Антон Первушин

Первая экспедиция

Книга посвящается всем юным любителям компьютерных игр и прежде всего — Алёше Первушину и Боре Стругацкому (внуку).

Автор хотел бы поблагодарить тех, кто вольно или невольно помогал ему в работе над этой книгой:

братьев Аркадия и Бориса Стругацких — за повесть «Пикник на обочине»;

компанию «GSC Game World» — за три игры из серии «S.T.A.L.К.E.R.»;

Василия Орехова — за роман «Зона поражения»;

Александра Зорича — за роман «Беглый огонь»;

Сергея Слюсаренко — за роман «Кубатура сферы»;

Андрея Левицкого — за роман «Выбор оружия» и ценные советы;

Бернда Френца — за роман «Ад», и Елену Первушину за то, что блестяще перевела этот роман с немецкого языка на русский и придумала массу интересных идей для моего романа;

Ярослава Верова и Игоря Минакова — за повесть «CYGNUS DEI»;

Сергея Каташа — за добрые советы;

Ирину Кулагину и Геннадия Лямцева — за веселые анекдоты и моральную поддержку;

Андрея Синицына — за долготерпение и настойчивость.

Спасибо вам!

ПРОЛОГ

У дорожного знака «Лелiв» Привалов сел на грязный потрескавшийся асфальт и раздельно произнес:

— Я. Дальше. Не пойду.

Все остановились.

— Что значит «не пойду»? — спросил Плюмбум. — Сдохнуть хочешь?

Привалов не ответил, тупо глядя перед собой.

— Урод! Тряпка! — Плюмбум резко повысил голос. — Встал и пошел! Лариса идет, и ты пойдешь!

Привалов поднял глаза и мрачно ухмыльнулся — словно мертвец скалился.

— Ты на меня посмотри, — предложил он. — И на Ларису. Я больше не могу.

— Да, — согласился Плюмбум. — Нехрен было гамбургеры жрать. А сожрал — изволь пробежаться или отжаться. Но ты у меня пойдешь. Сейчас прямо встанешь и пойдешь, скотина жирная.

Он приблизился к Привалову с явным намерением ударить пару раз по обрюзгшей физиономии, поднять и погнать, но тут из подлеска справа от шоссе вдруг послышалось отчетливое потявкивание. А потом завыли три глотки.

— Блин, — сказал Плюмбум и вытащил пистолет из кобуры. — Откуда они берутся?

Из всей честной компании второй ПМ он доверил Ларе — после пяти километров по шоссе Плюмбум увидел, что она держится тверже любого из этой убогой и хлюповатой компании интеллигентов. Болек и Лёлек, на которых Плюмбум поначалу возлагал большие надежды, заистерили после нападения собак и шли боясь всю дорогу. Даром что отслужили в свое время на Кавказе. Если им оружие доверить, перестреляют всех на хрен. Шурик-С-Цитатой самоустранился — и без того немногословный, он окончательно замкнулся, хорошо хоть выполнял все, что ему приказывали. И на том спасибо. Сплошной балласт, короче. Но сбросить нельзя — все-таки живые люди. Хоть и интеллигенты.

Л ара тоже извлекла пистолет, сняла с предохранителя и кивком головы показала, что готова открыть огонь. Стояла она эффектно: стройная фигура в спортивном костюме, подсвеченная закатом, в правой отставленной руке — пистолет, левая рука перехватывает запястье правой, прям рекламная дива с плаката очередного американского блокбастера, залюбоваться можно, однако ситуация не располагала к любованиям. Увы.

Плюмбум, напрягая зрение, всмотрелся в подлесок. Показалось, что различил подвижные тени в кустах рябины, но скорее всего это была иллюзия, порожденная нервным ожиданием. На двоих с Ларой оставалось семь патронов. Если собак всего три, если подпустить их поближе и стрелять наверняка, то должно хватить. Если собак будет больше…

В ту же минуту качнулась земля — зону отчуждения затрясло, как трясло ее каждый час третьи сутки подряд, но на этот раз толчок оказался сильнее, в пять-шесть баллов по шкале МШК. И был он столь внезапен, что Плюмбум пошатнулся, потерял равновесие и упал на согнутое колено, зашипев от боли.

