На холодильнике Джемма с мрачным удовлетворением обнаружила записку: «Когда Роген спросит, где “змеюка” (она считает, что у нее восхитительное чувство юмора): отправилась в полицейский участок. Пока мамочка сладко спит. Доброе утро».

— Он что, не умеет пользоваться мессенджерами?

Джемма зевнула еще раз, переворачивая записку обратной стороной, прилепила облезлым магнитом с клевером, а затем залезла в холодильник. Там, кроме одинокой бутылки молока, ничего не было. Пустая банка «Нескафе» тоже ее ничем не порадовала.

— Так. — Она нахмурилась. — Кэл чего-то вещал про кофе? Где этот перец вообще?

Пришлось влезать в непросохшие кроссовки и спускаться вниз.

Раннеутренний Кэрсинор не слишком отличался от дневного: все тот же туман, ползущий с реки, и сизая промозглость, забирающаяся под куртку. Выйдя на крыльцо гостиницы, которое смотрело на широкую мощеную улицу, Джемма глубоко втянула носом холодный воздух. Пахло по-сельски: травой, рекой и лесом, несмотря на наличие на улицах пары десятков припаркованных машин.

И в воздухе не витало ничего… сверхъестественного.

За последний десяток лет у Джеммы поднакопился опыт. Из этого опыта складывалось то, что ребята в конторе называли чуйкой, а сама Джемма — интуицией. Интуицией на крошечные города, на длинные шоссе и районы в огромных мегаполисах, где случайного прохожего или искушенного охотника могло поджидать что-то жуткое. И чрезвычайно проблемное. Что-то такое, после чего остаются иссушенные тела, разнокалиберные ошметки, кровавые следы или, к примеру, пропавшие аналитики. Место, в котором обосновывается нечисть, отличается не только показателями приборов — у него есть особый душок, считала Джемма. Она не смогла бы объяснить конкретнее, обосновать или описать едва уловимый привкус тухлятины, появляющийся у нее под языком.

От воздуха Кэрсинора во рту был привкус соленой рыбы. И только.

— Эй, там, на палубе! Сюда!

Голова Кэла выглядывала из-за стеклянной двери дальше по улице. Судя по козырьку над витриной, это была пекарня, и всему Кэрсинору же лучше, если там подают кофе, потому что без своей дозы кофе Джемма — это бодрящий душ из серной кислоты. Когда она зашла в пекарню, зазвенел дверной колокольчик, а парень за кассой обернулся и поздоровался. Джемма не обратила внимания — время до одиннадцати утра не было создано для дружелюбия — и сразу направилась к столику, за которым сидел Кэл и уже что-то жевал.

— Эта штука называется баксти, — сказал он, стоило ей сесть.

Джемма мрачно опустила взгляд на его тарелку:

— Это просто сырники. — И добавила: — Если ты еще не сделал мне заказ, мы разводимся.

— Я попросил тебе сироп со вкусом вселенской тьмы. Это спасло наш брак?

Помедитировав над этой шуткой на две утренние секунды дольше, чем ей требовалось обычно, Джемма уточнила:

— Ты ведь не заказал мне целую бутылку, верно?

Кэл выгнул бровь.

— Восемь утра, Кэл. — Она поставила локти на стол и обхватила виски пальцами. — Я не соображаю.

— Отлично! — воодушевленно воспринял эту информацию он, а потом не менее воодушевленно продолжил: — Значит, ты пропустишь мимо ушей, когда я скажу тебе, что ходил на пробежку.

Джемма так и замерла с пальцами у висков, словно профессор Ксавьер. Что было весьма иронично, потому что ничего из последующего разговора не было произнесено вслух. «Пробежка?» — с опасной интонацией спросило лицо Джеммы. «Пробежка», — безмятежно ответил взгляд Кэла. «В одиночку, в городе, где пропали двое наших?» — «Я в обхвате как сразу трое, это считается?» — «Нет, Кэйлуа, это не считается». — «Тогда давай я уточню: это была очень вооруженная пробежка». — «Кэл». — «Да, детка?»

— Разрешите, — раздалось с ужасным ирландским акцентом, и им пришлось прерваться.

Над ними стоял парень из-за кассы и одной рукой держал поднос с двумя чашками.

— Ваш кофе, — коротко произнес он, опуская их на стол. — Простите, — сказал он, моргая на Кэла черными глазищами. — Вселенской тьмы не было. Я добавил ореховый.

— Ореховый? — с восторгом отозвалась Джемма. Ничто в этом голосе не напоминало того человека, которым она была пару секунд назад. — О, да я без ума от орехов!

Конечно, орехи тут ни при чем, но зачем этому очаровательному мальчику в симпатичном форменном переднике об этом знать? Красивые люди всегда поднимали ей настроение, а официант был красив, так что, флиртуя, Джемма могла признаться в любви хоть к орехам, хоть к массовым убийствам.

— Да? — Кэл добродушно фыркнул. — Так, значит, это тебя всегда так переполняло от любви? А я-то думал, от отека Квинке.

