Слуги убрали грязные тарелки, но я не спешила покидать стол.

— Где находится моя мама?

Взгляд Киары заметно посерьезнел. Она встала.

— Предполагаю, что Тамалу уже везут из Дома теней в тюрьму.

— И что она из себя представляет? — спросила я, нервно сглотнув.

— Тюрьма Синклита отличается жестокостью. Я бы врагу такого не пожелала.

Завтрак в желудке перевернулся.

— Но до полноценного заключения они сначала должны провести суд. Подготовка займет некоторое время, поэтому у нас есть шанс, — поспешно добавила Киара.

Шанс. Он есть.

— И что я могу сделать?

— Пойдем, — кивнула она в сторону выхода.

Мы вышли в коридор. Вдоль стен, увешанных старинными картинами, стояли канделябры. Я заметила, что свечи горели всегда. Даже посреди дня. Потолок напоминал произведение искусства.

— В нашем мире сложно наказать мага, всего лишь поместив его в изолированное место и удерживая там определенный срок, как принято у простых смертных. — Киара повернулась ко мне и заглянула в глаза. — Нужно лишить его самого ценного.

— Магии, — догадалась я.

— Верно, без нее наш род не представляет никакой угрозы остальным существам. Но лишить кого-то данного ему природой источника силы не так-то просто.

Я все еще не верила в то, что могу обладать магией, но предположила, каково мне было бы без важной части себя: без зрения или слуха. Прежде чем я потерялась в фантазиях, Киара продолжила:

— Полностью лишить кого-то магии невозможно, но ограничить ее вполне реально. У природы всегда находится лазейка.

— И как это можно сделать?

— Синклит придумал собственный изощренный способ. Они помещают преступников в специальную заколдованную тюрьму, которая изолирована от любой магии, и для этого используются все четыре силы.

— Кровь, тень, земля и пространство, — добавила я.

Киара поощрительно улыбнулась.

— Но тюрьма работает, лишь если маг сильно истощен. Поэтому они пытают заключенных и ежедневно выпускают их кровь.

Да что же такого моя мать могла сделать?

Я содрогнулась и принялась высматривать выход из коридора. Дышать стало сложно. Но кто-то тронул меня за плечо сзади, и я вскрикнула, напрочь позабыв о побеге.

— Правильно, этого места нужно до ужаса бояться, — хищно произнес за моей спиной Ратбоун.

Рассказа Киары было достаточно, чтобы отправить меня по спирали в бездну паники. Теперь и в легких стало тесно.

— Так что мы будем делать? Мы должны срочно вызволить оттуда мою маму!

Ни Ратбоун, ни Киара не спешили отвечать. Они загадочно переглянулись, отчего мне стало еще больше не по себе.

— Прекратите играть в молчанку! — вспылила я.

— Она вся твоя, — виновато облизнула губы Киара и быстро зашагала прочь по коридору.

Я возмущенно взглянула на Ратбоуна. Он почесывал шею, и при свете дня его кожа казалась более похожей на человеческую, а синяки под глазами уменьшились.

Очевидно, сон в этом месте и в самом деле был волшебный.

— Мора…

— Что? — чересчур резко сказала я.

Ратбоун поджал губы. Я опустила глаза, восстанавливая дыхание.

— Послушай, — начала я. — Я больше не могу сидеть сложа руки в ожидании, что мне кто-то поможет.

Узор паркета на полу повторял роспись на потолке, заметила я.

— Если ты сейчас же не предложишь план по спасению моей мамы, я ухожу отсюда, — стараясь унять дрожь в голосе, произнесла я. — И сама что-нибудь придумаю.

Ратбоун фыркнул, и мои внутренности загорелись.

— И куда же ты пойдешь? В полицию?

Внутри похолодело. Он насмехался надо мной, сложив руки на груди. Каменная статуя, бесчувственная и безразличная. Знал ли он, что я уже пыталась поговорить с полицейскими и облажалась? Следил ли он за мной после того, как ушел?

Я развернулась на пятках и приготовилась бежать, когда парень схватил меня за талию и развернул к себе. Разряды тока прошли по моим ребрам, болезненные и безумно приятные одновременно. Подобная реакция тела на его прикосновения должна была казаться мне нерациональной, но рядом с Ратбоуном я снова превращалась в одинокого подростка на местной ярмарке.

Мы молча смотрели друг на друга. Золото радужек, пухлая нижняя губа, высокие скулы… Несмотря на всю болезненность его внешнего вида, я все же находила Ратбоуна очень привлекательным.

Только не это.

Ярость улетучилась, едва мы соприкоснулись. Вместо злости я почувствовала себя маленькой и глупой. Что я могла требовать от этого незнакомого мира? Я обманывала себя, говоря Ратбоуну, что возьму все в свои руки. Я даже не знала куда идти, чтобы покинуть Дом крови.