Собак оказалось больше — намного больше, чем надеялся Плюмбум. Стая из двенадцати особей под предводительством матерого альфа-самца вышла из подлеска и неторопливо двинулась в сторону шоссе, рассыпаясь в цепь. Собаки поскуливали и потявкивали, припадали к земле, но продолжали идти, словно их гнала неодолимая сила.

— Твою мать! — только и смог ругнуться Плюмбум.

Он не стал подниматься с колена, а вместо этого

по примеру Лары перехватил правую руку в запястье, чтобы не дрогнула, чтобы пуля ушла точно в цель.

В такие моменты лучше вообще не думать, волевым усилием очистить голову от посторонних мыслей, забыть о прошлом и не планировать будущее, однако Плюмбум не сумел справиться с собой — он никак не мог понять, почему одичавшие чернобыльские псы, эти гибриды из бульдога с носорогом, которые, начиная с третьего поколения, старательно избегали встреч с человеком, вдруг вышли на большую дорогу и принялись нападать — яростно и в то же время слепо, пренебрегая элементарными правилами охоты стаей. Собаки как будто взбесились, но ни пены на клыках, ни поджатых хвостов не видно. Что творится в этой чертовой зоне?!

Разумеется, сгаю заметили и другие. Болек тихо запричитал. Лёлек принялся бормотать молитвы — он недавно уверовал и воцерковился. Шурик-С-Цитатой просто сел рядом с Приваловым и закрылся руками.

— Сашка, встать! — крикнул Плюмбум, оглянувшись на спутников и увидев картину полной дезорганизации. — Достань нож.

Шурик-С-Цитатой вяло отмахнулся и снова спрятал голову.

— Твою мать, — сказал Плюмбум безнадежно.

Собаки приближались. Уже были видны их блестящие глаза.

Плюмбум прицелился в большого серого пса, которого определил как альфу. Надеялся, что если с первого выстрела уложит вожака, то остальные не смогут слаженно атаковать или вообще разбегутся. Надежда была слабенькая: чтобы остановить первую стаю, встреченную еще у пруда-охладителя, пришлось перестрелять ее всю, до последнего щенка.

— Пара, — сказал Плюмбум, — видишь суку слева от матерого? Она твоя. Потом берешь на себя весь левый сектор. Я стреляю в тех, кто справа.

— Поняла, — отозвалась девушка, голос ее чуть дрогнул. — Мой сектор левый.

— Держись, Лapa. — Плюмбум через силу постарался изобразить уверенность, однако получалось плохо. — Мы уберем их на раз.

Фраза из старой песни, которую часто исполнял на вечерних посиделках Шурик-С-Цитатой, помогла: Лара фыркнула, и, может быть, ей стало хоть на чуточку легче жить…

— Стреляй только по моей команде, — предупредил Плюмбум и зачем-то повторил: — Только по моей команде.

Собаки приближались. Десять метров… девять метров… восемь… семь… Интервалы между отдельными особями заметно увеличивались, крайние твари ускорились, цепь начала изгибаться, охватывая людей с флангов, и тогда Плюмбум негромко приказал:

— Огонь, — и сам нажал на спусковой крючок.

Он уложил альфа-самца с первого выстрела. Пуля

точно вошла в покатый, покрытый серой короткой шерстью лоб. Голова самца мотнулась, и он свалился на бок, судорожно перебирая лапами.

JIapa выстрелила с секундной задержкой и — промахнулась. Твою мать! Выстрелила снова, но намеченная в качестве цели сука явно не желала оставаться пассивной мишенью — она резко изменила направление, после чего бросилась на женщину, оскалив пасть. И только третья пуля, выпущенная в упор, остановила ее, отбросив назад.

Плюмбум краем глаза успевал наблюдать за происходящим слева, хотя и ему приходилось поворачиваться. Он высадил два оставшихся в обойме патрона, свалил пару собак, отбросил бесполезный ПМ, выпрямился во весь рост и вытащил нож. Оказалось, что очень вовремя — на него напали сразу два пса: совсем еще мелкие и пушистые, почти щенки. В другое время и в другом месте они, наверное, смотрелись бы умильно, вызывая безотчетное желание почесать их за ухом и потрепать, но только не сейчас, когда на мордах читалась темная ярость. Один, припав к земле, попытался вцепиться Плюмбуму в голень, но тот резко ударил пса носком сапога по ребрам, заставив взвизгнуть и откатиться. Второй подпрыгнул, силясь сбить человека ударом передних лап и, возможно, дотянуться до горла, — Плюмбум отступил, повернулся всем корпусом и отмахнулся ножом, глубоко и длинно пропоров мохнатый бок.

