— Кто вас нанял?

— Сучонок. Я ни хрена тебе не скажу… — пуская кровавые пузыри, прорычал мужчина.

— Можешь и не говорить. Я и так знаю, что это был Мышкин. — Я ухмыльнулся и ударил кинжалом в затылок, всадив его по самую рукоять.

Мужчина затих, и я почувствовал, насколько мне плохо. Помимо сломанных рёбер, у меня были сломаны два пальца на левой руке, имелись множественные рассечения на лице и голове, а вместе с этим я прикусил язык. Спасибо, что не откусил.

Упав рядом с бездыханным телом, я подковырнул его ногами и перевернул на спину. Обыскав карманы, нашел немногим больше тысячи рублей, удостоверение агента тайной полиции и паспорт, в котором была фотография жены и детей.

— Вот так всегда. За грехи отцов страдают дети. Решил похитить человека и лишился жизни. А теперь его дети вырастут без отца. Какая глупость. — Я сплюнул кровь в темноту и посмотрел на звёзды. — Хотя это явно не все грехи, которые совершил этот служивый.

Помимо бумажек в кармане обнаружился и телефон. Забавно. Как только я попал в этот мир, хотел заполучить себе один такой, но не думал, что вместо покупки сниму его с трупа.

С трудом поднявшись, я упёр ногу в затылок покойника и вытащил клинок. Луна мертвенным светом заливала сорняк, а где-то вверху шумели редко проезжающие машины.

Вернувшись к искорёженной колымаге, я почувствовал запах топлива, щедро разлившегося по округе. Этих выродков могут начать искать. А значит, мне нужно поскорее отсюда убираться. Впрочем, сбор трофеев никто не отменял.

Обыскав четыре трупа, собрал ещё тысячу рублей и пачку документов на каждого из агентов. При этом телефон имелся только у Кречета, старшего группы.

Обойдя машину, вытащил зеленомордого из багажника и отнёс подальше от машины. Сам вернулся к колымаге, подошёл к пробитому бензобаку, из которого хлестало топливо, заливая траву, и ударил кинжалом по стальному борту. Лезвие выбило сноп искр, от которых тут же загорелся бензин и трава рядом с ним.

Пока пламя пожирало трупы и искорёженный остов машины, я вернулся к другу и устало спросил:

— Гоб, живой?

Кости гоблина срослись, и сейчас затягивалась рассечённая плоть. Ха. Везучий засранец. Мне бы его регенерацию.

— Твой план шикарен, как всегда.

Удачлив гад, вот и беда

Вскользь улетела на юга.

Могли бы сдохнуть и ага… — сказал какую-то несуразицу король гоблинов.

— Да, вижу, мозги у тебя ещё не восстановились, — покачал я головой и швырнул ему кинжал. — Меняюсь на жемчуг.

Гоб лишь ухмыльнулся и протянул мне мешочек, полный камешков. Я чувствовал себя настолько паршиво, что сжал в ладони сразу три штуки и жадно выпил их досуха.

Жемчужины лопнули и осыпались пеплом, а мне стало намного лучше. Нет, рёбра ещё не зажили. Но затянулись порезы, остановились кровотечения и восстановились силы, которых до этого хватало лишь на то, чтобы не потерять сознание.

— Уходим, — коротко сказал я и полез вверх по склону обрыва.

В прошлой жизни мне пришлось бы тащить раненого недомерка на себе. А сейчас он может просто уйти в тень и исцелиться там. Удобно, чёрт возьми. Жаль, что я так не умею.

Выбравшись на дорогу, я пошел направо. Почему направо? Да потому что вокруг темень и не видно ничего. Какую из сторон ни выбери, она рано или поздно приведёт к деревне или городу.

Забавно. Пока я обыскивал трупы, мимо проехало не меньше шести машин, а теперь уже полчаса ни одной колымаги. Я шел куда-то в пустоту. В голове роились мысли. Что делать дальше? Как спасать Федьку?

Может, просто перебить верхушку Железнодорожников? А что? Там всего два главаря осталось. Думаю, за пару недель смогу их разыскать и убрать без лишнего шума. На худой конец это за меня сделает Гоб. Если они так же сильны, как Череп, то затея плёвая. Точно осилю.

С уголовниками всё понятно, но что делать с Мышкиным? У него личная гвардия, ворох охраны. Я даже приблизиться к нему не смогу. Видимо, придётся…

Позади послышался шум приближающейся машины. Я резко повернулся в направлении звука и стал махать руками.

Водитель притормозил, заметив меня издалека. Но когда фары осветили моё лицо, перепачканное кровью, он резко ударил по газам и скрылся из виду.

— Вот сволота. Думает, что я ему салон замараю? — Раздосадованно я сплюнул вслед уезжающему автомобилю и услышал мерное постукивание копыт.

Цок-цок, цок-цок. Из темноты не спеша показалась телега, запряженная старенькой кобылой. Поравнявшись со мной, извозчик притормозил.

— Стой, родимая! — прикрикнул он, натянув поводья. — А ты чёй-то тут один бродишь?

— В аварию попал, — коротко бросил я, осматривая телегу.

