Васька забрал у Глеба кольцо и положил его на деревянную стойку.

— Дядька Озар, дай нам бражки и закуски, — сказал он.

Целовальник взял кольцо толстыми, покрытыми черными волосками пальцами, осмотрел его, ковырнул лиловым ногтем. Затем повернулся к деревянным полкам, уставленным кувшинами, сгреб с полки огромный кувшин и две оловянные кружки и брякнул все это на стойку.

— Закуску принесу опосля! — пробасил он.

— Хорошо, дядька Озар. — Васька взял кувшин и пошел к дубовому столу. — Чего стоишь? — бросил он через плечо. — Кружки бери!

Глеб взял со стойки кружки и последовал за ним. Усевшись за стол, Васька разлил брагу по кружкам, поднял свою и сказал:

— Здраве будем! — И шумно отхлебнул браги.

Глеб тоже отпил глоток. Почмокал губами.

— Как? — спросил Васька.

— Не фонтан, — без особого энтузиазма отозвался Глеб.

Он запрокинул голову и — глоток за глотком — опустошил кружку.

Подошел целовальник, с грохотом поставил на стол деревянные чаши с закусками. Здесь были капуста с брусникой, вяленая рыба, студень, жареный хлеб и каша. Васька глянул на закуски, и глазки его замаслились от предвкушения пиршества.

— Лепота, — с наслаждением проговорил он.

Васька взял кувшин и снова наполнил кружки.

После второй кружки в голове у Глеба зашумело. Воняла брага жутко, а на вкус была и того хуже. Глеб отодвинул кружку и, поморщившись, спросил:

— У вас что, самогонку не умеют гнать?

Васька вскинул брови:

— Чегось?

Глеб когда-то писал статью об алкогольных напитках. Он помнил, что простым сбраживанием невозможно получить напиток крепче двадцати четырех градусов — продукты брожения останавливают процесс. В большинстве же бродящих напитков содержание алкоголя не превышает пяти процентов.

Если это далекое прошлое, то крепких напитков у них скорей всего еще нет. Смирившись, Глеб выпил еще одну кружку. Голова Орлова отяжелела, но на душе у него стало чуть легче.

— Васька! — окликнул Глеб.

— Ась? — вскинул кудлатую голову Ольха.

— Твоя брага — дерьмо. Перебродившая моча. На свете есть множество отличных крепких напитков. Водка, виски, джин, текила… Скажи-ка, ты когда-нибудь пробовал текилу?

— Чегось?

Глеб вздохнул:

— Эх, темный ты человек, Васька Ольха. Налей-ка еще браги.

За соседним столом беседовали купцы. Глеб прислушался к их разговору.

— Поляне нынче — лучшие друзья хазар, — говорил один купец, приземистый, рыжий, краснолицый. — Когда хазарскому кагану самому за дело браться лень, он полянских князей науськивает.

— А тем только того и надо, — отозвался чернявый купец. — Уж который год на земли древлян и дреговичей походами ходят и дани берут. Не ровен час и до нас доберутся.

— Полянам самим несладко, — возразил третий купец, белесый, с козлиной бородкой. — Их, окромя хазар, еще и печенеги клюют.

— Клюют, — согласился рыжий. — Вот они на нас и отыгрываются. Сами-то хазары давно на нас не хаживали. Все больше грозятся.

— А чего на нас ходить, — пожал плечами чернявый купец. — Мы дань исправно платим. По серебряному щелягу с сохи — как и положено. А иногда и поболе. У меня о прошлую осень хазары две подводы с вяленой рыбой, беличьими шкурками и рыбьим клеем забрали.

— Постыдно это, — сказал козлинобородый купец.

— Постыдно, — согласился чернявый. — И так дотоле будет, пока с соседями не сдружимся и вместе по кагану хазарскому не вдарим.

— Сдружишься ты с ними, как же, — усмехнулся рыжий. — Попадешься какому древлянину, так он с тебя шкуру живьем снимет. И не посмотрит, что брат-славянин.

Купцы повздыхали.

— Я слыхал, Киев-то хазарский богатеет, — снова заговорил чернявый. — В первые города по торговле выбивается.

— Это тот Киев, что на хазарской Израй-реке? — уточнил козлинобородый.

Чернявый кивнул:

— Угу. Только поляне эту реку Днепром кличут. Править Киевом хазарский каган варягов посадил. Аскольда и Дира. А те за собой всю свою варяжскую родню притащили.

— И кто ж теперь в Киеве хозяйничает — поляне, хазары аль варяги? — осведомился рыжий купец.

Чернявый дернул толстой щекой:

— Их там теперь сам леший не разберет. Не ровен час, хазарский властитель в Киев-град свою столицу перенесет. Поляне того боятся, думают, что хазары их всех в евреев переделают.

— Как это? — не понял козлинобородый.

— А просто. Возьмет пархатый хазар свой ножик и устроит всем славянским мужикам обрезание.

Купцы переглянулись и захихикали. Отсмеявшись, рыжий купец отер мокрые глаза и сказал:

— Слыхал я давеча, что князь Орлик из Голяди на нас походом идти хотел.

