Антон Грановский
Посланники Тьмы
Если ты охотишься на чудовищ, опасайся, чтобы самому не превратиться в чудовище. Ведь если ты долго смотришь в бездну — бездна начинает смотреть на тебя.
Ф. Ницше
Глава первая
1
Осторожно и неторопливо пробирался молодой ходок Дивлян по Гиблой чащобе. Лес вокруг был темный и густой. Серого тумана в этом месте было поменьше, чем в окружающих ложбинах. Он стлался на земле брюхом, как живой, с коварной ласковостью обвивал сапоги Дивляна, поднимался до колен.
Кое-где клочья тумана висели между черными деревьями, не опускаясь и не поднимаясь. Натыкаясь на такие обрывки, Дивлян всякий раз останавливался и напряженно в них вглядывался.
Тишина в лесу стояла мертвая. Ни птиц, ни ветра. Лес будто бы впал в тяжелый, беспробудный сон.
Больше года назад вся чащоба затянулась непроницаемым серым туманом, и держался тот туман целый месяц. А как сошел — Гиблое место изменилось. Будто посуровело. И нечисть в нем завелась новая. И ходоки, которые сунулись туда, стали какими-то странными и неразговорчивыми, они не рассказывали никому о том, что видели. Двое ходоков опосля похода удавились, а еще один стал хлестать водку и допился до смерти.
Охотник-промысловик по прозвищу Вислоус, заплутав в тумане, забрел случайно в Гиблое место. Вернулся он оттуда через два дня, полностью поседевший.
Вислоус рассказывал, что видел в сером тумане какие-то быстрые тени и слышал вой столь жуткий, что умер бы со страху, если бы вместо него не умерли его волосы.
Хозяин постоялого двора дал охотнику лучшую комнату. А ночью из этой комнаты донесся оглушительный вопль. Когда охоронцы вбежали туда, они увидели, что Вислоус сидит на полу, сжимая в левой руке меч, и испуганно глядит в темный угол.
Потрогав Вислоуса за лицо, охоронцы поразились. Кожа его была так холодна, а мышцы так тверды, будто помер Вислоус не только что, а, по меньшей мере, день тому назад.
После смерти охотника по княжеству пошли слухи, что теперь всякого, кто сунется в Гиблое место, ожидает смерть — даже если он вернется из чащобы живым и невредимым.
…Тропа устремилась в низину, наполненную серым туманом. Дивлян не без робости ступил туда. Эх-эх… Не отправился бы он в Гиблое место, кабы не крайняя нужда. Пришел к нему три дня назад купец Бава Прибыток, а с ним еще двое, нездешних, и положили на стол большой кошель, туго набитый золотыми солидами.
«Твой будет, — сказали, — коли сделаешь, как мы велим».
«Я не слишком опытен», — пробовал отбрехаться Дивлян.
А Бава усмехнулся в усы, пригладил ладонью бороду, да и говорит:
«Слыхал я, Дивляша, что ты ходил в учениках у самого Глеба Первохода. Это дорогого стоит. К тому ж никто из ходоков больше в Гиблое место не шастает. Набили себе карманы серебром да золотом, обленились. А ты, я слыхал, бос да гол. И сестры твои — немощные калеки. Деньги-то, небось, нужны».
А кошель с золотом все лежал на столе, и глаз от него отвести было невозможно. Как тут не согласиться?..
Согласился.
…Спустившись в низину, Дивлян прошел всего несколько шагов, когда заметил, что в одном месте туман стал сгущаться. Сгусток тумана шевельнулся и вдруг неторопливо поплыл в сторону Дивляна. Чем ближе он был, тем четче становились его очертания. И вот уже не сгусток тумана, а человек — призрачный, туманный — шел бесшумно по сырой, темной траве.
Дивлян открыл от изумления рот и попятился назад. Под каблуком его сапога тихонько хрустнул мокрый валежник. Туманный человек остановился и повернул голову в сторону Дивляна. Ходок поспешно отпрянул за дерево, но пред тем успел заметить, что вместо лица у странного туманного человека пустое, ровное место.
Так вот какие новые чудовища появились в Гиблом месте!
Дивляна пробрал лютый ужас. Колени его ослабли, волосы на голове встали дыбом.
«Бог Семаргл, не дай мне пропасть! — беззвучно взмолился ходок. — Клянусь, никогда больше не сунусь в Гиблое место! Дай только унесть отсюда ноги, дай вернуться к мамке и сестрам! Они без меня пропадут!»
Выждав немного, Дивлян осторожно выглянул из-за дерева — выглянул и чуть не обделался со страху. Безликий человек стоял прямо перед ним.
Дивлян вскрикнул, повернулся и бросился бежать. Однако пробежать удалось всего несколько шагов. Потом что-то сильно толкнуло Дивляна в спину, он потерял равновесие и упал на землю. Хотел подняться, но туман навалился на него, словно огромное, потное, смрадно дышащее животное, и придавил к земле.