В кузове лежали мешки, прикрытые шкурами. Извозчик обернулся и, порывшись в телеге, достал фонарик, который тут же ударил по глазам ярким светом.

— Етить кровищи, — присвистнул собеседник. — Ты как на ногах-то стоишь?

— С трудом, — улыбнулся я. — Подвезёшь?

— А чё нет-то? Запрыгивай. До Облучья докину.

— Облучье это что такое? — спросил я, забираясь в телегу.

— Да городок небольшой. Тысяч десять человек. Торговлей промышляем. Там же ж станция железнодорожная. Вот купчины всякие и приезжают раз в неделю да скупают у нас всё по дешевке. Токмо оно знаешь как? Для них это дёшево, а для нас — достойные деньги. Пошла, родимая! — Извозчик ударил кобылу поводьями и добавил: — Меня Фролом кличут.

— Очень приятно. Я Владимир.

— Ишь ты. Приятно ему. Ты этикету, что ль, обучен? — ухмыльнулся Фрол.

— Скажем так, я в процессе обучения. Слушай, а ты не знаешь, где живёт граф Мышкин?

— А он тебе зачем нужен? Родственник какой или что? — прищурившись, спросил извозчик.

— Я сам не местный. Проездом из Питера, — соврал я. — Слышал от местных, что граф тут живёт, а где живёт — никто не знает.

— Хе. Ты с дурачками какими-то общался, видимо. Граф-то в Благовещенске живёт. Тут это каждая собака знает. Пока эта падаль к нам не лезет с поборами, и мы живём. А как вспомнит про нас, так хоть на стену лезь. Скотина та ещё, — описал графа Фрол и, зажав одну из ноздрей, сморкнулся на дорогу.

— Согласен. Тварь он та ещё. А до Благовещенска далеко?

— Да тут сам решай, далеко или близко. Три сотни вёрст. Далеко или как?

— Если на поезде, то недалеко. А если ногами топать, то, конечно, неблизко.

— Вот и я говорю, каждый сам решает, близко оно или нет, — ухмыльнулся Фрол. — Впереди огни видишь? — Он ткнул пальцем в тускло блещущую точку. — Кажется, что близко, а хрен там. Полчаса ещё ехать.

В течение этих тридцати минут я надеялся, что количество огней будет увеличиваться, но реальность оказалась жестокой. Когда Фрол говорил о маленьком городе, он не врал. Город был километр в ширину и километра четыре в длину. И судя по всему, электричество имелось лишь на железнодорожной станции.

Он докинул меня до деревянной халупы, на которой висела вывеска «Господинница». Я так и не понял, была это игра слов или безграмотность рисовавшего вывеску. Незаметно я закинул в карман Фрола две сотни рублей и слез с телеги.

Почему незаметно? Мне показалось что он начнёт отнекиваться и не возьмёт деньги. А сил спорить у меня не было. Проще нанести непоправимую пользу скрытно и расстаться чужими людьми.

Подойдя к дверям «Господинницы», я постучал. Потом снова и снова. Потом ударил ногой и услышал ласковое карканье:

— Хто там припёрси?! Йищо раз стукнешь, и я тебе кочергой голову поправлю. Торопыга хренов!

Дверь распахнулась, и на пороге показался сморщенный старик, который и правда в одной руке держал кочергу, а во второй — керосиновую лампу. Дед осмотрел меня с ног до головы и спросил:

— Чё?

— И тебе не хворать, старый, — улыбнулся я. — Мне бы переночевать.

— Тебе бы в больницу для начала, — недовольно буркнул старик и почесал висок кочергой. — Выглядишь хреново.

— Не переживай. Жить буду. Мне бы помыться, поесть да поспать.

— И бабу поласкать. Да? — язвительно спросил он, но заметил, что я не улыбаюсь, и добавил: — Хрен с тобой, заходи. Десять рублёв за ночь.

— С кормёжкой? — уточнил я.

— Ну ты ж сказал, что жрать хочешь. Я тебе со жратвой и считаю. Чё тупишь-то?

— Не бухти, — усмехнулся я.

— Ага. Не бухти. И так по три часа засыпаю, а тут ты припёрся, разбудил. Не бухти, едрёна мать… — Старый пропустил меня внутрь дома и указал кочергой на стену, в которой были забиты гвозди, а на них висели ключи. — Ключ возьмёшь от третьей комнаты. Но сперва гони деньгу.

— Само собой. — Я протянул ему пятьдесят рублей. Мельче купюр у меня не было.

— Слышь. Кровавая морда. Я тебе чё, обменник, что ль? — возмутился дед и посмотрел на меня с прищуром.

— Именно так. Только лицо твоё сморщенное увидел, сразу понял, что передо мной банкир.

— Ха-ха! Ага, банкир и факир в одной, мать его, морде, — хохотнул дед и подобрел. — Ладно. Ты тряпки свои сыми и на улицу топай. Там бочка с водой. Искупаешьси — и бягом в третью комнату. Я тебе тряпья на первое время дам, а твою грязь застираю. Ток это. За стирку ещё пятак, ну и за аренду тряпок тоже пятак.

— Так и скажи, что сдачи нет.

— Так я тебе и говорю, у меня тут не обменник. Всё, топай. Пока искупаешься, я пожрать разогрею.