Моя новая приятельница оказалась хорошей хозяйкой. Сваренный ею суп был очень вкусным, я даже попросил добавки. Насте это явно понравилось, хотя она и пыталась не показать вида. Но разве меня проведешь…

После ужина девушка снова села за компьютер, а я смотрел телевизор в гостиной. Когда через час Настя спустилась ко мне, шел выпуск новостей.

— И что тут у нас? — поинтересовалась она, присаживаясь рядом.

— Все воюют, — откликнулся я. Некоторое время мы молча смотрели новости.

— Ты не открыл диск, — не столько спросила, сколько констатировала гостья. — Почему? — Как обычно, она говорила, не глядя на меня.

— Он не мой, — пожал я плечами. — Кроме того, любопытство сгубило кошку — слышала о таком?

— Да, — кивнула девушка. — Я знаю одну такую. — Она немного помолчала. — Можешь глянуть, если хочешь.

— Ты серьезно?

— Да. То, что ты оказался в этом доме, не может быть случайностью. Боюсь, ты уже попался.

— И что это значит?

— У тебя есть шанс войти в мир Джары. Прикоснуться к тому, что лежит за рамками здравого смысла.

— Боюсь, что я не испытываю такого желания, — покачал я головой. — У меня нормальная жизнь. За мной никто не гонится, не пытается уничтожить. Зачем мне все эти проблемы?

Настя не ответила, мы снова некоторое время молча смотрели новости.

— Представь, что ты никогда не видел света, — без всякого предисловия начала она. — Ты был слеп, как крот, и даже не представлял, что это такое — видеть. И вот однажды ты прозрел. Увидел окружающий тебя чудесный мир. Понял, насколько же это все здорово и насколько жалкой, глупой и бессмысленной была та, прежняя, жизнь. Именно так чувствует себя человек, прикоснувшийся к Джаре.

— Ты меня агитируешь? — усмехнулся я.

— Я не могу тебя агитировать. Я не тот человек, который мог бы это делать. Поэтому я просто объясняю, что есть что. Самое большое счастье для человека — найти Джару. И самое большое горе — потерять ее. Я упустила свой шанс, потеряла Джару. Моя жизнь сейчас — бег от смерти. Я просто перехожу изо дня в день, ожидая, когда она меня найдет. Но я помню те дни, когда могла летать. Когда невозможное становилось реальностью. Когда были открыты все пути. Память — единственное, что у меня осталось.

— Как-то очень уж грустно все это звучит, — произнес я.

— Я знаю. Знаю, что индульгирую. Но у меня нет желания бороться с этим. Все потеряло смысл.

— Прости — индуль что?

— Индульгирую. Это значит — жалуюсь, плачусь. Жалею себя. Цепляюсь за ерунду. Сергей бы уже давно меня высмеял за эти жалобы — он был сильным. А я слаба.

По телевизору началось кино, я ждал этого боевика почти неделю. Какое-то время мы молча смотрели фильм, затем Настя встала с дивана.

— Я пойду спать. Где можно лечь?

— Давай посмотрим кино. Интересно ведь.

— Да, может быть. Только вряд ли я увижу там что-то новое…

Мне оставалось лишь пожать плечами и проводить Настю в одну из спален — в этом доме их было целых три. Затем я в одиночестве отправился досматривать фильм, но удовольствия он мне уже не принес.

Утром Настя уехала — сказала, что у нее дома много дел. Перед самым прощанием, уже за калиткой, я попросил у нее номер телефона — не мог допустить, чтобы такая замечательная девушка навсегда исчезла из моей жизни. В ответ она достала блокнот с авторучкой и протянула мне:

— Запиши свой электронный адрес. Я напишу тебе.

Я записал адрес своего почтового ящика и номер телефона, затем вернул блокнот и авторучку. Улыбнувшись, Настя спрятала блокнот в сумочку, закрыла ее. Потом повернулась и медленно пошла прочь — без лишних слов, без прощаний.