Мы по-прежнему касались друг друга: ладони Ратбоуна у меня на талии, мои же упирались в его холодную грудь. Сдавшись, я обмякла. Он отстранился и сжал кулаки, словно ему больше некуда было их деть.

— У Мин… у моего отца… есть идея, как остановить Синклит раз и навсегда. И тем самым освободить твою мать.

Ратбоун повел меня по коридору вдоль картин сражений и портретов гордых людей. Были ли все они магами крови? Одно полотно привлекло мое внимание — оно выглядело свежее других, будто краска на холсте высохла лишь недавно. Каштановые волосы изображенного на ней мужчины были уложены на макушке волнами, и их оттенок походил на мой собственный, но в то же время был совершенно другим. Я незаметно приподняла прядь и поднесла к глазам, но не нашла в своих волосах такого же неотразимого блеска.

Если в Доме крови все мужчины выглядели так, как Ратбоун, его отец и этот незнакомец, я была бы не прочь остаться.

— Думаю, будет лучше, если отец сам расскажет тебе наш план. Но, уверяю, он у нас есть.

Ратбоун стоял чуть поодаль от меня, сложив руки за спиной, и, когда я сделала шаг к нему, он отодвинулся. Из-под ворота его толстовки на коже виднелись синие вены и гематомы.

Не могла поверить, что я до сих пор не задала этот вопрос.

— Ратбоун, ты мертв?

Во взгляде парня мелькнуло удивление. Смена темы застала его врасплох.

— Нет.

— Как же нет? Ты выглядишь как труп!

— Я не мертв, я воскрешен! — заносчиво воскликнул он.

— Это я и имела в виду, — возразила я.

— Но это не одно и то же.

Ратбоун развернулся и оставил меня в одиночестве. Гулкие разъяренные шаги еще долго раздавались по коридору.

Кто же его убил? А главное: почему?

* * *

Струи горячей воды оставляли на плечах и животе ярко-розовые следы, но я продолжала стоять под душем, упершись руками в стену. Кожа на пальцах напоминала сухофрукты. Я рассматривала собственное тело, словно не узнавала его.

Словно я больше не была собой.

Мои веки закрылись от усталости.

Мама раскачивала качели и тихо напевала что-то про запах осенних листьев. Ее голос тянулся мягко, как мед. В воздухе пахло яблоками, и пели птицы.

Сердце подпрыгивало к горлу каждый раз, когда качели подлетали вверх.

Я испуганно отшатнулась от стены. Попятилась и поскользнулась, едва не упав в душевой кабине. Вода все еще била мощной струей по моему телу, и я все еще находилась в Доме крови.

Дышать стало труднее. Я выключила воду и выжала волосы.

Но видение снова пришло, и на этот раз глаза закрылись сами собой.

— Зачем ты ее привела? — раздался низкий голос, и моя мама обернулась.

— Няня не смогла с ней посидеть.

Когда я снова оттолкнулась ногами от земли, таинственный собеседник появился в поле зрения. На нем было черное кожаное пальто и причудливая шляпа. Он напомнил мне персонажа-злодея из мультика, который я недавно смотрела по телевизору.

Я нахмурилась. Диалог взрослых стал тише, поэтому мне пришлось напрячь слух.

— Они… что они с ней сделают, если…

— Нет, я не позволю, они не узнают, — твердо заверила мама.

— А с тобой?

— Ни одно наказание не может быть хуже… этого.

Мама прошептала что-то незнакомцу на ухо, и тот побледнел.

— В таком случае я тебя не видел. Винбрук будет безопасен для тебя… До поры до времени. Отправляйся туда.

Бросив последний взгляд на меня, он быстро скрылся за деревьями. Натянуто улыбаясь, мама толкнула качели.

Я завернулась в полотенце, кафель под ногами был ледяным. В голове по-прежнему проигрывалась сцена в парке. Она показалась мне чужой, и я никогда раньше не видела этого мужчину. Да и парк был мне не знаком.

Даже собственный голос звучал как чужой. Была ли это вообще я?

Видение? Я вздрогнула, но это объяснение казалось подходящим. Оно было понятным. Связан ли тот мужчина с исчезновением моей матери? И почему воспоминания появились именно сейчас?

Дрожащей рукой я убрала влажные волосы от лица и облокотилась на край раковины. Замешательство вскружило голову, и ванная начала вращаться.

Минос ведь провел некий ритуал, призванный открыть мой третий глаз или что-то в таком роде. Но что это означало? Неужели я теперь могла видеть чужие воспоминания?

Мама старалась скрыть беспокойство, но ее пальцы слишком крепко сжимали ручку качелей, а костяшки и вовсе болезненно побелели. Поднялся ветер.

— Пора домой, — тихо сказала мама, словно я не должна была это слышать.

Я вспомнила о пачке печенья, которую утром заметила на кухне, и радостно задергала ногами.