— У нас нет дома, ты это тоже забыла, мамочка? — покачала головой Элиза. — Мы жили у господина Лорье, пока он не умер. И нас выгнали из его дома.

— Кто такой господин Лорье?

— Он был твоим любовником, — четко ответила девочка.

Боже! Ребёнок в её возрасте не должен был знать такие слова! Это же ненормально!

— А здесь мы что делаем, Элиза? В этом аббатстве?

— Вчера мы попросились переночевать тут. Нам ведь некуда идти. А ещё ты хочешь стать послушницей при аббатстве.

Час от часу не легче. Какой ещё послушницей? В монастыре, то есть в этом аббатстве?

Ещё чего не хватало!

Вдруг я задумалась. Если эта Мари, то есть я, родила Элизу без мужа и потом имела любовника, то наверняка по законам этого мира я была грешницей. И потому пришла в аббатство замаливать грехи?

Да… Просто прекрасно!

В книжках попаданкам доставались роли прекрасных богатых принцесс, невест королей и красавцев-драконов.

А я толстая грязная баба с ребёнком на руках, без дома и с сомнительной репутацией. Наверняка ещё и без денег.

Просто чудесное начало новой жизни!

— Я хочу обратно! — прокричала я в сердцах куда-то в каменный потолок кельи. — В свой сорок шестой размер, замуж за красавца Руслана и лететь на Мальдивы! Верните меня обратно! — и уже горько всхлипнув, прошептала: — Ну, пожалуйста…

Глава 3

Неожиданно за нами раздался хриплый кашель. Я обернулась и увидела в дверном проёме кельи худую монахиню в чёрной рясе. Она была не просто худа, а тощая донельзя. Лицо мертвенно-бледное, с черными глазами.

Оглядев нас неприятным, каким-то злым взглядом, монахиня произнесла:

— Наш настоятель, аббат Фалло хочет говорить с тобой, беспутная девка.

Её недовольный голос, но более обращение «беспутная девка» меня покоробили. Но, возможно, в этом мире было нормально так обращаться к таким, как я? Все-таки я верно поняла, что для этого мира я ещё та грешница.

— Зачем я ему понадобилась? — спросила я недоумённо.

— Откуда мне знать? — огрызнулась монахиня. Я видела, что смирения и любви к ближнему у этой «святой девы» ноль. Такой злобный взгляд, как у нее, ещё поискать надо. — Может, хочет исповедовать тебя, блудница вавилонская?! Или епитимью наложить? Иди за мной! Он не любит ждать.

Подумав, что разговор с аббатом может затянуться, я вспомнила о бедной малышке, которая держалась за мою грязную рясу в этот момент. Элиза испуганно прижалась ко мне, едва вошла эта мегера.

— Моя сестра голодна, — ответила я, обхватив девочку за худые плечики. — Можем мы сначала поесть?

— Сначала исповедь, девка! Ты забыла, что ты в обители Божьей, а не на рынке, чтобы торговаться! Здесь приказы настоятеля не обсуждаются. Или он вмиг выгонит тебя и твоё бесовское отродье из аббатства!

Я так опешила от злых слов монахини, что на миг замолчала.

Она что, офигела: называть малышку «бесовским отродьем»? Да, Элиза не была мне дочерью, ведь я просто заняла тело её матери. Но все равно мне хотелось защитить и оберечь ее. И девочка явно не заслуживала такой ненависти, с которой на нее сейчас смотрела эта «невеста Христа». Разве малышка виновата, что её мать блудница, как я? Нет.

Я уже хотела возмутиться. Но поняла, что это бесполезно. Похоже, эта фанатичная и уверенная в своей святости карга точно не поймёт. Примитивное выражение и злоба были отчётливо написаны на ее сухом лице.

Потому я обратилась к девочке:

— Элиза, детка, подожди меня здесь. Я схожу к аббату и вернусь.

Дочка быстро кивнула и отошла от меня. Какой послушный, тихий ребенок. Прямо загляденье.

