Она покачала головой и с прищуром поглядела на Чародея:

— Не побоишься?

— Так ведь я и не каждый! Не побоюсь, — он с шутливой гордостью выпятил подбородок, и девушка звонко рассмеялась.

— Да уж, что не каждый, то я сразу заметила! Еще тогда, когда на берегу тебя искупала! Ой, а там что такое сверкает?

Марья вдруг углядела среди толпы разносчика с подносом блестящих на солнце сладостей.

— Это-то? — Чародей посмотрел туда же, куда его спутница. — Так ведь петушки сахарные! Неужто не пробовала никогда такое угощение?

— Конечно, пробовала! — Марья, смутившись, мигом нахмурилась.

На самом деле, конечно, они никогда не видела ничего подобного, лишь слышала, да и то мельком. Однако ж и выглядеть в глазах Чародея несведущей дурочкой ой как не хотелось. Оттого она поспешила быстро скрыть свою оплошность пустой отговоркою:

— Не разглядела я толком просто.

— Да, я так и понял! — Чародей рассмеялся. — Ну да ничего, они ведь страсть как хороши! Такие не раз и не два пробовать можно — не надоест.

Он кликнул разносчика и, пока тот пробивался к ним сквозь толпу, стараясь при том уберечь свою сладкую снедь от вездесущих воришек-мальчишек, спросил:

— А где пробовала-то, коль не секрет?

— Да было дело…

Марья попыталась было выдумать правдоподобную историю, но, почти сразу поняв, что ничего путного из ее затеи не выйдет, предпочла просто нахмуриться:

— Неважно! Чего привязался? Давай лучше сюда птицу свою! Знаешь, как есть хочется?

Вконец смущенная неудавшимся обманом, она ловко выхватила у Чародея только что купленного петушка. Сахарная безделица оказалась на редкость вкусной. Настолько, что, справившись с первым, девушка добрала себе еще дюжину.

— Чего?

В ответ на удивленный взгляд Чародея она лукаво улыбнулась:

— С собой возьму… Варюшу угощу! Сама-то я гусей этих пробовала, а сестра, бедняжка, нет. А она у меня ух какая сладкоежка!

При воспоминании о задорной младшей сестренке у Марьи на душе потеплело. Прикупленными петушками она и впрямь собиралась поделиться с нею. Пусть далеко и не всеми.

— Да на здоровье! — Чародей рассмеялся. — Только они не гуси. Петушки. Так, а ну-ка пойдем! А не то все пропустим!

Схватив Марью за руку, он повлек ее за собой туда, где готовился развлекать народ один из скоморохов. Спрятавшись в небольшой шатер, с помощью набитых соломой кукол, он принялся разыгрывать сценку с участием знаменитого богатыря Добрыни Никитича и одного из огнедышащих змиев севера — Горыныча.

— Вот здорово! Как раз к началу успели!

Вновь сумев пробраться в первые ряды, Чародей притянул к себе девушку, чтобы она встала прямо перед ним. А Марья, глядя из его уютных объятий на разыгрывающееся представление, подумала отрешенно, что с каждым мгновением ярмарка нравилась ей все больше и больше. И, конечно, не в последнюю очередь в том была заслуга ее спутника. Марья украдкой взглянула на Чародея, гадая, как так выходило, что с ним ей хотелось быть вовсе не грозной морской царевной, а простой девушкой. Такой, что способна позабыть обо всем на свете, радоваться сахарным петушкам да шутливым скоморошьим песенкам, быть время от времени несведущей и даже глупой. Не страшась его осуждения и с улыбкою принимая его шутливые подколы и поучения.

— Чего?

Чародей вдруг поймал ее взгляд, и Марья, чувствуя, как розовеют щеки, поспешно отвела взгляд.

На ярмарке они пробыли до самой ночи, засобиравшись домой лишь тогда, когда большинство людей уже разъехалось. И, глядя на то, как в глубоких сумерках собирают свои палатки и шатры последние лицедеи, царевна почувствовала легкую грусть:

— Ах, как же домой не хочется… — она мечтательно закружилась на месте.

— Так оставайся! — Чародей, схватив ее за руки, закружился вместе с нею. — Я тебе еще столько всего показать могу, не представляешь даже!

— Нет… в другой раз.

Марья ответила не сразу, все оттягивая время в их внезапном танце.

— Знаешь ведь, нельзя мне так надолго отлучаться. Володыка искать будет. И, коль сызнова в побеге застукает, то уж точно теперь из опочивальни собственной не выпустит.

— Знаю…

В голосе Чародея послышалась нескрываемая грусть, но он, тем не менее, улыбнулся:

— Это я так, мечтаю вслух. А вот в жизни рисковать мы с тобою так не будем. Потому как ежели так станется, что ты не явишься больше, боюсь, с тоски умру попросту.

— Вот те… скажешь тоже.

Марья залилась краской и первой потянула Чародея с площади.

* * *

— А ну-ка, сморчок, отдавай все подобру-поздорову, а иначе пристукнем тебя тут, вот и вся недолга!

