— Нина… — произнесла девушка и осеклась. Ну да, Нина Петровна Арбенина она звалась в своем мире, и тем более в России, а тут, в литературной вселенной, базировавшейся на романе Агаты Кристи, да еще в Британской империи лета 1936 года, была совсем иным человеком.

Точнее, должна была быть, чтобы получить возможность оказаться на Негритянском острове.

Если тот, конечно же, существовал в действительности.

Пусть и литературной.

— Вера, — ответила она. — Вера Клейторн.

…Ну да, если она и могла выдавать себя за кого-то, то только за няню и учительницу Веру Клейторн, которую в первом советском триллере играла Татьяна Друбич, за последнего «негритенка», чья вина заключалась в том, что она намеренно позволила вверенному ее попечению мальчику, стоявшему между ее любимым и деньгами с аристократическим титулом, выплыть в открытое море — и, конечно же, быть унесенным течением и утонуть.

Только вот любимый, интуитивно разгадав истинную подоплеку того, что все считали трагическим несчастным случаем и шалостью непослушного ребенка, за которую тот столь жестоким образом поплатился собственной жизнью, ничуть не виня коварную гувернантку, отвернулся от нее, а затем, наклюкавшись на океанском лайнере, излил душу первому встречному, который участливо внимал его пьяной исповеди.

Тем чутким слушателем был судья Уоргрейв.

Раздался чей-то вздох, а мисс Брент захлопнула Библию и заявила:

— Фамилия у вас английская, но вы ведь из Германии, как вы сказали?

Ну да, от акцента она избавиться не могла, было бы глупо выдавать себя за истинную британку, поэтому пришлось прибегнуть к трюку.

Немка — потому что теперь, выйдя замуж за Женю, она стала Ниной Дорн.

Хотя и не меняла фамилию.

— Моя матушка была англичанкой, а отец немцем, — пояснила Нина.

Мисс Брент, сверкая пенсне, заявила как отрезала:

— Вашим родителям следовало привить вам английский без акцента! Говорите вы понятно, но сразу слышно, что иностранка!

Подчеркивать этот момент мисс Брент явно нравилось, и живи она на век позднее, наверняка бы являлась безоговорочной сторонницей «брексита» и выдворения «всех этих» иностранцев с территории благословенной Британии (наверное, и «этого французского лягушатника» Пуаро с радостью тоже бы выслала, на что детектив-сладкоежка и ценитель серых клеточек на границе, конечно же, с истинно галльской экспрессивностью возразил бы, что он — parbleu! [Черт побери! (фр.)] — никакой не француз, а бельгиец, и это бы все только лишь усугубило: «столица евро-монстра Брюссель»), впрочем, уже давно потерявшей статус империи и скукожившейся до изначальной территории околоевропейских островов.

Ну да, островов, к которым Негритянский, судя по всему, не принадлежал.

Пока Нина раздумывала, что ответить, нахальный попутчик, все время не сводивший с нее взгляда синих глаз, вдруг выдал:

— Gnädiges Fräulein, aus welchem Teil des Deutschen Reiches kommen Sie genau? [Достопочтенная фройляйн, вы из какой части немецкого рейха? (нем.)]

Нина, знающая немецкий намного хуже, чем английский, обеспокоенно заерзала. Если ответит по-немецки, то этот настырный субъект, явно владеющий этим языком на высоком уровне, сразу поймет, что у нее не только английский не родной, но и немецкий тоже, хотя она только что утверждала обратное.

Ее спасла все та же мисс Брент, заявившая:

— Говорить в английском поезде на немецком непатриотично! Но я готова признать, что их новый канцлер, мистер Гитлер, весьма успешен, в отличие от наших мягкотелых британских аристократов. Нам, как и Германии, как и Италии, нужны железная рука, порядок и диктатура, и тогда все станет на свои места!

Да, мисс Брент оказалась не только старой ханжой, но еще и поклонницей фашизма. Впрочем, в тридцать шестом, еще задолго до начала Второй мировой, таковыми были многие британцы.

В разговор вмешался Блор-Дэвис, заявивший, что это не так.

— Я воевал и помню, как зверствовали эти ваши любители железной руки и порядка в Бельгии. Если вы такая патриотка, мисс, то как можете считать, что их канцлер лучше нашего премьера?

Оказалось, что даже у такого скользкого и не вызывающего доверия человека, как Блор, есть свои положительные черты.

Пока мисс Брент и Блор-Дэвис вели спор о политике, нахальный попутчик медленно произнес:

— Что же, рад познакомиться с вами, мисс Клейторн. Меня зовут Ломбард, Филипп Ломбард…

Ну да, еще один «негритенок», роль которого в советском фильме исполнял Александр Кайдановский. Только этот Ломбард был совершенно иной тип: с гривой темных волос и синими глазами.

— Очень рада. Вы по делам едете? — осведомилась Нина.