Слева закричала Лара — одна из псин все-таки добралась до нее, вцепилась клыками в бедро, разрывая штанину и мышцу. Плюмбум дернулся было к женщине, собираясь прийти на помощь, на мгновение утратил контроль над своим сектором и тут же поплатился за это: отброшенный ударом ноги щенок успел оправиться и добрался-таки до вожделенной голени, с хрустом сомкнув челюсти. Боль была дикой. Плюмбум приостановился, извернулся и вонзил щенку нож в загривок, понимая, что все это бесполезно, потому что челюсти, сведенные смертной судорогой, просто так не разомкнуть, потому что наперерез бежала очередная ощерившаяся сука, потому что Лара уже падала навзничь, потому что потекла кровь, потому что научная интеллигенция оказалась полным дерьмом, мать ее…

Вдруг произошло нечто невероятное. Привалов с бледным перекошенным лицом вскочил на ноги, подхватил с обочины булыжник и треснул им псину, грызущую Лару, по голове. Удар получился слабым и скользящим, но псина выпустила жертву и отбежала, припадая на заднюю лапу и подвывая. Крича что-то невнятное, Привалов развернулся и с размаху опустил свое «оружие пролетариата» на хребет подкрадывающейся суки.

Плюмбум, неистово кромсающий ножом висящего на голени щенка, успел оценить поступок и находчивость Привалова. Вот только большого выигрыша это не давало — остальные ученые продолжали сидеть и ждать, когда ими закусят, Лара выбыла из драки, а нож и камень — плохие помощники против озверевшей своры, которая не хочет отступать.

И тут что-то изменилось. По слуху ударил громкий тонкий звук — словно гигантская струна лопнула. Псы затявкали вполне по-собачьи, поджали хвосты и трусцой потянулись к обочине. Плюмбум, хрипло дыша от боли, огляделся и не поверил своим глазам. Ему даже подумалось, что вот его и настиг самый настоящий сдвиг по фазе. Пространство вокруг будто бы смялось, очертания ландшафта поплыли, низкое пылающее небо подернулось рябью, старое шоссе взбугрилось. Что за чертовщина?!

Но и это было еще не все. Прямо из воздуха, в десяти метрах от сидящих на асфальте ученых, выскочили раз-два-три-четыре фигуры, затянутые в необычные черные костюмы с глухими светоотражающими шлемами на головах. Все четверо были вооружены автоматами Калашникова — какой-то причудливой модификацией, которую Плюмбум при всем своем опыте не сумел с первого взгляда опознать. Принадлежность странных пришельцев к армии, силовой структуре или организации тоже оставалась загадкой: ни погон, ни нашивок с эмблемами на костюмах он не увидел.

— Так! Здесь люди! — лязгом прозвучал сильный голос. — Твари справа. Огонь!

Четыре автомата ударили в унисон, за пару секунд разметав в кровавые ошметки жмущуюся к обочине стаю.

Завершив стремительную расправу, пришельцы опустили стволы автоматов. Раздалась новая команда:

— Оказать помощь раненым!

Пришельцы разделились. Один направился к Ларе, которая уже перестала кричать и лишь слабо постанывала, лежа на асфальте и зажимая кровоточащую рану на бедре, — она явно находилась в посттравматическом шоке. Второй пошел к Привалову; тот стоял столбом, молча разевая рот, словно вытащенная на берег рыба. Третий приблизился к Плюмбуму, присел рядом так, что Плюмбум сумел увидеть искаженное отражение собственного лица в зеркале шлема. Затем пришелец отточенным движением закинул автомат за спину, извлек нож и разжал челюсти мертвого, но еще трепыхающегося щенка.

— Это было больно, — сказал пришелец скорее утвердительно, чем вопросительно.

