Васька забрал у Глеба кольцо и положил его на деревянную стойку.
— Дядька Озар, дай нам бражки и закуски, — сказал он.
Целовальник взял кольцо толстыми, покрытыми черными волосками пальцами, осмотрел его, ковырнул лиловым ногтем. Затем повернулся к деревянным полкам, уставленным кувшинами, сгреб с полки огромный кувшин и две оловянные кружки и брякнул все это на стойку.
— Закуску принесу опосля! — пробасил он.
— Хорошо, дядька Озар. — Васька взял кувшин и пошел к дубовому столу. — Чего стоишь? — бросил он через плечо. — Кружки бери!
Глеб взял со стойки кружки и последовал за ним. Усевшись за стол, Васька разлил брагу по кружкам, поднял свою и сказал:
— Здраве будем! — И шумно отхлебнул браги.
Глеб тоже отпил глоток. Почмокал губами.
— Как? — спросил Васька.
— Не фонтан, — без особого энтузиазма отозвался Глеб.
Он запрокинул голову и — глоток за глотком — опустошил кружку.
Подошел целовальник, с грохотом поставил на стол деревянные чаши с закусками. Здесь были капуста с брусникой, вяленая рыба, студень, жареный хлеб и каша. Васька глянул на закуски, и глазки его замаслились от предвкушения пиршества.
— Лепота, — с наслаждением проговорил он.
Васька взял кувшин и снова наполнил кружки.
После второй кружки в голове у Глеба зашумело. Воняла брага жутко, а на вкус была и того хуже. Глеб отодвинул кружку и, поморщившись, спросил:
— У вас что, самогонку не умеют гнать?
Васька вскинул брови:
— Чегось?
Глеб когда-то писал статью об алкогольных напитках. Он помнил, что простым сбраживанием невозможно получить напиток крепче двадцати четырех градусов — продукты брожения останавливают процесс. В большинстве же бродящих напитков содержание алкоголя не превышает пяти процентов.
Если это далекое прошлое, то крепких напитков у них скорей всего еще нет. Смирившись, Глеб выпил еще одну кружку. Голова Орлова отяжелела, но на душе у него стало чуть легче.
— Васька! — окликнул Глеб.
— Ась? — вскинул кудлатую голову Ольха.
— Твоя брага — дерьмо. Перебродившая моча. На свете есть множество отличных крепких напитков. Водка, виски, джин, текила… Скажи-ка, ты когда-нибудь пробовал текилу?
— Чегось?
Глеб вздохнул:
— Эх, темный ты человек, Васька Ольха. Налей-ка еще браги.
За соседним столом беседовали купцы. Глеб прислушался к их разговору.
— Поляне нынче — лучшие друзья хазар, — говорил один купец, приземистый, рыжий, краснолицый. — Когда хазарскому кагану самому за дело браться лень, он полянских князей науськивает.
— А тем только того и надо, — отозвался чернявый купец. — Уж который год на земли древлян и дреговичей походами ходят и дани берут. Не ровен час и до нас доберутся.
— Полянам самим несладко, — возразил третий купец, белесый, с козлиной бородкой. — Их, окромя хазар, еще и печенеги клюют.
— Клюют, — согласился рыжий. — Вот они на нас и отыгрываются. Сами-то хазары давно на нас не хаживали. Все больше грозятся.
— А чего на нас ходить, — пожал плечами чернявый купец. — Мы дань исправно платим. По серебряному щелягу с сохи — как и положено. А иногда и поболе. У меня о прошлую осень хазары две подводы с вяленой рыбой, беличьими шкурками и рыбьим клеем забрали.
— Постыдно это, — сказал козлинобородый купец.
— Постыдно, — согласился чернявый. — И так дотоле будет, пока с соседями не сдружимся и вместе по кагану хазарскому не вдарим.
— Сдружишься ты с ними, как же, — усмехнулся рыжий. — Попадешься какому древлянину, так он с тебя шкуру живьем снимет. И не посмотрит, что брат-славянин.
Купцы повздыхали.
— Я слыхал, Киев-то хазарский богатеет, — снова заговорил чернявый. — В первые города по торговле выбивается.
— Это тот Киев, что на хазарской Израй-реке? — уточнил козлинобородый.
Чернявый кивнул:
— Угу. Только поляне эту реку Днепром кличут. Править Киевом хазарский каган варягов посадил. Аскольда и Дира. А те за собой всю свою варяжскую родню притащили.
— И кто ж теперь в Киеве хозяйничает — поляне, хазары аль варяги? — осведомился рыжий купец.
Чернявый дернул толстой щекой:
— Их там теперь сам леший не разберет. Не ровен час, хазарский властитель в Киев-град свою столицу перенесет. Поляне того боятся, думают, что хазары их всех в евреев переделают.
— Как это? — не понял козлинобородый.
— А просто. Возьмет пархатый хазар свой ножик и устроит всем славянским мужикам обрезание.
Купцы переглянулись и захихикали. Отсмеявшись, рыжий купец отер мокрые глаза и сказал:
— Слыхал я давеча, что князь Орлик из Голяди на нас походом идти хотел.