Ломбард, вина которого заключалась в том, что он во время экспедиции в Африке, когда что-то пошло наперекосяк, сбежал из буша, бросив на произвол судьбы пару десятков местных жителей, оставив их без запасов еды и, что важнее, воды, был явно опасным типом, который ни в грош не ставит человеческую жизнь.

И чертовски притягательным.

Ну нет, у нее есть муж — ее Женя.

И только ее.

Ломбард, наконец, отведя от нее взор, посмотрел на пейзаж, мелькавший за окном, и ответил:

— Да нет, по приглашению одного приятеля на остров, который теперь принадлежит ему…

Сердце Нины снова резко застучало. Так и есть, он едет на Негритянский остров — тот, которого не было.

— Могу ли я полюбопытствовать, на какой? — спросила Нина, на что Ломбард, усмехнувшись, ответил:

— Можете. Но только если и вы мне скажете, куда едете вы, миссис Клейторн.

Нина, улыбнувшись, бросила взгляд на мисс Брент, лицо которой во время политической баталии с Дэвисом-Блором пошло багровыми пятнами, заявила:

— Я тоже не миссис, а всего лишь мисс.

Хотя все это было враки: конечно же, она миссис, то есть замужняя женщина, потому что если штампа в паспорте о браке с Женей, ее Женей, и только ее, не было, она все равно являлась его женой.

А он — ее мужем.

Но не говорить же это Ломбарду, ведь тогда можно сразу выложить, что на остров его заманил судья, дабы покарать за смерть несчастных туземцев, и что эта вселенная — плод выдумки королевы детектива.

То ли Ариадны Оливер, то ли Агаты Кристи.

А она сама пришла из параллельной вселенной.

Ломбард, посмотрев на ее руку, промолвил:

— Мне показалось, что я увидел полоску от обручального кольца. Но, наверное, я ошибся…

Нина, быстро спрятав руки под сумочкой, ответила:

— Кольцо было, но не обручальное, а доставшееся в наследство от моей покойной матушки. Увы, не так давно мне пришлось его заложить. Поэтому я с радостью приняла предложение нового места на…

Она запнулась.

— …у одной обеспеченной четы.

Кивнув, Ломбард ответил:

— Понимаю, мисс Клейторн. Что же, я еду не в Плимут, как, вероятно, вы, а до Оукбриджа, это одна из промежуточных станций. А оттуда до Стилкхэвена. А это уже самое побережье, и оттуда рукой подать до острова.

Нина закрыла глаза. Ну да, так и есть — он ехал туда! Как и мисс Брент, как и Блор-Дэвис.

Как и судья Уоргрейв.

Как и она сама.

— А на какой… остров? — спросила она, и Ломбард, снова усмехнувшись, ответил:

— На остров Альбатросов. Вы наверняка о нем читали в газетах.

Нина на мгновение прикрыла глаза, мысли ее напряженно работали. Итак, сомнений быть не могло, в этой вселенной никто не слышал о Негритянском острове, зато тут имелся аналогичный ему остров Альбатросов.

Выходит, тогда это были никакие не «десять негритят», а «десять альбатросов»?

— Кажется, читала, но не могу точно сказать… — произнесла осторожно Нина, а Ломбард продекламировал:

— «Десять альбатросов слетелись пообедать, один вдруг поперхнулся, и их осталось девять». Что, неужели никогда не слышали? Это же каждый ребенок с детства знает!

Нина, поняв, что да, в этой вселенной никакие не негритята, а альбатросы, заявила:

— Вы забываете, что я выросла в другой стране.

Ломбард, снова пристально взглянув на нее, сказал:

— Да, вы правы, извините. Я как-то об этом не подумал. Так вы в Плимут?

В этот момент, к счастью, появился контролер, и Нина, воспользовавшись подвернувшейся возможностью, поднялась с жесткого сиденья, от которого у нее затекла спина, и вышла в тамбур.

Глядя в окно, за которым мелькали дома, деревья, мосты и машины, она задумалась. А затем вынула из сумочки письмо, которое было адресовано Вере Клейторн и которое Нина забрала у нее — потому что настоящая Вера Клейторн была мертва.

Кем-то убита.

Его содержание она знала наизусть, и теперь Нина понимала, отчего возникла путаница с названием острова. Верхняя часть письма, на которой значился адрес отправителя, а также запечатлены первые строчки послания, была залита водой из опрокинутого бокала: то ли самой Верой, то ли ее убийцей.

Поэтому-то она и не смогла прочесть название острова, который был не Негритянский, а Альбатросов.

«…рекомендовали нам вас как опытную и крайне ответственную няню, которая и необходима для нашего, увы, капризного малыша. Именно такая помощница, как Вы, нужна моей жене и мне, поэтому просим вас как можно скорее прибыть к нам на остров. Билет на восьмое августа на скорый на Плимут с Паддингтона в 12:40 прилагаю, как и пять однофунтовых купюр на текущие расходы. Искренне Ваш, Eu. R. Dudd».