Спрятав нож, он раскрыл висящий на поясе продолговатый контейнер и вытащил из хитроумной укладки одноразовый шприц с разноцветными полосками маркировки. Не медля, сбросил колпачок и вонзил иглу в мышцу Плюмбума сквозь штанину чуть выше раны. Плюмбум глазом моргнуть не успел, как бесцветная жидкость перекочевала ему под кожу, после чего пришелец в фантастическом костюме выбросил шприц, открыл другой контейнер и достал из него голубовато светящийся шар размером с кулак.

— Держи здесь, — посоветовал необычный лекарь своему пациенту, жестом предлагая придержать шар у раны.

Плюмбум принял странный предмет, и тут его ждало новое потрясение. Сначала за спиной пришельца появилась высокая и широкая тень, затем пространство снова зарябило и потекло, и тень в одно мгновение обрела зримые контуры, уплотнилась и превратилась в тупорылый вездеход на шести высоких колесах. Подобной машины Плюмбум никогда раньше не видел и даже не подозревал, что такие существуют: «дутые» шины-оболочки, неестественно большой клиренс, почти сплошное бронирование, длинный крытый кузов, соединенный с кабиной в единое целое, узкие щели бойниц, камуфляжная раскраска и надпись по борту: «ФИАН». Урча двигателем, вездеход остановился, открылась небольшая дверца в боковой стенке кузова, и в образовавшийся проем высунулась женщина — она была одета в такой же черный костюм, что и другие пришельцы, но без шлема, а ее пол Плюмбум определил по растрепанной копне длинных и светлых волос.

— Боже! — крикнула женщина. — Виктор, это же… — Она неожиданно осеклась, глядя вокруг широко раскрытыми глазами.

Пришелец, оказывавший помощь Плюмбуму, повернулся к вездеходу.

— Я вижу, — сказал он громко. — Плюс проблема, минус проблема. Круг замыкается.

С огромным изумлением Плюмбум вдруг понял, что знает эту женщину. И когда он понял, кто она, то шок от осознания невероятного факта был столь силен, что даже боль отступила.

— Вы… вы… — произнес он срывающимся голосом. — Вы… Кто вы?

Плюмбум не ждал ответа, но получил его почти сразу.

— Мы сталкеры, — ответил пришелец в шлеме. — И мы пришли, чтобы спасти вас. Потому что кто-то должен был вас спасти…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ТЕОРЕТИКИ

Глава 1. Зов Зоны

Плюмбум добрался до дачи Болека под Рузой с небольшим опозданием. Саша-С-Цитатой уже колдовал над мангалом, добиваясь особого жара от тлеющих в коробе углей, а Лёлек откупорил первую бутылку сухого красного и, как последний пошляк, закусывал благородное вино нарезанным сервелатом.

Болек и Привалов, чинно покуривая на веранде, беседовали о Зоне. О чем же им еще беседовать в очередную годовщину Первого Выброса? Не о бабах же или футболе… Плюмбум, подходя, уловил обрывок разговора:

— …В сущности, — вещал Болек, — если бы Зоны не было, ее стоило бы придумать! Посуди сам…

Он остановился, чтобы обменяться рукопожатием с Плюмбумом и широким взмахом пригласить его присоединяться к компании, после чего продолжил:

— Ситуация была аховая. Во всех смыслах. Наука деградировала. Промышленность на грани развала. Экономика все глубже садилась на нефтегазовую иглу. Советское наследие проели. И главное и самое ужасное — мы просто не знали, как из всего этого бардака выбираться. Ведь ни цели не было, ничего. На Украине ситуация была еще хуже. У нас хотя бы ресурсы и территории, а у них и того нет. Славянский мир оказался неконкурентоспособен в глобальной экономике. Не могли мы дать ни высоких технологий, ни цивилизационного проекта. Все, что предлагалось, Запад имел и без нас. Наоборот, мы на фоне других выглядели вечно отстающими, вечно догоняющими. Медведи в лаптях и фуфайках, с водкой и балалайками. И тут в одночасье все поменялось!

— То есть ты видишь сплошной позитив? — уточнил Привалов.

