое, не Соккату. — Он всё ещё побаивался собачку, хотя не так сильно, как раньше.

— Большое тебе спасибо, — сказала Аврора, и Сократ её словам очень обрадовался. После они немного поиграли автомобильчиками, хотя Сократ ещё не научился обращаться с ними по-настоящему. Очень скоро они ему надоели, и к тому же он услышал, как кто-то заиграл на пианино.

— Соккатик игать, — сказал он, вспомнив, наверное, о том дне, когда за ним присматривала бабушка.

— Папа не разрешает, — сказала ему Аврора. — Он учит играть на пианино Нюсси, ты понимаешь?

Сократ встал в позу, словно о чём-то задумался. Наверное, о том, стоит ли ему сейчас рассердиться и чуть пошуметь или удовольствоваться тем, что Аврора сейчас с ним, и показать, как он ей рад. Наконец он расплылся в улыбке и сказал: «Ауоока», явно пытаясь произнести «Авророчка», как часто говорила мама, обращаясь к Авроре.

— Сократик, будь умненьким! — сказала ему Аврора, подняла его немного над полом и обняла, прежде чем снова поставить на пол. — Сейчас мы с тобой построим из кубиков дом.

Сократ разрушал всё, что бы она ни строила, и так при этом веселился, что под конец почти забыл о ней.

Аврора походила по комнате, посмотрела в окошко и подошла к двери. Она услышала голоса — папы и Нюсси. Папа говорил что-то воодушевлённо и смеялся. Потом что-то сказала Нюсси, заиграло пианино, и снова зазвучал папин голос.

Аврору охватило неприятное чувство. Там, в гостиной, сидела Нюсси, и папа разговаривал только с ней, а здесь стояла она, папина дочка, совсем в другой комнате. Ей было не по себе, и неприятное чувство стало намного сильнее и отчётливее. Что-то причиняло ей боль, хотя это была не настоящая боль, хотя всё-таки было больно, Аврора чувствовала в себе какую-то тяжесть, и ей было очень грустно.

— Ауоа игает? — спросил Сократ. Он заметил, что сестра отошла к двери, в то время как он был по-прежнему занят своим строительством.

— Нет, я не играю на пианино, — сказала Аврора. — Я буду играть с тобой.

— Ага, — произнёс Сократ и продолжал работать, разговаривая сам с собой. Вообще-то Аврора любила наблюдать за Сократом, когда он бывал чем-то полностью занят и бубнил себе что-нибудь под нос. Он издавал при этом такие интересные звуки и выговаривал слова, которые понимал только он. Однако сейчас ей хотелось бы, чтобы он помолчал, чтобы она слышала, о чём разговаривают папа и Нюсси.