Перемирие — это не мир. Что-то я расслабился.

— Ваше благородие! — крикнул Димка, следящий вслед за мной за позициями союзников. — Там сразу несколько рот строятся для стрельбы!

Мне тем временем просигналили, что нас ждут и заранее благодарят за помощь. Вот только что-то я уже взял себя в руки и не собирался подставляться. Подобьют ведь дирижабль, а потом скажут, что сам упал. И кто что докажет?

— Павел Степанович, давайте разворот и к Севастополю, там высадим наших зайцев.

— Кого?

Я вспомнил, что Некрасов еще не написал «Мазая и зайцев», а значит, и выражение это не вошло в обиход.

— Ну, у нас в половодье зайцы часто застревают на возвышенностях, и мужики их подвозят до леса. Вот и назвали случайных пассажиров зайцами.

— У нас так тоже бывает, — закивал один из матросов.

Так мы и болтали, пока летели назад — на все про все, даже с учетом операции по спасению, ушло меньше часа. Народ, отправивший нас в полет, даже еще не весь разошелся. Мы спустились, передали Джеймса с Дональдом, чтобы их вернули лорду Кардигану, а Нахимов поспешил догонять Корнилова, чтобы рассказать ему о ситуации в Балаклаве. Конечно, впереди еще был полет к Евпатории, но уже того, что мы увидели, было достаточно, чтобы спасти оставшиеся на ходу корабли.

А свободные минуты можно было потратить на перебор двигателя. И лед сбить — как ни странно, именно эта зараза оказалась самой большой неприятностью из тех, с которыми мы столкнулись. Пока самой большой…

Глава 5

Сижу у ведра с водой, пытаюсь стереть с лица черные разводы. Моя цена за полет к Евпатории. Если после первого испытания «Севастополь» показал себя чуть ли не идеально, то, когда мы разобрали двигатели после второго, оказалось, что цилиндры начали стачиваться. Слишком мягкое железо или не слишком точная конструкция — так или иначе, стало понятно, что при текущей конструкции пара сотен часов — это максимум. Потом цилиндры и поршни нужно будет менять. С другой стороны, пара сотен часов на скорости тридцать километров в час — это же почти шесть тысяч километров… Много куда можно долететь, главное, увеличить грузоподъемность, чтобы это имело смысл.

— Сколько? — рядом раздался голос Волохова. Кажется, последние мысли я проговорил вслух.

— В верстах поменьше будет, Даниил Кириллович, всего пять с половиной, — ответил я.

— Но до Петербурга хватит?

— Хватит. И туда, и обратно, — кивнул я. — Так что начинайте закладывать большой ангар, будем строить сразу два «Кита». Систершип «Севастополя» и большого брата.

— На сколько?

— Сто пятьдесят метров, — решил я. — Тогда мы сможем поднять больше десяти тонн и… Если у нас будет ангар с мачтой в Санкт-Петербурге, то сможем забрать груз там и привезти сюда. Быстро.

— Насколько быстро?

— Если без проблем и с попутным ветром — шестьдесят часов.

— Три дня до столицы, — Волохов выдохнул.

— Даже быстрее, — уточнил я. — Для более крупного дирижабля нам будут нужны более мощные двигатели, которые, соответственно, дадут большую скорость. А так… Человек пять мы можем хоть сегодня отвезти в Санкт-Петербург.

— Надо везти! — загорелся идеей Волохов. — Великих князей — к отцу и обратно, на пару дней. Представляете, какие после этого перед нами откроются двери?

— Представляю, что я на неделю лишусь своего единственного дирижабля, — возразил я. — И армия лишится. А что насчет возможностей, так нам их пока хватает. Лучше побольше ткани, дерева, угля и стали! А здесь и сейчас их нам никакое благоволение не поможет достать…

Я вспомнил, как выглядели с высоты дороги. Сначала не обращал внимание, а потом пригляделся и… Это было ужасно. Все плывет, все в грязи. Сотни подвод, которые тянули в Севастополь продовольствие и снаряды, еле передвигались. И казалось чудом, что запряженные в повозки волы в принципе умудрялись сдвинуть их с места. Так что получить со стороны дополнительные припасы сейчас было бы очень сложно.

Удивительно, что хотя бы еда для солдат и жителей успевает вовремя. Кстати, может, Волохов в курсе, как Меншикову это удалось?

— Ничего удивительного, — мой компаньон, как и ожидалось, был в курсе поставок продуктов. — Привезти еду сложно, заготовить заранее не смогли. Не ожидали просто… Так что пресветлый князь отдал приказ выкупать всю живность у местных жителей, даже ту, что они обычно оставляют на прирост.

