Повисла неловкая тишина. На стенке мерно тикали часы, доставшиеся нам по наследству от бабушки — эдакий гигантский вариант наручных часов из неизвестного желтого металла. В квартире вообще было много старых вещей — мне они казались уютными, а маме избавиться от хлама не позволяла порядочность и теплые воспоминания, связанные с каждым предметом. Например, стол-книжка, который, наверное, был почти у всех жителей страны — раньше мы торжественно вытаскивали его в центр комнаты перед Новым годом, окружали разномастными табуретками и стульями, часть которых была позаимствована у соседей, и ждали гостей. Приезжала целая куча родственников, кто-то наряжался в Деда Мороза, а остальные непременно вешали на шею мишуру вместо украшений…

— Тебе что, Виталик понравился? — вдруг выдал Мирон, буравя меня неприятным взглядом.

Я вздрогнула, вынырнув из воспоминаний, и едва не разлила чай.

— Мне?

— Ты головой случайно не ушиблась? — ядовито поинтересовался Мирон. — А то минуты две уже в стену таращишься с печальным видом. Ты ж про Виталика выспрашивала, значит, понравился. Или есть какой-то другой повод?

«Он не должен ничего знать про расследование», — испуганно подумала я. Не знаю, почему, но в груди разлилось стойкое ощущение, что кому-кому, а Мирону говорить про это точно не нужно.

— Э-э, ну… Он симпатичный молодой человек, — от растерянности я опустила глаза в пол и даже покраснела, потому что ранее мне никогда не приходилось говорить о своих чувствах с незнакомцами.

— У Виталика есть невеста. Да и не старовата ли ты для него? — прищурился Мирон.

Простите, что? Я тут же выпрямилась, гневно сверкнув глазами. Ему самому-то сколько лет? Я бы дала тридцать, максимум — тридцать три, но кто его знает… Грине вроде бы тридцать пять, или я что-то путаю?

— Мне двадцать семь, — с обидой сообщила я.

— Ну-ну, — противно хмыкнул Мирон. — Любви все возрасты покорны.

Не удержавшись, я продолжила:

— Но в возраст поздний и бесплодный, на повороте наших лет, печален страсти мертвый след.

— Что? — нахмурился мужчина.

— Это продолжение известных строк из «Евгения Онегина», — пояснила я, радуясь в душе, что мне удалось поддеть собеседника. — Там говорилось о благотворных юношеских порывах, но вот что касается возраста «позднего и бесплодного» — увы.

Лицо Мирона скривилось, словно он увидел дохлую мышь. Хотя, подозреваю, он просто таким родился.

— Ты еще и зануда.

— Я не зануда, — возмутилась я. — Классику должны все знать!

— И много тебе знание классики в жизни пригодилось? — ехидно спросил он, обводя рукой окружающее нас пространство и тем самым намекая на огромную разницу в нашем финансовом положении.

— Я на свою жизнь не жалуюсь, — парировала я. — И вообще… Это не ваше дело. А оскорблять кого-то, будучи его гостем — дурной тон.

— Так ты меня в гости и не звала, я сам пришел, — усмехнулся он.

И то верно. Решив, что дальнейшее препирательство бессмысленно, я невинным голосом спросила:

— А про невесту — правда, или вы специально соврали?

— Правда.

— И как зовут счастливицу?

— Слушай, э-э…

— Алиса, — подсказала я.

— Алиса, — фыркнул Мирон. Видать, имя мое ему не пришлось по душе. А у самого-то! — Ты что какая любопытная? Как ты сказала минуту назад — это не твое дело.

— Ну и ладно, — пожала я плечами. — Не хотите говорить, не надо.

И коварно добавила:

— Наверное, вы просто завидуете.

В это раз он так удивился, что не смог этого скрыть. Брови Мирона поползли вверх, затем он нахмурился.

— Я? Завидую?

— Да, вы.

— Виталику? — повторил он, будто Виталик был не более чем муравьем под его подошвой. Подозреваю, что в голове Мирона так оно и было.

— Ну, да, — кивнула я. — Им девушки интересуются, потому что он молодой и симпатичный. А вы уже в возрасте…

Я окинула его взглядом и ехидно продолжила:

— Сколько вам? Сорок? Сорок пять?

— Мне тридцать четыре, — ледяным тоном ответил Мирон. — И ты сейчас договоришься.

Разум кричал мне заткнуться, но остановиться я уже не могла. В конце концов, это он первым обозвал меня занудой, а потом еще и намекнул, что я бедствую. Да, на зарплату библиотекаря особо не разгуляешься, но нищими нас назвать сложно. И вообще, не всем же миллионы зарабатывать! А он, поди, их еще и нечестным путем нажил…

Поймав себя на мысли, что размышляю как мать пропавшей Марии Лубкиной, я недовольно сказала:

— Ладно, извините. А знание классики мне, между прочим, здорово в работе помогает.

— И кем ты трудишься? — нахмурился Мирон, внимательно разглядывая мой скромный серебряный кулон с тусклым красным камушком.

Внутри кулон был полым, там пряталась фотография моей прабабушки, которая погибла через два дня после моего появления на свет. Это украшение — единственное, что мне осталось от нее. Мама говорила, что прабабушка велела отдать мне кулон лично в руки, когда я подрасту, и обещание свое мама сдержала.

Я открыла рот, собираясь гордо объявить свое место работы, но в дверь позвонили — громко и требовательно, как умеют врачи. Я бросилась в прихожую, но в подъезде вместо доктора обнаружилась запыхавшаяся Тина.