Очаровательный мальчик (в симпатичном форменном переднике!) уставился на Кэла. Потом перевел взгляд на чашку, поставленную перед Джеммой. Потом посмотрел на саму Джемму.

— Простите, — наконец глухо сказал он. — Я заменю.

— Да ну! Зачем пропадать добру!

На глазах притихшего официанта они бодро поменялись заказами.

— Не парься, — добродушно сказал Кэл, салютуя ему чашкой, которая смотрелась крохотной в его руке. — Она б не умерла прям насовсем. У меня с собой преднизолон.

Кажется, красавчика это не сильно умиротворило. У него вообще было безэмоциональное лицо человека, про которого обычно говорят что-то вроде «о, не обращай внимания, он тебя не ненавидит, он просто интроверт». Вот тот самый типаж, с безразличными глазами и неулыбчивым ртом. Таких тормошить было веселее всего. Когда он ушел, Джемма вздохнула.

— Очаровашка! Так бы и съела. — Она облизала ложку от кофейной пены под смешливым взглядом Кэла. — Что? Мне нравятся брюнеты. И вот этот забавный акцент: «Пр’оститай» вместо «Простите». А знаешь, чего я терпеть не могу? — Ложка обличительно ткнулась в сторону Кэла, а потом опустилась прямиком на один из его сырников. — Парней, которые до рассвета скачут по улицам в сраных крохотных ирландских городках, не спросив разрешения. Особенно когда у их начальниц от каждого чиха на этой миссии зависит повышение. Долбаная Ирландия!

Тот улыбнулся:

— Сначала ты выпьешь кофе и перестанешь быть такой задирой. А потом мы это обсудим.

Только железобетонная безмятежность Кэла могла составить достойную конкуренцию жгучему недовольству Джеммы. Именно поэтому они и были не разлей вода. Ну или, возможно, потому, что у тельцов и скорпионов хорошая совместимость по гороскопу.

Кофе сделал мир немного более сносным местом, и, когда они расплачивались, Джемма с удовольствием разглядывала официанта, — ну не мальчик, а просто картинка! В приталенном черном фартуке, темненький, бледненький, такой смазливый, хоть сейчас в какой-нибудь бойз-бенд. Когда он стоял напротив загорелого Кэла — яично-желтая спортивная куртка, волосы в небрежном пучке, обхват плеч и вправду за троих, — разница между ними была почти комичной.

Прежде чем выдать им чек, не отнимая взгляда от монитора на кассе, несостоявшийся участник бойз-бенда спросил:

— Извините за любопытство. Вы… американцы?

Джемма промедлила — то ли утро, то ли залюбовалась, — и ответил Кэл, широко улыбнувшись:

— Ага! Маленько путешествуем, дружище. — Официант замер, застигнутый врасплох прожекторными лучами его дружелюбия. — Мы в этом. Как его. В отпуске.

— Чудесная страна, — подхватила Джемма. — Холмы, поля, красивые люди. Очень красивые люди. — Парень уставился на нее без выражения, видимо, уловив подтекст и не зная, как на него реагировать. — Ну и, конечно, ирландский виски тройной перегонки. Ты, кстати, что делаешь сегодня вечером?

Судя по застывшему лицу, она его смутила. Или, скорее, напугала. Это было мило. Айк часто говорил, что Джемме нравится смущать людей. Она возражала: «Мне нравится производить впечатление».

На самом деле мальчик был младше ее лет на десять, да и у Джеммы на вечер уже были планы — но что, теперь нельзя уже и просто так поприставать к людям?

— И-и-и, — Кэл полез в карман, — любопытство за любопытство! Вот эти парни сюда позавтракать не заходили? Баксти просто бомба, кстати!

И между делом выложил на стойку фотографии Суини и Купера.

Мальчик пробормотал:

— Они называются боксти, сэр. — Склонился над стойкой, потом показал на Суини. — Видел его в городе.

— Видел в городе? — переспросил Кэл. — Типа, как… случайно?

Тот поднял на него взгляд, поясняя, как маленькому:

— Здесь население триста девяносто человек. Сразу видно, когда появляется новое лицо. Второго не припомню. — Он покачал головой, отодвигая фотографии.

— Когда это было?

— Может… — Парень помедлил, определенно чувствуя, как праздная болтовня начинает приобретать черты допроса. — Может быть, неделю назад…

Кэл был прямым как палка и никогда не заморачивался тем, чтобы звучать достоверно. «Типа, в отпуске» — вот максимум лжи, которую он мог выдать. Ничего удивительного, что за придание их легендам правдоподобности отвечала Джемма. Иначе случалось вот что:

— И как он, нормально себя вел?

Этот вопрос заставил парня окончательно нахмуриться, а Джемму вмешаться:

— Кэл, о боже, — Джемма наступила ему на ногу под стойкой, — извини его. Он просто волнуется. Брайан — это наш друг, тот, которого ты видел, он только что потерял девушку.