Я сначала не понял, почему голос Даниила Кирилловича дрогнул. А потом понял… Живность на прирост — это те, кто должен был родить новых телят, свиней и птиц в следующем году. Кто должен был давать молоко и яйца, чтобы людям было что есть… А сейчас армия выгребает все подчистую, и если хоть что-то нарушит поставки, то полуостров будет ждать страшный голод.

— На что рассчитывает Александр Сергеевич? — спросил я.

— Зима приближается, — ответил Волохов. — Скоро дороги схватятся, будет проще довезти все необходимое. Сейчас, пока реки еще открыты, забиваются склады Ростова, а потом все это повезут уже к нам.

— Что ж, кажется, теперь я понимаю, с чем нам действительно сможет помочь «Севастополь», — в голове начал выстраиваться план.

Еще несколько минут мы потратили, чтобы вместе с Даниилом Кирилловичем обсудить наши дальнейшие действия. Постройка ангара, отправка человека в столицу, чтобы тот подготовил все, что нужно для прибытия нового «Кита», а потом… Пришло время воплощать в жизнь еще один мой план. Еще одну авантюру.

* * *

— Григорий Дмитриевич, спасибо, что спасли наши корабли, — Корнилов встретил меня в очень хорошем настроении. Адмирал стоял над большими картами города и Черного моря, было видно, что все его мысли сейчас сосредоточены на войне, которая уже скоро вернется в Севастополь.

— У вас очень серьезный вид, капитан. Неужели приехали мины, которые вы хотели испытать вместе с нами? — стоящий рядом Новосильский попытался угадать причину моего странного настроения.

Хороший человек и хороший капитан, но… Ведь то, что я сейчас предложу, собравшиеся могли бы сделать и сами. Вот только не подумали! Не потому, что им плевать, а потому что привыкли разделять. Снабжение для интендантов или статской службы, а для военных — красивые сражения. И тот же Меншиков, решая вопросы по подвозу в город продуктов или снарядов, использовал привычные ему средства, но даже не подумал о тех, кто сейчас мог сделать гораздо больше.

— В городе может начаться голод. Вместе с ним — болезни. Флот может помочь, — слова вырывались из меня короткими рублеными фразами.

— Чем мы можем помочь? — Корнилов блеснул глазами.

— Привезти продукты. Собрать корабли, которые не могут сражаться, но могут плавать. С помощью «Севастополя» мы доведем их до Ростова, где они загрузятся и привезут в город то, на что иначе потребовались бы тысячи подвод.

Я не стал называть цифры. Адмиралы не хуже меня знали, что одна подвода при крымских дорогах в межсезонье — это максимум двести килограммов. То есть даже самый обычный фрегат с грузоподъемностью в две тысячи тонн мог заменить десять тысяч телег. А два корабля? А небольшая эскадра?

— Это возможно, — поддержал меня Новосильский. — Готов возглавить эту экспедицию, тем более что «Императрица Мария» почти не пострадала во время шторма.

— «Императрица», «Кулевчи» и «Мидия», — кивнул Корнилов. — Вы пойдете в качестве прикрытия и груз возьмете не больше, чем влезет на замену балласта. Вы должны будете сохранить скорость, чтобы справиться с любым случайным кораблем, если он пойдет вашим курсом.

Я не ожидал, что все получится так легко, но… Кажется, я не зря старался в этом времени. Меня слушали, мои аргументы имели значение, в мои слова верили. Ну и, в конце концов, адмиралы на самом деле хотели помочь городу. Полчаса, чтобы обсудить детали, и подготовка к операции началась, а я неожиданно осознал, что все… Нет у меня срочных дел, закончился аврал, и сейчас надо просто ждать, пока идеи и планы превратятся во что-то реальное.

Я вышел на улицу, вдохнул морозный ноябрьский ветер. В рот попытались забиться с десяток снежинок, я с радостью их проглотил. А потом и вовсе высунул язык, чтобы поймать побольше… Рядом раздался шелест замедлившихся колес случайной пролетки.

— Не стоит так делать, молодой человек, — пожилой мужчина в гражданском мундире повернулся ко мне с пассажирского места. — Здоровье не шутки, и ни одна улыбка не стоит жизни.

Почему-то сразу представилось, что этот человек мог бы преподавать. Стоять в аудитории и уверенно рассказывать что-то студентам. И, несмотря на менторский тон, было что-то в голосе незнакомца, вызывающее желание прислушиваться к его словам.

— Григорий Дмитриевич Щербачев, капитан сводного морского отряда, — представился я.

— Пирогов Николай Иванович, действительный статский советник, — так же спокойно, как и раньше, представился в ответ незнакомец. — А ведь я о вас слышал. Вы же помогали доктору Гейнриху с его исследованиями? — я кивнул. — Тогда, если у вас будет время, может быть, составите мне компанию? Я только недавно приехал и не отказался бы пообщаться с тем, кто так много сделал для организации лечебного дела в Севастополе.