Ким сползла с кровати и предупреждающим жестом поднятой руки остановила доктора Шаха и медсестру, которые хотели ей помочь.

Затем поставила правую ногу на пол. За ней последовала нога левая.

Боль пронизала ее от голени до бедра.

Ким покачнулась.

Доктор протянул руку, чтобы подхватить ее, но она покачала головой и вновь села.

И вновь попыталась встать, не обращая внимания на ощущение невесомости, из-за которого ей казалось, что ее нога сейчас взлетит сама по себе, словно в каком-то сценическом фокусе.

Ким осознавала, что ее нога провела шесть недель закованной в безопасный гипс, но это ощущение неустойчивости действовало ей на нервы.

Собравшись с силами, она сделала шаг вперед.

Боль осталась, но была уже не такой пронизывающей и неожиданной, как в первый раз. Не обращая внимания на капли пота, выступившие на лбу, Ким сделала еще один шаг.

Отступив, доктор Шах внимательно следил за ее движениями.

Еще один шаг. В направлении двери.

— Не пытайтесь ускорить выздоровление, — сказал врач после следующего шага.

Сжав дверную ручку, Ким поблагодарила его.

Он взглядом показал, что услышал ее. Стоун закрыла за собой дверь, так и не притронувшись к костылям, и медленно двигалась по больничному коридору. Она успела забыть, как далеко отсюда главный вход. Ведь все это время Ким передвигалась по больнице с помощью двух вспомогательных ног.

По дороге к лифтам она насчитала десять шагов. С каждым шагом ее движения становились все более естественными, словно к ней возвращалась память, однако все эти усилия заставили ее почувствовать тошноту.

На мгновение она прислонилась к стене, чтобы отдохнуть, расстроенная тем, что ее мышцы еще не до конца проснулись.

— Вам помочь, мисс? — спросил волонтер в футболке красного цвета. На значке было написано, что его зовут Терри.

Ким покачала головой, а юноша открыл дверь справа от нее.

— Здесь есть стул, — сказал он, указывая на небольшой закуток. — Присядьте. У вас такой вид, будто вы сейчас потеряете сознание.

— Спасибо, но со мной всё в порядке, — поблагодарила его Ким и двинулась в сторону главного входа, подальше от его любезностей.

Подойдя к раздвижным дверям, она увидела за ними вызванное заранее такси.

Двигалась Стоун все еще недостаточно быстро. Но пора было возвращаться к работе и команде. И хотя команда уже никогда не будет такой, какой была, все равно Ким слишком долго отсутствовала.

Глава 2

Доктор Гордон Корделл подъехал к многоквартирному дому, не переставая удивляться тому, как быстро все меняется в этой жизни.

Да что там, вся его жизнь полностью изменилась за те шесть недель, что шло расследование смерти Сэди Винтерс в его старой школе, академии Хиткрест. Ведь при этом расследовались все аспекты работы этого элитного учебного заведения для богатых и привилегированных детишек Черной Страны [Черная Страна — территория в Западном Мидленде (Уэст-Мидлендс), к северу и западу от Бирмингема; во времена индустриальной революции считалась наиболее развитой в индустриальном плане частью Англии.]. И это же расследование показало, что он сделал нелегальный аборт шестнадцатилетней сестре Сэди…

Хотя выбора у него не было. Когда отец девочки все ему рассказал и выяснилось, что она переходила по крайней мере три недели по сравнению с разрешенным сроком в двадцать четыре недели, ему пришлось заручиться обязательным согласием еще одного врача, в соответствии с требованиями Закона об абортах, и после этого все-таки провести прерывание беременности.

Слава богу, что он не сохранил об этом никаких записей, а оставшиеся в живых члены семьи Винтерс не кричали об этом на каждом углу. Но эта сука-детектив и ее команда из полиции Западного Мидленда [Церемониальное метрополитенское графство на западе Англии, входит в состав одноименного региона. В состав графства входят города Бирмингем, Вулверхэмптон и Ковентри, а также расположенная между ними урбанизированная территория.] сделали все от них зависящее, чтобы он предстал перед судом.

И потерпели неудачу.

Тайное сообщество Пик сплотилось и защитило его. Так что он может лишь поблагодарить судьбу за то, что в возрасте одиннадцати лет его пригласили вступить в одно из четырех секретных обществ, существовавших в Хиткресте. Корделл наслаждался принадлежностью к числу избранных и с удовольствием пользовался преимуществами членства в этом братстве, которые не исчезли и после окончания школы. Став Пикой, ты остаешься ею на всю жизнь. Так что его друзья-Пики, занимающие высокие посты, ожидаемо отмазали его. Опасность миновала.

А потом они прислали ему письмо.

И благостная уверенность в том, что он относится к неприкасаемым, улетучилась в тот самый момент, когда Гордон открыл конверт и нашел в нем порванную карту. Девятка Пик была изорвана в клочки и прислана ему. Без всякой записки. Безо всяких объяснений. Хотя они и не требовались. Он очень хорошо понял то, что ему хотели сообщить.

