Мытарь захрипел и попытался цапнуть длинноволосого когтями, но тот отшатнулся, а затем быстро вскочил на ноги и отбежал на пару шагов.
Мытарь, которого из-за ужасного вида и мытарем-то уже назвать было трудно, еще пару раз дернулся и замер.
Купцы повернулись к длинноволосому и приветливо загудели:
— Да воздастся тебе богами, Громол!
— Благодарствуем!
— Не за что, — ответил длинноволосый и отер ладонью вспотевший лоб. — Впредь будьте осторожней и смотрите, кого пускаете за свой стол.
Дверь за стойкой целовальника открылась, и в кружало вошли два рослых парня в рубахах. Ни на кого не глядя, они направились к мертвому мытарю. Подошли, подхватили его за руки и поволокли к выходу.
— Погодите! — окликнул их Громол.
Верзилы остановились. Он быстро приблизился к мытарю, нагнулся, вынул у того из горла свой кинжал, отер лезвие об одежду мертвеца и вложил кинжал в ножны.
Кабацкие охоронцы подождали, пока он закончит, а потом потащили свою ужасную ношу к двери. Громол же вернулся за свой стол.
Глеб смотрел на все это, раскрыв от изумления рот. Рядом вздохнул Васька Ольха:
— Не повезло мытарю. Ой не повезло.
Глеб сглотнул слюну и спросил севшим от пережитого ужаса голосом:
— Что с ним случилось?
— Оборотень, видать, цапнул. Ты молодец, сразу заметил, что с ним чего-то не так. А эти олухи брагу с ним пили.
Глеб недоверчиво покосился на Ваську.
— Ты хочешь сказать, что мытаря укусил оборотень и что он сам после этого превратился в оборотня?
— Да ты ведь сам видел. Хорошо, что в кружале был Громол. Не случись его, этот гад многих бы подрал.
Глеб попытался переварить все услышанное. Затем глянул на сидящего в нише мужчину. Громол ел блины и запивал их брагой, и делал это с таким видом, будто ничего не случилось.
Выглядел он как повидавший виды рыцарь из средневековой легенды. Лицо спокойное и мужественное. Серые глаза смотрят открыто и бесстрашно. Борода короткая, пронизанная серебристыми паутинками седины. Длинные темно-русые волосы откинуты со лба и свободно лежат на плечах. Посадка головы гордая, словно у обедневшего аристократа.
Одежда странная, совсем не купеческая: грубая замшевая куртка, сапоги с высокими голенищами. На столе — кожаная шапка, похожая на ратный шелом.
— Кто этот человек? — тихо спросил Глеб, кивнув подбородком на Громола.
— Охотник-промысловик, — ответил Васька Ольха. — Живет в лесу один, с людьми не знается. Приезжает в город, чтобы сбыть купцам пушнину и битую дичь. После заходит в кружало, выпивает кувшин браги и уходит обратно в лес. В народе кажут, мать его от лешего прижила.
Васька взялся за кувшин.
В последующие полчаса Глеб ничего не говорил, а только пил. Когда его уже основательно развезло, Васька вдруг наклонился к его уху и шепнул:
— Княжевы охоронцы!
В кружало, переступив через широкий дубовый порог, шагнули четверо рослых мужчин. Бородатые, чистые, в мягких сапожках и в темных стеганых подкладах, поверх которых поблескивала кольчуга и сияли медные нагрудники. На поясе у каждого — по мечу. В руках — двуострые бердыши. А вид до того грозный и внушительный, что даже буйные пьяницы притихли и вжались в лавки, стараясь стать мельче и незаметнее.
Охоронцы остановились перед столом, за которым сидели Глеб и Васька Ольха. Один из четверки выдвинулся вперед, грозно взглянул на Орлова из-под мохнатых бровей и рыкнул:
— Это ты — чужеземец?
— Допустим, — ответил Глеб дрогнувшим голосом. — А вы кто?
— Я Путята, княжий поручик! Пошто без мзды в княжество въехал? И где твой конь?
— Я пешком пришел, — сказал Глеб. — А про мзду не знал.
— По княжьему указу, чужеземец, не уплативший мзду должон пойти в полон! — басовито прорычал Путята. — До полного выяснения. Вставай, чужеземец! И руки в гору подыми!
Два охоронца шагнули к Глебу, схватили за плечи и мигом выдернули из-за стола.
— Пустите! — закричал Глеб, пытаясь вырваться. — Вы не имеете права!
Охоронец-поручик, которому надоела блажь Глеба, хлестко и привычно стукнул его кулаком по зубам.
— Ну! — сказал он угрюмо. — Теперь поблажи!
Удар по зубам отрезвил Глеба, и охота кричать и сопротивляться мгновенно пропала.
Глеба выволокли на темную, пропахшую дымом улицу, и тяжелая, обитая рогожей дверь захлопнулась за ним.
— Тебе в подземелье понравится, — насмешливо пророкотал один из охоронцев. — У нас дыба новая. На тебе и опробуем.