— Чего ж не пошел? — спросил козлинобородый.

— Булгарцев волжских поджидал. Те обещались ему на помощь прийти, да не дошли. Сперва их лесная мордва под Муромом потрепала, а потом и хазары набежали, стрелами всех перекололи, саблями порубили.

— Туда им и дорога, — мрачно изрек чернявый купец.

А козлинобородый тяжело и горестно вздохнул:

— Эх… Живут же ильменцы. И ведь от нас мало чем отличаются. Даже на языке похожем говорим. А у них там всем вече народное верховодит, и даже сам князь под вечем ходит.

— Потому как — славяне, — объяснил чернявый. — А наш-то князь Аскольд из-под варягов. До его двоюродного деда у нас всем тоже вече народное заправляло. А теперь, вишь, по каждому поводу князю в ноги бухайся. Все плохое из-за бугра к нам прет, — заключил чернявый купец со вздохом.

— Точно, — подтвердил рыжий. — Жили бы сами по себе, даже у самого паршивого вятичского или радимичского бродяги пузо б до земли отвисало.

Купцы поухмылялись, повздыхали.

— Нам бы Перуна в главные боги, — мечтательно произнес козлинобородый. — Этот спуску никому не даст — ни хазарам, ни гофам, ни нечисти печенежской. Да и меж нашими князьями мир учинит.

— Это как же, интересно? — поинтересовался чернявый.

— Да просто. Замахнется молнией да и скажет: «Эй, князья славянские, коли будете промеж собою драться — каждому по молнии на макушку кину!»

Чернявый хмыкнул:

— Гляди, как бы тебе Велес за такие россказни товар не сгноил.

Козлинобородый усмехнулся:

— Ничего. Я с Велесом на короткой ноге. Десятую часть прибыли на жертвенные костры трачу. Не жмусь.

Глеб отхлебнул браги и повернул голову в противоположную сторону. За другим столом толстый длинноволосый бородач, переубеждая в чем-то собутыльников, повысил голос:

— Что есть жена? Светла лицом и высокими очами мигающа, и огонь лютый в членах возжигающа! Что есть жена? Покоище змеиное, болезнь, бесовская сковорода, увет дьявола!

Глеб покосился на толстяка и шепотом спросил у Васьки:

— Кто это?

— Не знаю, — ответил Васька, отламывая кусок от вяленой рыбы. — Похож на лекаря христянского. Я видал одного лекаря. У него изо рта дух шел зело целебный. У нас Щепетуха понести не могла, так этот лекарь юбку ей задрал и во чрево дунул.

— И чего?

— Да ничего. Понесла Щепетуха. А через девять месяцев мальца родила с двумя головами и четырьмя ногами. Назвали Гудимкой.

— А, это. — Глеб кивнул. — Это я знаю. Называется «сиамские близнецы». На самом деле их двое, а не один. Просто они… в общем, они срослись.

Васька посмотрел на Глеба насмешливым взглядом.

— Смешные вещи говоришь. Как же двое, когда тулово едино и руки две? Ты колдун, а простых вещей не знаешь.

— Можно подумать, ты много знаешь, — обиделся Глеб.

Васька усмехнулся.

— Да уж поболе твоего!

— Да ну? Может быть, ты знаешь, что такое ядерный ускоритель?

— А ты знаешь, сколько рыжих перьев в хвосте у сирина?

— А ты знаешь, что такое адронный коллайдер?

— А ты знаешь, куда зимой улетает гамаюн?

Глеб вдруг вспомнил, что находится в прошлом, и в сердце у него снова засаднила тоска. Ему стало так страшно, что к горлу подкатила тошнота. Он вздохнул и хрипло проговорил:

— Выйду на улицу, глотну свежего воздуха.

— Зачем? — не понял Васька.

— Душно здесь.

Васька понюхал воздух и пожал плечами.

— Как всегда. Это тебя после Гиблого места колотит. Чудом ведь смерти избежал. Даром что колдун.

Глеб вспомнил ледяное прикосновение таинственной тени, вспомнил, с какой легкостью невидимый монстр разорвал на куски пса, — вспомнил и поежился.

— Эта тень… — проговорил он, запинаясь. — Тень, которая пришла к нам из леса… Ты раньше с такой сталкивался?

Васька сдвинул брови и сухо ответил:

— Нет. И я не хочу об этом говорить.

Глеб пригляделся к парню внимательнее и с удивлением заметил, что тот тоже отбивает зубами дробь.

— У тебя что, тоже колотун? — удивился он. — Тебя тоже колотит, верно?

— У меня после Гиблого места всегда так, — хмуро отозвался парень, не глядя на Глеба.

— Вот как? А ты ведь говорил, что забрел в Гиблое место случайно. Погоди… — Глеб прищурился. — Кажется, я понимаю. Ты вовсе не заблудился, верно? Ты «добытчик»!

— Тс-с! — шыкнул на него Васька и боязливо зыркнул глазами по сторонам.

— Ладно, не бойся, — примирительно произнес Глеб. — Я никому не расскажу про твою тайну.