Я неожиданно замер. Раньше при словах о Герцене я вспоминал разве что его «Колокол» и собрание литераторов, но теперь… Четыре имени, названные разом, всколыхнули в памяти совсем другую цепочку. Ведь с идей именно этих людей началась «Земля и воля», плавно перетекшая в «Народную волю», которая так же неспешно перешла от хождений в народ к терактам. Можно ли вычеркнуть эту страницу из нашей истории? Нужны ли стране десятки лет взрывов и убийств? Помогли ли они хоть немного? Учитывая итоги и течение русско-японской и первой мировой — сомневаюсь.

Должен быть и другой путь! Не такой кровавый.

Глава 7

Стою, думаю, как все смешалось в одном месте и в одно время…

А Дубельт как раз перешел к связи тайных ячеек с осадой Севастополя. Как оказалось, он, воспользовавшись перемирием, проверил сотни мест по всей серой зоне и вычислил еще несколько тайников нашего шпиона. Дальше десятки допросов, и генерал вышел на тех, кто оставлял знаки и записки. И вот она связь — неизвестный просто использовал молодых людей, состоящих в тайных обществах, передавая приказы через хитрые знаки, привычные по петербургским салонам.

— Например, лоза с шипами, — Дубельт прошелся по уже известному мне знаку. — Это отсылка к кружку шестнадцати и их увлечению книгами Оноре де Бальзака. Его мирная «лилия долины», как они считают, одичала и отрастила шипы… Мы проверили всех, кто пользовался подобным символом. Кто-то попал под подозрение, и мы установили за ним слежку, кто-то, как летчик Алехин, — Дубельт бросил на меня быстрый взгляд, — просто на самом деле любил крыжовник.

— В следующий раз прошу сразу сообщать мне о подозрениях в адрес моих людей, — я поймал взгляд начальника третьего отделения.

Где-то рядом согласно кивнул Хрущев.

— Если это не будет противоречить интересам дела, — Дубельт не сомневался в своей правоте. — Вы защищаете своих, капитан, и я это понимаю. Но для меня интересы всей Родины целиком всегда будут на первом месте.

И снова кивок Хрущева. А у меня невольно появилось ощущение, что я в какой-то момент оказался совсем не на той стороне.

— Вернемся к делу, — я собрался. — Значит, за поручиком Жаровым вы следили? И?

— И ничего подозрительного, — ответил Дубельт. — Иногда он ненадолго выпадал из поля зрения, и мы думали, что это просто случайность. Кто же знал, что именно в эти моменты он делал что-то на самом деле интересное. Например, приглашал вас на встречу… Даже жалко, что теперь мы никогда не узнаем, что именно бы вас на ней ждало. Попытка вербовки или устранения?

Я невольно вздрогнул, вспомнив убийцу с отравленным клинком.

— А почему не использовали «Ласточку» для слежки? Раз уж цель не в первый раз уходила от наблюдателей?

— Это было не так уж часто, и поручик Зубатов решил, что не стоит зря тратить ресурсы. При том, что мы бы все равно не смогли обеспечить круглосуточный контроль с неба. Точно не скрытно от цели… Что ж, теперь я рассказал вам, Григорий Дмитриевич, почти все. Ваши выводы?

Дубельт смотрел на меня с интересом, во взгляде же полковника Хрущева было больше недоумение. А я думал о поручике Жарове… Я видел его всего несколько раз, но что мог сказать? Он точно ставил интересы и цели своего общества выше Родины. И в то же время был храбрым солдатом, ездил в рейды, пару раз в неделю рискуя жизнью. Как такое может уживаться в одном человеке? Мужество и неумение увидеть подлость в своих поступках.

— Что я думаю… — я, наконец, заговорил. — Прежде всего, вы правильно сказали, что рассказали почти все. Почти! Что насчет общего между теми участниками тайных обществ? Уверен, вы проверяли их самих, их прошлое… — Дубельт улыбнулся на этих словах, и стало понятно, что он ждет догадок от меня. Что ж, не так уж это и сложно. — Они все приехали в Севастополь уже после начала осады? Все новенькие?

Конец ознакомительного фрагмента