Дивлян поднатужился, выхватил из ножен меч и рубанул мечом по туману, но меч увяз в этом тумане, как в глине. И вдруг кто-то с силой вырвал меч из пальцев Дивляна. Ходок увидел, как что-то черное стремительно приближается к нему сквозь туман, а в следующее мгновение что-то схватило его за ноги и подняло в воздух.
В этот миг Дивлян забыл, что он уже мужчина, забыл, что ему уже восемнадцать лет и что в жилах у него бежит кровь потомственного охотника. Он набрал полную грудь воздуха и закричал:
— Мама!
Левая рука ходока дернулась, горячие капли брызнули ему на лицо. Дивлян скосил глаза влево и увидел, что руки у него больше нет, а вместо нее торчит белая, страшная, измазанная кровью кость.
Что-то темное мелькнуло у Дивляна перед глазами, и вслед за тем серое, безликое лицо, сотканное из клубящегося тумана, приблизилось к его лицу. Словно это сама тень Дивляна глядела на него.
— Кто ты? — с ужасом и тоской крикнул он в эту тень. — Что ты такое?
На мгновение Дивляну показалось, что он увидел два черных, бездонных глаза, и тут чащобу потряс громкий, гортанный, нечеловеческий смех.
Дивлян снова хотел закричать, но холодная черная мгла устремилась ему в рот, втекла в глаза и выморозила ему внутренности.
2
Месяц спустя, северный берег большого Эльсинского озера
— Еще что-нибудь? — поинтересовался толстый целовальник Назарий, протирая оловянный стаканчик сухим рушником.
— Угу, — с холодноватой усмешкой отозвался парень, сидевший на лавке у деревянной стойки. — Веревку и шаткий стул.
Парень был широкоплеч и строен — смуглое, худощавое, сосредоточенное лицо, уверенные легкие движения. Одет он был в короткую меховую куртку, а волосы имел темные и длинные. По виду — молодой охотник-промысловик. Впрочем, не такой уж и молодой. Лет тридцать, наверно, не меньше.
Целовальник вскинул бровь.
— Ты сегодня не в духе, Первоход?
Парень раздраженно дернул щекой:
— Сон дурной приснился.
— Опять? И что за сон?
— Да чепуха. Как будто выхожу я в праздничный день на площадь, шляюсь в толпе, покупаю пряники, пью медовуху. И вдруг гвалт смолкает, и наступает мертвая тишина. И в этой тишине все люди — все до единого — молча смотрят на меня. Сначала мне все это странно, а потом до меня вдруг доходит…
Глеб Первоход сделал паузу, чтобы отхлебнуть из кружки.
— Доходит — что? — спросил Назарий.
Глеб поставил кружку, посмотрел целовальнику в глаза и сухо проговорил:
— Что на этой площади лишь я один — человек. А остальные только притворяются людьми. Гляжу на них, а у них вместо лиц — темные дыры. Я хватаюсь за меч, а меча нет. Тянусь к кобуре, но и она пуста.
— Эвона как, — завороженно проговорил целовальник. — И что было дальше?
Глеб хмыкнул:
— Дальше все было хорошо. Дальше я проснулся.
Назарий нахмурился и покачал головой.
— Сон твой и впрямь страшен, — тихо сказал он. — А мне сны вообще не снятся. Раньше я тревожился, но потом понял — лучше совсем никаких снов, чем такие, как бывают у тебя.
Целовальник сполоснул в ведре с водой второй оловянный стаканчик и принялся тщательно натирать его рушником.
— Что северные купцы? — поинтересовался он, меняя тему. — Купили твою свеклу?
Глеб оживился.
— Все купили, — ответил он. — И свеклу, и клубнику, и крыжовник. Золотом заплатили.
— Прибыльное, значит, дело — огородничество?
— Смотря что выращивать. Вот ты, например, знаешь, что такое огурец?
Назарий покачал головой:
— Нет.
— А скоро его во всех русских землях есть станут.
— Это вряд ли, — возразил целовальник. — Русский человек иноземную пакость в рот никогда не возьмет.
Глеб хотел высказаться, но вдруг замолчал и прислушался.
— Что это там за шум? — спросил он.
Прислушался и целовальник. С улицы доносились приглушенные голоса, и звучали они угрожающе. Целовальник нахмурился.
— Никак опять бродяги у кружала людей обирают, — с досадой проговорил он. — Совсем испаскудился народ. Ни богов, ни княжьей власти не страшится.
— Пойду посмотрю, — сказал Глеб.
Назарий посмотрел на него опасливо.
— Не ходил бы, — осторожно проронил он. — Бродяги нынче границ не знают, чуть что — за нож хватаются.
— Ничего. — Глеб поставил кружку на стол. — Посторожи мой сбитень.
Он слез со скамьи, поправил, откинув полу длинного плаща, ножны и зашагал к выходу.
На улице похолодало и свечерело. Черная, мокрая земля поблескивала в свете слюдяного фонаря. Снег в здешних местах и в январе был редкостью, а в марте его совсем не осталось. Глеб успел немного соскучиться по настоящим белым сугробам, серебрящимся в свете луны.