Могли я остановить ее? Наверное. По крайней мере, хотелось мне этого нестерпимо. Тем не менее я просто проводил девушку взглядом, после чего запер калитку.

В кабинете меня ожидал неприятный сюрприз — злосчастный диск лежал на клавиатуре. Рядом я нашел записку.

«Оставляю его тебе, — писала Настя. — Я сделала себе копию, так что диск твой. Хочешь, пользуйся. Хочешь, уничтожь — если сочтешь, что все это не для тебя. Одна просьба: никому не говори о нем. Есть люди, готовые на все, чтобы заполучить эти материалы. Так что молчание — залог твоей безопасности».

Отложив записку, я достал диск из коробки, задумчиво покрутил его в руках. Затем сунул обратно и положил в ящик стола. После чего поздравил себя со столь замечательной выдержкой.

Увы, моей выдержки хватило всего на два дня. Каждый раз, когда я подходил к компьютеру, мой взгляд неизменно цеплялся за ящик стола, в недрах которого покоился диск. На третий день я все-таки вытащил его и сунул в дисковод. В конце концов, я не собираюсь заниматься колдовством. Просто посмотрю, что здесь записано…

Диск оказался заполнен примерно на двадцатую часть — чуть больше тридцати мегабайт информации. Но и этого оказалось более чем достаточно: скопировав на компьютер содержимое, я понял, что для того, чтобы все это перечитать, понадобится не одна неделя.

С самого начала изучения материалов стало ясно, что они не систематизированы. В одну кучу были собраны самые разные файлы: книги, письма, статьи, материалы с каких-то интернет-форумов. Среди них я отыскал и дневник Сергея: в нем он выдвигал какие-то идеи, сам же их прорабатывал. Что-то принимал, что-то отвергал. Море информации, и во всем этом мне предстояло разобраться.

В какой-то момент, читая одну из заметок Сергея, я вдруг почувствовал, что все это меня заинтересовало. И ощутил страх — веяло от собранных на диске материалов чем-то сатанинским. Ведь не зря же, в конце концов, церковь так негативно относится к колдовству. Не может человек влиять на реальность такими методами, не имеет права. Богу — богово. Кесарю — кесарево…

Признаюсь, эти мысли в очередной раз заставили меня спрятать диск, я стер материалы с компьютера. Был готов даже уничтожить сам компакт-диск, чтобы разом избавиться от сомнений. Но что-то меня удержало. Вечером следующего дня я уже не был уверен в правильности своих мыслей. Еще через сутки снова скопировал материалы на компьютер, поздравив себя с тем, что не уничтожил их.

Это были сложные месяцы. Моя жизнь разделилась на две части: работу и изучение материалов Сергея. Все остальное перестало существовать. Настя мне так и не написала, поэтому оставленный ею компакт-диск с материалами стал единственным напоминанием о нашей встрече.

Несмотря на то что материалы я читал достаточно хаотично, постепенно у меня начали вырисовываться контуры системы, которой придерживались Сергей и его друзья. Именно придерживались — в какой-то момент я с удивлением понял, что для их пути были характерны именно бессистемность, отсутствие каких бы то ни было догм. Казалось, эти люди принимали какие-то положения только для того, чтобы впоследствии от них отказаться. Все это они называли магией хаоса — элементы первозданного хаоса собирались в связанную картину, но только для того, чтобы впоследствии вновь распасться. Не было ничего стабильного и неизменного — их мир напоминал сон.

Все, что я читал, порой казалось откровенным бредом. Но я видел, что Настя сделала с тарелкой. Я помнил о том, что Сергей знал час своей смерти. Не час даже — минуту. И от этого уже нельзя было так просто отмахнуться.