Несмотря на атмосферу пикника, был он сосредоточен и невесел, но Плюмбум в очередной раз поразился, насколько все же изменился бывший сисадмин и программист Биологической станции: теперь с учетом врожденной ширококостности он выглядел подтянутым, ни одной лишней капли жира, обветренное гладко выбритое лицо, короткий рыжеватый ежик, твердый осмысленный взгляд — ничего общего с тем обрюзгшим, слабохарактерным и почти невменяемым существом, каким был Александр Пыхало по прозвищу Привалов двадцать лет назад. По мнению Плюмбума, если уж в чьей-то жизни Первый Выброс, превративший Чернобыльскую зону отчуждения в аномальную территорию, и сыграл позитивную роль, так это в жизни Привалова — кто-то из-за Выброса стал мутантом, а Привалов, наоборот, из мутанта сделался человеком.

— Не во всем, конечно, имеется позитив, — не стал отрицать Болек. — Но тут, как говорится, свинья грязи найдет. Зато как наука двинула! Зато какие инвестиции потекли! Сколько ученых в страну вернулись — на кафедре не протолкнуться, и все востребованы, все при деле. Украинский государственный бюджет уже на восемьдесят процентов с разработки Зоны наполняется. А бюджет нашей Академии, почитай, на все сто! Это вам не газ с нефтью качать, это реальное вложение в будущее. Физик — снова престижная профессия. Молодежь рвется в сталкеры, жаждет исследовать Зону…

— Как по мне, так лучше бы она рвалась в космонавты, — высказался Плюмбум. — Ладно, пойду по- руч каюсь.

Он направился к деревянной беседке, установленной на отгороженном дачном участке. Лёлек приветствовал Плюмбума поднятием наполненного бокала. Шурик-С-Цитатой был занят углями, а потому поздоровался рассеянно.

Плюмбум постоял рядом с мангалом и некоторое время с интересом наблюдал за работой Шутика-С- Цитатой. Старый приятель любил и умел готовить мясо. Если компания была небольшая, на троих, он мог сотворить настоящее чудо — что-нибудь из тайской или малазийской кухни (где только брал необходимые соусы и специи?). Но на пикники обычно выбирал два вида мяса и использовал не более трех рецептов собственного сочинения. Сегодня приятелей ожидали куриные бедра в кисло-сладком маринаде и свиная вырезка в легком майонезе. Последняя была фирменным блюдом Шурика-С-Цитатой и неизменно шла на ура — за особый вкус и сытность. Он покупал вырезку на рынке, аккуратно очищал от животной пленки, делил на длинные бруски, затем на сутки ставил в майонез со специями, а нанизывал всегда вдоль по шампуру. Уверял, что главный секрет не в мясе и не в специях — а именно в майонезе, который выгорает при жарке над углями, придавая постной свинине особый привкус.

— Давай-ка выпьем, Витя! — предложил Лёлек.

Плюмбум зашел в беседку и присел на скамью

внутри.

— Не рановато?

— В самый раз. Закусь тут имеется, а куру со свиньей Шурик сейчас сверстает, хе-хе. Как поживаешь-то, Витя? Год ведь не виделись!

— Как обычно. Зона кормит, Зона поит, Зона одевает.

— Всё промышляешь, что ли? Сталкеришь?

— Ты каждый раз меня об этом спрашиваешь, — заметил Плюмбум с подначкой. — И каждый раз напиваешься и забываешь ответ.

— Ха, имею право! Ты ж знаешь, Витя, — Лёлек понизил голос, — мне пить вообще нельзя. Врачи говорят: ни-ни. Почки там, печень, простата. Сплошные, блин, болячки. Я же врачей, знаешь, слушаюсь. В другое время — капли в рот не беру. Да! Так целый год и не беру! Но тут же такой повод. Не просто повод, а по-во-ди-ше! Второй день рождения, можно сказать. И тем лучше первого, что произошел в осознанном возрасте. В здравом уме и твердой памяти, хе- хе. Ну так сталкеришь или завязал?

Плюмбум вздохнул, потянулся к расставленным перед ним тарелкам, пощелкал пальцами, выбрал печен юшку, но сразу надкусывать на стал, повертел ее, разглядывая.

— В Зону я не хожу, — признался он наконец. — Три года уже. Стар я для таких приключений. Пусть молодежь судьбу испытывает. Мне и на потоках хорошо.