И уж совершенно точно шерсть стояла дыбом на самом хозяине дома — точнее, то, что от этой шерсти осталось. К преклонным своим годам тайный советник почти лишился волос на темени и обзавелся благообразной лысиной, которая, впрочем, ничуть не искажала его естественного облика: он по-прежнему выглядел грозно, когда хотел быть грозным, и очаровательно — когда нужно было кого-то очаровать. Очарованию этому не мешал ни слишком внушительный нос, нависший над подбородком, ни суровые карие глаза, ни даже некоторая избыточность в теле, образовавшаяся с возрастом.
Сейчас, впрочем, патрон не был ни грозен, ни очарователен, он был очевидно потрясен и потрясен до глубины души. Более того, вид у него был бледный и растерзанный, его покинула всегдашняя его энергия, он словно бы утопал в креслах и даже не пытался подняться навстречу гостю.
— Что с вами, Николай Гаврилович? — спросил Нестор Васильевич озабоченно. — Вы нездоровы?
Даосская выучка, которой он подвергся в молодости, когда жил в Китае, позволяла ему без всякого сомнения презреть любые внешние условности и сразу перейти к делу.
Как говорил, кажется, наставник всех дао́сов Ла́о-цзы, когда в мире исчезает да́о-путь, остается еще благодать-дэ; когда исчезает благодать-дэ, остается ритуал-ли; когда исчезает ритуал-ли, не остается ничего. Таким образом, ритуал или, говоря по-русски, правила приличия, при всей их важности серьезно уступали по значению благодати, не говоря уже о пути или, точнее, истине. Исходя из этого Загорский полагал, что, если обстоятельства требуют, любые внешние приличия можно отбросить ради обретения истины.
— Новомодная болезнь, гипертонический криз [Термин «гипертонический криз» в медицинский обиход впервые ввел в 1903 году австрийский врач Пал Якоб.], — слабым голосом отвечал его превосходительство. — Кажется, так это доктор назвал.
Брови Загорского поползли наверх.
— Как вас угораздило? Что говорят врачи?
Тайный советник махнул рукой: сейчас это не так важно. Важнее история, которая предшествовала этой прискорбной неприятности. История же, по словам Николая Гавриловича, была банальной до отвращения.
— У вашего покорного слуги похитили секретные дипломатические бумаги.
Загорский нахмурился.
— Вы хранили их дома?
Нет, разумеется, его превосходительство не хранил секретные бумаги дома, однако их пришлось ненадолго вывезти из министерства иностранных дел. Дело было так.
Министерство и лично тайный советник работали над окончательной редакцией одного международного договора. Когда документ был готов, его с фельдъегерской почтой отправили к государю — на высочайшее утверждение. Вместе с договором императору было направлено сопроводительное письмо тайного советника. Оно вкратце объясняло суть дела и указывало на особенно важные места, в частности, трактовало секретный раздел соглашения, который не должен был публиковаться ни при каких обстоятельствах.
Государь-император изучил документы, но, прежде чем поставить под окончательной редакцией договора подпись, затребовал к себе тайного советника — для уточнения некоторых деталей.
Николай Гаврилович незамедлительно явился во дворец.
Государь тепло принял старого царедворца, которого отличал еще его отец, император Александр III, расспросил о службе, о детях, после чего все неясности договора были уточнены в кратчайший срок. Затем и сопроводительное письмо, и сам договор снова были положены в конверты и запечатаны печатями собственной Его Императорского Величества канцелярии, после чего должны были отправиться фельдъегерской почтой обратно в министерство. Но…
— Но? — переспросил Загорский.
Но не отправились.
— Почему? — полюбопытствовал действительный статский советник.
— Так вышло, — с некоторым раздражением отвечал патрон.
— Боюсь, такой ответ не покажется удовлетворительным никому, и в первую очередь — самому государю, — после некоторой паузы заметил Нестор Васильевич.
Тайный советник недовольно фыркнул, но все-таки объяснил, что после запечатывания государь лично передал ему оба конверта — с договором и с сопроводительным письмом. Было бы странно идти с ними в канцелярию и требовать, чтобы теперь их послали фельдъегерской почтой.
— Да и нет у меня таких полномочий, — сердито завершил свой монолог его превосходительство.
— Одним словом, вы взяли оба конверта и отправились с ними в министерство? — Загорский глядел на патрона, не мигая.
— Нет, — сварливо отвечал тот. — Я взял конверты, положил их в портфель и отправился домой — пообедать. Дело в том, что из-за разговора с государем я пропустил время обеда. Как вы знаете, желудок у меня больной, и если вовремя не пообедать, до ужина дело может вообще не дойти. Поэтому перед тем, как ехать в министерство, я решил заехать домой.