Через какое-то время после начала изучения материалов я понял, что именно статьи и письма Сергея представляют для меня наибольший интерес. Было в них что-то необычное, что-то такое, что цепляло за душу. Его сообщения вызывали у меня странный восторг, душевный подъем. Читая их, я словно пил из какого-то источника, и все не мог напиться.

Примерно к исходу третьего месяца я проникся истинным уважением к тому, что делали Сергей и его друзья. Да, у них что-то не получилось, они проиграли. Но это никак не отменяло их заслуг. Они смогли бросить вызов неведомому — читая материалы диска, я начинал понимать, что такое Джара. Начинал чувствовать ее.

Были и неприятные моменты: чем больше я знакомился с материалами, тем лучше понимал, как мало знаю, об умениях говорить пока вообще не приходилось. Мне уже под тридцать, упущена бездна времени. Можно ли наверстать упущенное? Как это сделать?

К началу августа я вроде бы нашел ответ. Причем нашел его не в материалах диска, а в одной из книг, купленных в книжном магазине. Книга называлась «Тень ведьмы» и принадлежала перу Флоринды Доннер. Именно эта самая «тень» меня и заинтересовала. Из книги я понял, что «тень» представляла собой некое абстрактное звено связи с Колесом судьбы. «Тень» падала на человека, Колесо судьбы поворачивалось, меняя его жизнь. Ведьма, умирая, могла передать свою «тень» ученице — чтобы та вошла в поток ее жизни, получила ее силу. Для этого ученица должна была присутствовать при смерти своей наставницы. Когда я прочитал об этом, то подумал, что у меня произошло что-то подобное — я был рядом с Сергеем в момент его гибели. Да, я не был его учеником. Но так ли это важно? Я становился его учеником сейчас, когда читал эти материалы.

Разумеется, я не был уверен в том, что поймал «тень» Сергея. Как минимум не чувствовал этого. Так, может, следовало как-то приманить ее?

Я не знал, как это сделать, а спросить было не у кого. И в какой-то момент решил сделать все наобум — так, как подсказывала мне интуиция. Внешне все выглядело очень просто: читая очередное сообщение Сергея, я заметил в нем опечатку. Две буквы поменялись местами — банальность. Подобные опечатки я встречал в материалах сплошь и рядом и даже не пытался их исправлять. На этот же раз, подталкиваемый каким-то непонятным побуждением, исправил опечатку. При этом ЗНАЛ, что совершаю магический акт по входу в «тень» этого человека. Это было мое волеизъявление, мое решение. Нечто, не подлежащее изменению.

Следующие несколько недель не принесли никаких перемен. Тем не менее в моей жизни начало появляться что-то новое. К этому времени я стал практиковать одну из описанных Сергеем техник — «Игры с реальностью». Суть техники сводилась к тому, что маг начинал по-новому относиться к окружающему его миру. Для нас в этом мире нет ничего необычного — все давно известно, мы твердо знаем, что есть что. Сергей же предлагал наделять уже известные нам элементы мира новыми значениями.

Сначала на первый план выходили Знаки силы — или Знаки Джары, как предпочитал говорить Сергей. На первых порах в контекст реальности вносились пять знаков: знак явной опасности, знак направления движения, знак знания, знак действия, знак бонуса. В качестве самого знака могло выступать что угодно, начиная от пролетевшей птицы или упавшего листка до цвета сумки, пакета в руках проходящей мимо тебя женщины. Любая из деталей окружающего мира могла стать Знаком Джары.

Первые пять знаков считались базовыми, впоследствии их количество предполагалось увеличивать. Понятно, что знак опасности свидетельствовал о какой-то опасной ситуации: увидев его, маг становился бдительным, его уже нельзя было застать врасплох. Знак направления движения показывал, какой дорогой следует идти, это могло помочь избежать опасности либо сулило какие-то иные преимущества. Знак знания говорил о том, что есть хорошая возможность узнать что-то новое и полезное. Например, если маг видел такой знак у книжного магазина, то в этот магазин нужно было непременно зайти. Такой визит мог закончиться либо покупкой какой-то полезной книги, либо тем, что маг, листая книги, выуживал какую-то полезную мысль, которая впоследствии вела к инсайту — озарению, взрывному осознанию каких-то истин.