— Чего ж не пошел? — спросил козлинобородый.
— Булгарцев волжских поджидал. Те обещались ему на помощь прийти, да не дошли. Сперва их лесная мордва под Муромом потрепала, а потом и хазары набежали, стрелами всех перекололи, саблями порубили.
— Туда им и дорога, — мрачно изрек чернявый купец.
А козлинобородый тяжело и горестно вздохнул:
— Эх… Живут же ильменцы. И ведь от нас мало чем отличаются. Даже на языке похожем говорим. А у них там всем вече народное верховодит, и даже сам князь под вечем ходит.
— Потому как — славяне, — объяснил чернявый. — А наш-то князь Аскольд из-под варягов. До его двоюродного деда у нас всем тоже вече народное заправляло. А теперь, вишь, по каждому поводу князю в ноги бухайся. Все плохое из-за бугра к нам прет, — заключил чернявый купец со вздохом.
— Точно, — подтвердил рыжий. — Жили бы сами по себе, даже у самого паршивого вятичского или радимичского бродяги пузо б до земли отвисало.
Купцы поухмылялись, повздыхали.
— Нам бы Перуна в главные боги, — мечтательно произнес козлинобородый. — Этот спуску никому не даст — ни хазарам, ни гофам, ни нечисти печенежской. Да и меж нашими князьями мир учинит.
— Это как же, интересно? — поинтересовался чернявый.
— Да просто. Замахнется молнией да и скажет: «Эй, князья славянские, коли будете промеж собою драться — каждому по молнии на макушку кину!»
Чернявый хмыкнул:
— Гляди, как бы тебе Велес за такие россказни товар не сгноил.
Козлинобородый усмехнулся:
— Ничего. Я с Велесом на короткой ноге. Десятую часть прибыли на жертвенные костры трачу. Не жмусь.
Глеб отхлебнул браги и повернул голову в противоположную сторону. За другим столом толстый длинноволосый бородач, переубеждая в чем-то собутыльников, повысил голос:
— Что есть жена? Светла лицом и высокими очами мигающа, и огонь лютый в членах возжигающа! Что есть жена? Покоище змеиное, болезнь, бесовская сковорода, увет дьявола!
Глеб покосился на толстяка и шепотом спросил у Васьки:
— Кто это?
— Не знаю, — ответил Васька, отламывая кусок от вяленой рыбы. — Похож на лекаря христянского. Я видал одного лекаря. У него изо рта дух шел зело целебный. У нас Щепетуха понести не могла, так этот лекарь юбку ей задрал и во чрево дунул.
— И чего?
— Да ничего. Понесла Щепетуха. А через девять месяцев мальца родила с двумя головами и четырьмя ногами. Назвали Гудимкой.
— А, это. — Глеб кивнул. — Это я знаю. Называется «сиамские близнецы». На самом деле их двое, а не один. Просто они… в общем, они срослись.
Васька посмотрел на Глеба насмешливым взглядом.
— Смешные вещи говоришь. Как же двое, когда тулово едино и руки две? Ты колдун, а простых вещей не знаешь.
— Можно подумать, ты много знаешь, — обиделся Глеб.
Васька усмехнулся.
— Да уж поболе твоего!
— Да ну? Может быть, ты знаешь, что такое ядерный ускоритель?
— А ты знаешь, сколько рыжих перьев в хвосте у сирина?
— А ты знаешь, что такое адронный коллайдер?
— А ты знаешь, куда зимой улетает гамаюн?
Глеб вдруг вспомнил, что находится в прошлом, и в сердце у него снова засаднила тоска. Ему стало так страшно, что к горлу подкатила тошнота. Он вздохнул и хрипло проговорил:
— Выйду на улицу, глотну свежего воздуха.
— Зачем? — не понял Васька.
— Душно здесь.
Васька понюхал воздух и пожал плечами.
— Как всегда. Это тебя после Гиблого места колотит. Чудом ведь смерти избежал. Даром что колдун.
Глеб вспомнил ледяное прикосновение таинственной тени, вспомнил, с какой легкостью невидимый монстр разорвал на куски пса, — вспомнил и поежился.
— Эта тень… — проговорил он, запинаясь. — Тень, которая пришла к нам из леса… Ты раньше с такой сталкивался?
Васька сдвинул брови и сухо ответил:
— Нет. И я не хочу об этом говорить.
Глеб пригляделся к парню внимательнее и с удивлением заметил, что тот тоже отбивает зубами дробь.
— У тебя что, тоже колотун? — удивился он. — Тебя тоже колотит, верно?
— У меня после Гиблого места всегда так, — хмуро отозвался парень, не глядя на Глеба.
— Вот как? А ты ведь говорил, что забрел в Гиблое место случайно. Погоди… — Глеб прищурился. — Кажется, я понимаю. Ты вовсе не заблудился, верно? Ты «добытчик»!
— Тс-с! — шыкнул на него Васька и боязливо зыркнул глазами по сторонам.
— Ладно, не бойся, — примирительно произнес Глеб. — Я никому не расскажу про твою тайну.