Завершив обед, тайный советник взял портфель с бумагами и поехал в министерство, чтобы оставить его в сейфе. Однако, перед тем, как спрятать портфель в сейф, он заглянул в него — и не обнаружил там ни конверта с сопроводительным письмом, ни конверта с договором.
— Ошибки быть не могло? — быстро спросил Загорский. — Может быть, вы выложили документы дома?
Тайный советник покачал головой: служебные бумаги из портфеля он выкладывает только в министерстве, эта привычка доведена им до автоматизма.
— Возможно, вы оставили их у государя?
Тоже нет. Он отлично помнит, как государь после запечатывания конвертов передает ему их в руки один за другим, и тот укладывает их в папку, а затем — в портфель.
— Таким образом, единственным местом, где я выпускал портфель с договором из рук, оказался мой дом, — заключил тайный советник.
Загорский, слушая рассказ патрона, хмурился все сильнее.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Вы обнаружили пропажу. Что было дальше?
— Дальше я немедленно поехал домой, полагая, что конверты могли каким-то образом выпасть из расстегнувшегося портфеля и до сих пор лежат у меня дома. Пока я ехал, передо мной возникали самые неприятные картины: гнев самодержца, служебное расследование, отстранение от обязанностей, уголовное дело. Мозг мой закипал все сильнее и сильнее. Одним словом, когда я вошел в дом, со мной случился приступ, как раз этот самый гипертонический криз, о котором говорят доктора. После этого я три дня лежал, как бревно, и пришел в себя только сегодня.
По приказу тайного советника прислуга перерыла весь дом, но никаких конвертов не обнаружила. Поняв, что договор пропал окончательно и бесповоротно, патрон решил обратиться за помощью к Загорскому.
Тут тайный советник замолчал и возникла некоторая пауза. Нестор Васильевич терпеливо ждал.
— Вы, наверное, хотите узнать содержание бумаг? — наконец хмуро спросил Николай Гаврилович.
Действительный статский советник пожал плечами: как будет угодно его превосходительству. Если это тайна, то, конечно…
— Это тайна, — строго проговорил хозяин дома. — Но вам, не зная этой тайны, заниматься розыском будет затруднительно. Не говоря уже о том, что вам я доверяю, как самому себе, а, учитывая нынешние события, пожалуй, даже и больше. Поэтому скажу в двух словах. Украденные документы относятся к готовящемуся соглашению между Россией и Японией. Договор этот касается раздела Азии и Дальнего Востока между нами и Страной восходящего солнца. По сути своей он антиамериканский, но, как легко догадаться, в нем также оказываются задеты интересы и некоторых наших европейских союзников. Собственно, само соглашение вполне ординарное, подобные договора раз в несколько лет мы подписываем с разными державами. Однако… — тут его превосходительство со значением поднял палец вверх, — как я уже говорил, соглашение это содержит секретный раздел, который не должен быть опубликован ни при каких обстоятельствах. И если тайный раздел станет достоянием общественности после подписания нами договора с Японией…
Тут голос патрона пресекся, как будто на этой, сравнительно небольшой, тираде он выдохся окончательно. На собеседника он старался не глядеть.
— Н-да, история неприятная… — озабоченно проговорил Нестор Васильевич.
— Особенно неприятно она выглядит, если вспомнить о скорой встрече государя императора и кайзера Вильгельма в Потсдаме, — заметил тайный советник. Вид у него был подавленный.
— Встреча касательно договора с Германией о персидских железнодорожных концессиях? — уточнил Загорский.
— Именно так, — кивнул С. — Казалось бы, никакой связи нет, но уверяю вас, если секретный раздел договора с японцами выплывет наружу, мы рассоримся с половиной Европы, а уж Соединенные Штаты и подавно станут нашим заклятым врагом. Более того, возникнет вероятность большой войны. Вот почему найти и вернуть эти документы нужно как можно скорее…
— А что по этому поводу думает русская контрразведка? — полюбопытствовал действительный статский советник.
Оказалось, контрразведка по этому поводу не думает вообще ничего. Она просто еще не знает о краже бумаг. Как, впрочем, не знают об этом и коллеги тайного советника из министерства иностранных дел.
Нестор Васильевич поднял брови. Не знают даже коллеги? Однако его превосходительство сильно рискует, скрывая такое важное происшествие!
— Я рискую, — согласился патрон, — и вы сейчас поймете, почему.