Тихий гнусавый голос донесся до Марьи и ее спутника из узкого темного проулка, когда они, уже в темноте, пробирались к городским воротам самыми короткими, пусть и не всегда мощенными досками путями.

— Кому говорят, старый, аль жизнь не дорога?

К первому голосу присоединился второй. Хриплый и грубый.

— Да что ж вы творите-то, ребятушки!

Третий голос, испуганный, плаксивый и старческий, явно принадлежал жертве. Марья с Чародеем переглянулись. Там, в темноте кривого переулка, двое лихих парней явно собирались поживиться за счет неудачливого селянина. Для кого-то сегодняшняя ярмарка явно не заканчивалась добром.

— Пощадите! Как я к внучке без подарочков-то ворочусь?!

Старик явно зря пытался воззвать к совести своих грабителей. Потому как вместо ответа, судя по короткому, болезненному выдоху, они дали ему зуботычину.

— Жди здесь…

Нахмурившись, Чародей выпустил руку Марьи из пальцев и пошел в сторону проулка. Но через несколько шагов обернулся и задумчиво сказал:

— А лучше поищи-ка помощь. Стражников или еще кого…

— Я?!

Марья, растерявшись от столь внезапного поворота событий, замерла на месте. В голове водоворотом закружились мысли, и, глядя на то, как Чародей бесстрашно подбирается к проулку, она никак не могла поверить, что тот собирается вступиться за незнакомого старика. Зачем? Для чего? Разве разумно это — рисковать своей непожитой жизнью ради тех недолгих лет, что остались этому несчастному? На все эти вопросы у морской царевны нашелся один единственно-верный ответ, и, бросившись следом, она ухватила Чародея за руку и яростной муреной зашипела:

— Эй, постой! Ты чего это удумал?

— Как это чего? — он взглянул на нее с недоумением. — Помочь ведь надобно!

— Ага, тебе поболе всех, гляжу! Разбойник-то ведь там явно не один! Аль ты голову сложить за старика безвестного хочешь?

— Так ведь погубят его!

— И что с того? Какое тебе до него дело?

— Но…

Ее спутник, опешив от такого вопроса, тряхнул головой, и царевна поспешила пояснить:

— Он тебе никто, убьют и убьют. Людской век и так недолог, а там так и вовсе — старик древний. Жизнь свою уж пожил… Неразумно это — ради тех недолгих лет, что ему остались, своей жизнью рисковать…

Марья легонько потянула Чародея прочь от подворотни.

— Идем, идем. Что там делать? Давай лучше вместе стражу поищем! Пусть они свой долг и выполняют…

— Но ведь… — Чародей, шагая вслед за ней, точно теленок на поводу, с отчаянием посмотрел в сторону подворотни. — Убьют…

— Не убьют… Успеем мы! Успеем. А вот жизнью своей рисковать за него я тебе не позволю…

Марья продолжила уводить спутника прочь от подворотни, и ей почти удалось довести его до освещенных факелами улиц, как старик в темноте вдруг неистово возопил:

— Люди добрые! Помогите! Убивают!

— Вот зараза!

Вслед за криком жертвы послышалась ругань разбойников:

— Заткни его, Макар! Живо!

Это для Чародея стало последней каплею.

— Прости, не могу я так!

Резко вырвав руку, он бросился назад в проулок, и Марье не оставалось ничего другого, кроме как бежать за ним следом.

— Постой! Погоди! Я с тобой пойду!

Нагнав Чародея, она встретилась с ним взглядом:

— И даже не думай возражать! Или забыл, как я тебя в первую встречу искупала?

— Не забыл… — Чародей на бегу хмыкнул. — Ладно, идем уж. Только за мной держись…

* * *

— Уй!

Старик, получив от разбойника очередной тяжелый удар, на сей раз в живот, осел на землю и сжался в комок.

— Да чего ты с ним рассусоливаешь?!

Оказавшийся здоровенным полноватым детиной с рыжими патлами, обладатель хриплого голоса грубо оттолкнул товарища и склонился над жертвой. В руке его тускло сверкнуло лезвие.

— Дай-ка я деда ткну разок, да карманы вывернем!

— Погоди ты…

Гнусавый, с натянутой, несмотря на жару, до ушей шапкой, ухватив сообщника за плечо, пнул старика по ногам.

— Видишь, он и так готовый. И кровь лишняя ни к чему, он нас и так не упомнит. В такой-то темнотище…

— Это да! — хриплый глухо заржал, но гнусавый тут же огрел его кулаком по спине:

— Ну и какого ляда ты застыл, оглобля?! Выворачивай ему карманы, пока никто не нагрянул!

Он еще раз грубо пихнул товарища в плечо и, подавая пример, первым склонился над жертвой. Здесь, в глухой, оканчивающейся тупиком темной подворотне, им можно было совершенно не опасаться, что их заметят. И то, что Марья с Чародеем оказались рядом, было лишь счастливой случайностью. Или — несчастливой.