Глеб застонал. В ушах у него зазвучал голос профессора Земцова:
— В этом аномальном месте законы природы дают сбои. Несколько раз в Лесу мертвецов пропадали туристы. В Долине смерти под горой — целое кладбище скелетов животных. Счетчик Гейгера щебечет, как соловей. Кроме того, часы начинают вести себя странно — то у всех геологов отстают на пятнадцать минут, то, наоборот, убегают вперед…
На глаза Глебу навернулись слезы.
«И пошлю вам на погибель мстителя!» — донесся из-за двери басовитый голос толстого христианского лекаря. — Сие разуметь так: не богом отнимается жизнь, но по его воле рукою человека!»
Самообладание окончательно покинуло Глеба. Он опустил голову и, полностью отдавшись на волю княжьих охоронцев, закрыл глаза.
Глава вторая
1
Низкие своды. Кирпичные столбы. Под спиной — жесткая лавка. Вокруг — полумрак, сырость и холод. Тихий голос рядом кому-то рассказывает:
— …И ступила княжна на землю. А знаешь, как была она одета? Китайского шелка летник с просторными, до земли, рукавами, чудно вышитый травами и зверями. А на шее — алмазное ожерелье. Поверх летника — широкий опашень с финифтяными пуговицами. А на ножках — сапожки с каблучками. И пахнет от нее цветами луговыми! О как!
Голос был знакомый. Глеб напряг память и вспомнил — Васька Ольха! Он приподнялся на локте и тихо позвал:
— Васька!
— О, а вот и он сам!
— Тот, который с княжной говорил? — спросил кто-то.
— Ну!
Васька Ольха сидел в соседней клетке. В полумраке подземелья, подсвеченном тусклым огнем дальних факелов, лицо его виделось смутно.
— Ты как здесь оказался? — спросил Глеб.
Васька вздохнул.
— По глупости. После того как тебя забрали, расстроился я совсем. Пошел в блажную избу. А бурую пыль скинуть забыл. Там и погорел.
— В блажную избу?
— Ну.
— А что это?
— Не знаешь? Может, ты и про бурую пыль не слышал?
Глеб мотнул головой:
— Нет. А что это?
— Бурая пыль — есть чудо превеликое. Добывают ее в Гиблом месте. Добытчики промывают песок, собирают бурую пыль, просушивают и обжаривают. Потом ее можно ноздрями вдыхать или в воду бросать и пить.
— Зачем?
Васька хмыкнул.
— Ясно зачем. Дабы впасть в сон долгий и блаженный.
— Так это наркотик! — сообразил Глеб. — Вот уж никогда бы не подумал, что вы тут ширяетесь.
— Князь ее чужеземным купцам возами продает, — чуть ли не с гордостью сообщил Васька. — Тем казна и полнится. Никому, окромя княжьих добытчиков, эту пыль добывать нельзя. А ежели найдется смельчак, ратники споймают, отрубят руку и высекут, чтоб неповадно было.
Глеб обдумал слова Васьки и спросил:
— Есть только один прииск?
— Большой — да.
— А малые?
— Малых много. Но надолго их не хватает. Наберешь раз — и нет прииска.
Глеб потер окровавленные запястья и поморщился.
— И много у тебя было бурой пыли, когда тебя взяли охоронцы? — поинтересовался он.
Васька вздохнул.
— Какая теперь разница, — горестно сказал он. — Слаб человек… Кабы не слаб, беды бы не знал.
— Эй, хватит вам вякать! — рявкнул из своего угла охоронец по кличке Крысун. — Будете языками трепать, ката позову, он вам живо языки подкоротит!
— Смотри, как бы тебе не подкоротили, — угрюмо проговорил Глеб.
— Точно! — взвился вдруг Васька Ольха. — Ты нам не указывай, Крысун! Гляди — освободят меня, я тебя на воле подкараулю и рожу начищу!
Крысун поднялся со своей лавки и неторопливо подошел к клетке, в которой сидел Васька. Охоронец был высок, худ и жилист, а в роже его и впрямь было что-то крысиное. Он прищурился на Ваську и медленно проговорил:
— Ну-ка, дай сюда свой горшок.
— Зачем?
— Дай, говорю.
Васька ухмыльнулся, поднял с пола горшок и протиснул его сквозь прутья Крысуну.
— На, держи.
Кат схватил Ваську за руку, притянул к себе сквозь прутья и принялся выкручивать.
— Ай! — заорал Васька. — Ты чего руки крутишь, гад!
— Ну, как? — поинтересовался Крысун, сладострастно выкручивая парню руку. — Начистишь мне рожу, щенок?
Васька задергался, из глаз его брызнули слезы.
— Пусти, гад!.. Пусти!
Крысун сипло засмеялся и выпустил руку Васьки из своих длинных, цепких пальцев. Васька крикнул и шмякнулся на задницу.
— Горшок куда поволок? — со слезами на глазах проговорил он. — Куда я мочиться буду?
— В карман себе помочись, тля мерзотная.
— Гад! — в сердцах крикнул Васька.
Охоронец остановился и повернулся к Ваське.