— Алиска, ты цела? — спросила она, вручая мне пакет. Внутри что-то звякнуло, потом булькнуло.

— Ага, — кивнула я, глядя, как подруга снимает сапоги.

«Не то, что некоторые», — злобно подумала я, и покосилась в сторону кухни. Словно подслушав мои мысли, Мирон вышел в коридор, и, засунув руки в карманы брюк, с видимым облегчением произнес:

— Привет, Тина.

— Ты зачем Алиску сбил? — уперев руки в бока, поинтересовалась Бельская.

— За рулем был не я.

— Да какая разница! — отмахнулась Тина. — Ты, не ты, а человек пострадал! Ты пострадала?

— Нет, — предательски промямлила я.

Бельская выразительно вздернула бровь, и я тут же исправилась:

— Чуть-чуть.

— Вот видишь!

— Алевтина, у меня от тебя голова болит, — фыркнул Мирон. — Короче, врач скоро подъедет, у твоей подруги ко мне претензий нет. Ведь так?

— Ага, — живо ответила я, мечтая, чтобы он поскорее ушел, и я могла поделиться новостью с Тиной. — Никаких претензий.

— Вот и отлично, — насвистывая, Воронцов небрежно кивнул Тине на прощание и вышел, не потрудившись захлопнуть за собой дверь.

Я с облегчением вздохнула. Ушел, вот и славно. Теперь можно все обсудить…

Но облегчение мое длилось недолго. Едва я повернула ключ в замке, как Тина схватила меня за плечи и рявкнула:

— Алиска, скажи честно, ты точно не пострадала? Потому что если нет, то я тебя сейчас убью.

— За что? — испугалась я возбужденного вида подруги.

— Ты знаешь, кто такой Мирон? — прошипела Тина.

— Нет, а кто он? — еще больше перепугалась я.

— Чтоб ты понимала, подруга, — ядовито начала Бельская, — даже я его побаиваюсь, а уж лишний раз привлекать его внимание вообще только самоубийца захочет!

— Господи, он что, наемный киллер? — простонала я. — Мне теперь прилетит пуля в голову за то, что я его старым обозвала?

Тина промолчала, обеспокоенно рассматривая меня, и вот это мне уже совсем не понравилось.

— Ты чего молчишь, — пролепетала я. — Я про киллера же пошутила. Ну, тип он неприятный, но вполне адекватный. Вон, и ножи вроде все на месте…

— Ты сказала Мирону, что он старый? — почему-то шепотом спросила Бельская, продолжив смотреть на меня как на восьмое чудо света.

— Не совсем. Я сказала, что он завидует своему водителю, потому что тот молодой и симпатичный.

Тина побледнела так, что вкупе с красными губами стала похожа на вампира из какого-нибудь фильма.

— Но он первым начал, — ради справедливости пояснила я. — Назвал меня занудой. Конечно, такого я терпеть не стала…

— Матерь Божья, — выпалила Бельская, и закусила губу, что свидетельствовало о крайней степени отчаяния.

— Да что с тобой? — рассердилась я. — Ты мне скажешь или нет, кто этот Мирон?

— А ты кроме своих книг и платьев чем-нибудь интересуешься? — рявкнула Тина. — Новости смотришь? У тебя хоть интернет дома есть?

— Есть, — оскорбленно ответила я. — А новости я смотрю редко, потому что там один негатив. И тебе не советую. Так кто этот Мирон?

— Он…

Едва Тина начала говорить, как в дверь кто-то постучал. Я поспешила открыть, и вежливо пропустила в коридор мужчину с объемным чемоданчиком.

— Здравствуйте, я Валерий Федорович. Кому тут нужен врач?

Глава 4

Валерий Федорович оказался самым настоящим садистом. Он с маниакальным упорством давил на мой синяк ледяными пальцами, затем таким же образом прощупал ребра. Когда его руки потянулись к груди, я не выдержала и заявила:

— Послушайте! У меня ничего не болит, все в порядке. И вообще, я прекрасно себя чувствую, так что можете идти.

— Это вы сейчас прекрасно себя чувствуете. А у вас, может быть, внутреннее кровотечение, — не сдался доктор.

— Что за чушь? Да машина едва меня задела! Единственное, что меня беспокоит — синяки на коленках, потому что я упала на четвереньки!

— Коленки? — оживился Валерий Федорович. — Давайте сюда ваши коленки, я их тоже осмотрю.

— Не дам, — упрямо отказалась я, и отпрыгнула подальше от рук доктора, которые он упорно простирал ко мне.

— Хорошо, — с разочарованием сдался Валерий Федорович. — Если что-то будет беспокоить, то позвоните мне. Вот моя визитка. И, кстати, я всегда могу приехать на дом.

Последнюю фразу доктор сопроводил пылким взглядом. Поежившись, я активно закивала головой, и немедленно соврала:

— Конечно. Только вам и буду звонить.

Удовлетворившись этим, доктор прихватил свой чемоданчик и скрылся. Закрыв за ним дверь, я устремилась на кухню, где хозяйничала Тина. Судя по звяканью, она активно накрывала на стол.

— Что, уже все? — насмешливо спросила Бельская, стоя ко мне спиной. В руках она держала бутылку вина и штопор.

— Уже? — ужаснулась я. — Я от него еле избавилась!

— Да, Валера такой, — хихикнула Тинка. — Обычно он занимается парнями Мирона, поэтому подарок судьбы в виде пациента женского пола просто не мог упустить.

Конец ознакомительного фрагмента