Знак действия говорил о том, что нужно что-то сделать. Характер действия определялся текущей ситуацией, тем, на что указывал знак. Именно так в свое время Сергей нашел Настю: знак указал на нее, Сергей тут же с ней познакомился. В итоге через какое-то время Настя влилась в его группу.

Знак бонуса указывал на какую-то «халяву». Например, если маг встречал знак бонуса рядом с казино, мог смело заходить туда — его ждал выигрыш. При этом каждый человек имел возможность настроить знак бонуса на себя — так, как ему было выгодно. Например, Глеб, будучи достаточно «озабоченным» молодым человеком, настроил знак бонуса на встречу с девушками. Если знак бонуса указывал на какую-то девицу, это было однозначным свидетельством того, что она совсем не прочь весело провести время. Так каждый маг мог настроить бонус нужным ему образом, исходя из личных предпочтений. В то же время Сергей настоятельно рекомендовал не опускаться до уровня банального потребительства. Говорил, что Джара не любит мелочных и жадных. Сам он в качестве бонусов выбрал знания и увеличение личной силы.

Базовая система знаков не являлась неизменной, каждый человек имел право сделать ее такой, какой считал нужным.

Впоследствии система расширялась, у мага складывался свой язык общения с Джарой. В нее вводились «хорошие» и «плохие» цифры, благоприятные этажи, система цветов — когда какой-то цвет свидетельствовал о благоприятном развитии событий, а какой-то о плохом. В то же время не рекомендовалось перегружать создаваемую систему сверх меры: она должна была быть надежной и разумно достаточной, чтобы маг не затерялся в сотнях им же сотворенных примет.

Создание системы знаков считалось начальным уровнем. Дальше начинались более сложные вещи: элементам окружающего мира придавались новые значения. Например, подземные переходы становились местом для обрыва негативных цепочек событий. Если у мага складывалась какая-то неприятная ситуация, он проходил через подземный переход, ЗНАЯ, что этим обрывает негативную цепь событий. После такого обрыва дела обычно шли на лад. Если маг проходил через подземный переход без какой-то четкой цели, переход выступал в качестве «химчистки», автоматически отсекая весь негатив. Главным здесь было именно намерение наделить подземный переход новым статусом, изменить его привычное значение. Ввести новое значение в реестр, в описание реальности. Тогда новый элемент начинал работать.

Таких элементов могло быть очень много — маг постепенно менял картину окружающего мира, придавал реальности новые качества. И мир начинал отзываться на его манипуляции, в нем появлялось волшебство…

Прочитав про игры с реальностью, я сразу загорелся этой идеей. Мне было интересно: получится или нет? Располагая достаточным количеством свободного времени, часами бродил по городу, пытался воспринимать все по-новому. Порой это выглядело весьма глупо: например, увидев перелетающую дорогу птицу, я вынужден был идти за ней, так как птица указывала направление. Чуть позже я понял, что при таком подходе буду бегать за всеми птицами. Просмотрел еще раз материалы на тему знаков и нашел ответ: выяснилось, что во многих случаях следовало учитывать пары примет. То есть не просто полет птицы, а еще и ее поведение, стиль полета. Если одним из моих знаков выступали девушки с зеленым пакетом в руках, я вынужден был реагировать на каждую встреченную девушку с таким пакетом. Но стоило добавить к зеленому пакету еще и наличие желтого элемента в одежде, как все становилось на свои места. Сочетание зеленого пакета и желтого элемента в одежде являлось знаком. Нет желтого элемента или какой-то особенности в поведении девушки — это не знак. Немного усложнив таким образом систему знаков, я добился ее удобства: мне больше не приходилось бегать за каждым пролетевшим мимо воробьем.