— Для тебя он святой отец, нищенка! Или его святейшество господин аббат! Именно так к нему следует обращаться, и никак иначе! Ты уразумела, падшая?

— Уразумела, — хмыкнула я. Весь этот средневековый цирк, в который я попала, стал меня уже забавлять, а не раздражать. Я приблизилась к монахине и предупредила: — И не надо обзывать меня. Я и без тебя знаю о своих грехах!

Мне в нос ударил невозможный запах монашки. От нее воняло тухлой капустой и мочой. Ох! Точно они здесь не мылились! Или только она?

— Что ты знаешь, грешница?! — воскликнула пафосно мерзкая тётка, подняв руку с пальцем к потолку. — Такие, как ты, думают только причинным местом! Моя б воля… я бы тебя на порог нашей святой обители не пустила. Это просто аббат Фалло очень добр к таким блудницам, как ты. Постоянно исповедует их в своей келье часами и наставляет на истинный путь.

Слова монахини показались мне странными. Неужели настоятель аббатства был иным, чем эта тощая злая мегера? И правда был жалостливым? Может, тогда мне удастся убедить его не выгонять нас с Элизой на улицу? И мы с девочкой поживем еще здесь, пока я не освоюсь в этом мире.

— Куда идти? — коротко спросила я, понимая, что не хочу говорить с монашкой дальше.

Она только и могла изрыгать оскорбления в наш с Элизой адрес.

— Следуй за мной, девка.

Мы шли по коридору аббатства, и навстречу нам попались монахини в таких же черных рясах и апостольниках на головах. Они не смотрели на нас, а спешили по своим делам.

Я сразу же отметила одну странность: все до единой были стройными и худыми. Даже чересчур. Может, это было очень бедное аббатство, и сестры здесь не доедали?

Когда мы вошли в просторную келью, в ней было двое мужчин. Один, лысый, в чёрной рясе, сидел за столом. Второй монах в коричневой грязной рясе, с толстым брюхом стоял у дверей в угодливой позе.

— Так что мне передать нашему настоятелю, аббат Фалло? — спросил в этот момент монах. — Когда сёстры из вашей обители пожалуют к нам в аббатство на общую мессу?

Заметив нас в дверях, аббат повернул голову и махнул рукой, чтобы мы вошли. Мы с сестрой последовали приглашению.

— Послезавтра мы придём с дюжиной сестёр на вечернюю мессу, — ответил пузатому аббат, вставая из-за дубового стола.

— Я передам нашему настоятелю. Мы с братьями будем очень ждать встречи, — кивнул довольно монах и посмотрел на нас.

Он как-то долго оглядывал меня с головы до ног. Его взгляд показался мне не просто плотоядным, а до того похотливым, что я напряглась.

— Брат Жиро, оставь нас уже! И ты, сестра Женева, — грубо приказал аббат.

Монах и монахиня торопливо вышли, плотно прикрыв дверь.

Аббат Фалло медленно приблизился ко мне.

Он был высоким, худым и лысым. Лет сорока пяти, с небольшим пузиком, и маленькими бегающими глазами. Его тощее угловатое лицо было обезображено какими-то язвочками. Я подумала, что это прыщи. А может, оспа? Я не представляла себе, как она выглядит, эта оспа. Но знала, что в те времена многие болели оспой. Эта болезнь встречалась в средневековой Европе так же часто, как и у нас ОРЗ или тот же грипп.

Аббат Фалло подошел ко мне совсем близко, и я в который раз ощутила отменную вонь. От него несло какой-то гнилью, едким запахом пота и опять же мочой. Нет, я этого не вынесу! Неужели они все так воняли? Хотя, если они никогда не мылись, то это было вовсе не удивительно.

— Как ты устроилась в своей келье, куколка? — важно спросил он.

Слово «куколка» произвело на меня ошеломляющее впечатление. Я даже зависла. Аббат говорил мне «куколка»? Что это значило?