Пики защитили его только по одной причине: они не хотели, чтобы до него добралась полиция, и жаждали сами наказать его.

В течение сорока восьми часов после получения письма Гордона освободили от должности главного хирурга частной клиники «Окленд» в Стаутпорте-на-Северне. В тот же день у него отобрали его новенький «Лексус», а жена вышвырнула его из дома двумя днями позже, когда узнала о том, что он лишился работы. И разозлило Пик не то, что Гордон совершил нелегальный аборт. Их разозлило то, что он на этом попался.

Через неделю после ухода из «Окленда» его наняло Управление здравоохранения в Дадли, которое было счастливо иметь его среди своих сотрудников. «И ничего удивительного», — подумал Корделл. Он получил образование в лучших учебных заведениях страны, и его репутация была не запятнана. То есть его официальная репутация.

И хотя его зарплата и близко не приближалась к шестизначной цифре, которую он получал в «Окленде», она давала ему возможность выплачивать ипотеку за дом, в котором продолжала жить его жена, и у него еще оставались деньги на однокомнатную квартиру в Дадли и девятилетний «Воксхолл», на котором он теперь ездил.

Но все это ненадолго. И он это знает. Это наказание за то, что его засекли. За то, что полиция подобралась слишком близко и что на тайное сообщество, уходящее своими корнями в глубь веков, была брошена тень скандала. Но в свое время его жизнь вновь изменится. Появится Пика, которой будет нужна его помощь. Какой-нибудь лорд или член кабинета министров, у безалаберной дочери которого возникнет проблема, и сможет ее разрешить лишь человек, умеющий держать язык за зубами…

И вот тогда они позовут его назад. И его старое место работы вдруг окажется вакантным. И его «Лексус» появится на подъездной дорожке у его дома с пятью спальнями и четырьмя ванными комнатами, переделанного из бывшего амбара, а жена встретит его на пороге. На пороге дома, который вновь будет принадлежать ему…

Правда, пока ему придется делать рутинные операции отбросам общества, сидящим на шее Национальной службы здравоохранения, за какие-то сущие гроши.

— Доктор…

— Только не сейчас, миссис Уилкинс, — рявкнул Корделл, проходя мимо двери в квартиру А1, из которой выглядывала пожилая женщина.

С тех пор как Гордон сдуру сказал ей, что он врач, она практически каждый день поджидала его с постоянно возобновляемым списком якобы существующих у нее болезней.

— Но я просто…

— Простите, нет времени, — сказал Корделл, оказавшись у лестницы. Он все еще слышал, как она чем-то возмущается у него за спиной, но возвращаться не собирался. И благодарил бога, что у женщины нет доступа к Интернету. Ведь тогда она находила бы у себя одну смертельную болезнь за другой.

Корделл поднялся на два пролета лестницы, стараясь следить за своим дыханием. С его весом отсутствие лифта сказывалось, но за последний месяц ему удалось сбросить больше шестнадцати фунтов [Около 7,5 кг.] со своих обычных двадцати двух стоунов [Около 140 кг.]. И хотя Гордону не хотелось дольше, чем это было необходимо, пребывать вне своего обычного образа жизни, он втайне надеялся, что к моменту возвращения домой сможет сбросить еще один стоун. Его жена, Лилит, перепробовала безо всякого успеха десятки диет, а Корделл всегда говорил, что надо просто поменьше есть и побольше двигаться. Будучи человеком не чуждым самодовольства, он с удовольствием предвкушал свой спич на тему: «А я тебе говорил…»

Эти ступеньки и еда, которую он покупал навынос, действительно творили чудеса.

Не обращая внимания на участившееся дыхание, белые мушки перед глазами и капли пота на лбу, Корделл открыл дверь в свое временное убежище. Эта квартира принадлежала ему вот уже несколько лет, но пользовался он ею лишь время от времени.

Гордон вошел прямо в холл, который, он готов был в этом поклясться, становился с каждым днем все меньше и меньше. В арке была видна похожая на коробку кухня без окон, но со множеством навесных шкафов. Через дверь можно было попасть в спальню, за которой располагалась ванная комната.

Вся квартира представляла собой ту же пустую коробку, какой она была в тот день, когда он впервые вошел в нее.

Корделл прошел прямо через спальню, на ходу ослабляя узел галстука. Лилит, выждав несколько дней, позволила ему вернуться за чемоданом, в который сложила его вещи. Она разрешила ему забрать их, но запретила притрагиваться к чему бы то ни было еще.

Корделл ухмыльнулся. Она так и не заметила, как он тайком прихватил фото двух своих мальчиков: Сола, который уже был хирургом, и Люка, еще учившегося на медицинском факультете. Крохотная победа, но все-таки победа.