Безусловно, на первых порах я совершал массу ошибок, порой меня раздражало то, что у меня ничего не получается. Но постепенно стал замечать, что что-то во всем этом есть. Окружающий мир начал наполняться новым смыслом. Окончательно я поверил во все это в тот момент, когда однажды мне в лицо ткнулась муха. Ткнулась довольно больно, чуть не попала в глаз — более чем отчетливое предупреждение об опасности. Тут же на другую сторону дороги перелетел голубь, громко хлопая крыльями, — явное указание сменить маршрут. Но вместо того чтобы перейти на другую сторону дороги, я пошел дальше, потирая щеку и негромко поругивая мерзкую муху. Через какую-то минуту ко мне привязались два алкаша, при этом не просили — требовали денег на выпивку. Разумеется, при таком отношении они ничего не получили. Тогда один из них схватил меня за рукав, я огрызнулся. До драки дело не дошло, но ругани было вдоволь. В итоге я ушел, вслед мне неслись оскорбления — громкие, на всю улицу. Лишь отойдя от злополучного места, вспомнил о ткнувшейся в лицо мухе и пролетевшем голубе. Все встало на свои места: если бы я послушался и перешел на другую сторону дороги, не было бы и неприятностей.

Именно этот случай позволил мне понять, что во всем этом действительно что-то есть. Система начинала работать, это меня радовало. В то же время я начал понимать необходимость изучения и других техник — без них мои попытки создать свой мир останутся детскими играми.

Насколько я понял из объяснений Сергея, наиважнейшим умением для мага было умение останавливать внутренний диалог. В нескольких письмах разным людям он не уставал повторять, что остановка внутреннего диалога — или ОВД— это самое важное, что вообще может сделать маг. Без умения останавливать ВД не бывает мага. Одной из своих знакомых Сергей посоветовал забыть обо всех остальных практиках и сконцентрироваться только на ОВД. К этому времени я уже успел прочитать книги Карлоса Кастанеды, весьма уважаемого в мире магии. В этих книгах тоже подчеркивалась важность остановки внутреннего диалога. Неудивительно, что я отнесся к остановке ВД очень ответственно.

Сергей писал, что лучшей техникой для ОВД является созерцание. Он утверждал, что месяц упорного созерцания по два часа в день позволит остановить ВД практически любому человеку. Следуя его рекомендациям, я начал созерцать сухой кленовый лист: садился на кровать по-турецки, подкладывал под спину подушку — здесь важен комфорт. Лист клал примерно в метре перед собой и созерцал его.

Насколько я понял, самым важным при созерцании было просто смотреть, не анализируя того, что видишь. Именно это оказалось самым трудным — разум так и цеплялся за то, что я видел, незаметно втягивал меня в болтовню. Приходилось ловить себя на разговорах и, осознав, что снова размышлял о какой-то ерунде, переводить внимание на лист. В этой технике важно было терпение: Сергей утверждал, что ОВД достигается именно настойчивостью.

Длительность созерцания тоже имела очень большое значение. По мнению Сергея, в созерцании важна была его непрерывность на протяжении как минимум часа, а еще лучше двух. Созерцать два часа подряд совсем не то, что проделывать ту же процедуру четыре раза по полчаса в разное время. Простое сложение времени здесь не действовало: на взгляд Сергея, созерцать короткими урывками — все равно что не созерцать вообще. И он был прав: я обнаружил, что в созерцании, как ничто другое, важна его длительность. Мысли затихали очень медленно: к исходу первого часа я обычно только немного успокаивался, при этом на моем кленовом листе появлялись глубокие темные красноватые тени — это стало для меня некой точкой отсчета. Появились темно-красные тени — значит, я немного «замедлился».

Располагая временем, я порой созерцал по три-четыре часа в день. Пока это мне ничего не давало, но я верил Сергею. И к середине четвертой недели созерцания сорвал-таки банк!