Глава 7

Стоя в гостиной, окружённая роскошью дома Оли, я чувствовала себя чужой. Моё сердце колотилось, когда я смотрела на Максима, отца Оли, и вспоминала, как я вела себя той ночью. Мне было так стыдно, что я не могла поднять глаз.

— Папа, пожалуйста, Маше негде жить. Это всё из-за какой-то глупой шутки. Она моя лучшая подруга, — умоляет Оля.

Максим слушал, скрестив руки на груди. Он казался неприступным, и я боялась даже вздохнуть. Неудивительно, что он против моего присутствия в их доме. Я ведь приставала к нему… Черт, да я его поцеловала! Лучше бы воспоминания так и не возвращались ко мне.

— Я понимаю твоё беспокойство, Оля, но ты знаешь, что я не люблю, когда у нас в доме посторонние. К тому же это не мои проблемы, что твою подругу выгнали из общежития. Она что, сирота, и кроме нас ей некому помочь? — произносит он твёрдо, а я почему-то начинаю чувствовать себя пустым местом.

Моё сердце уходит в пятки. Я стою, не в силах открыть рот и произнести хоть слово. Все еще пытаюсь прийти в себя, мысленно убеждая себя в том, что та ночь была не реальной. Это был всего лишь сон.

— Папа, у тебя нет сердца! Совсем! — вскрикивает разочарованная Оля. — Это я виновата в том, что Маше теперь негде жить. Я выдернула ее на ту дурацкую вечеринку, а кто-то заснял, как ее к машине ведет какой-то мужчина, и использовал это видео, чтобы распустить о ней ужасные слухи!

Я наконец-то нахожу силы поднять взгляд и посмотреть на Максима. Замечаю, как меняется выражение его лица. Он смотрит мне в глаза. Думает о том же, о чём и я. Тем мужчиной, из-за которого распространились по университету все те слухи, был он.

Не знаю, в чем причина — в том, что ему сложно отказать дочери, или же он внезапно почувствовал в произошедшем со мной свою вину, но он тяжело вздыхает и произносит:

— Ладно, помогу я твоей подруге.

Олька громко и радостно вскрикивает.

— Пап, ты лучший!

— Но с нами жить она не будет. У меня есть квартира в центре города. Она пустует. Маша может пожить там. Временно, — последнее он подчеркивает так, словно есть вероятность, что я заеду в его квартиру, и меня оттуда уже не выселить. Ни добровольно, ни силой.

Я всё ещё не могу собраться с мыслями. Но мне нужно хоть что-то сказать.

— Спасибо, но… — с трудом выдавливаю я, не решаясь назвать мужчину по имени. — Но вы правы, это неправильно, что я пришла к вам со своими проблемами, ведь мы совершенно чужие люди. Я попробую найти комнату в общежитии при политехническом университете. Это недалеко от нашего универа, — я хватаю за ручку чемодан, что все это время стоял у дивана, но Олька не дает мне ни шагу сделать.

— С ума сошла? — шипит она тихо. — Какая еще общага? Ты знаешь, какая там хата у папы? Не будь дурой, пользуйся моментом.

— Моя дочь права, Мария, пользуйтесь моментом, — в голосе Максима явно проскальзывают издевательские нотки. — Я пойду ключи от квартиры возьму и отвезу вас туда, — произносит он и выходит из комнаты.

Оля обнимает меня. Она, в отличие от меня, безумно рада, что ее отец нашел решение моих проблем.

— Видишь, всё наладится, — произносит она, улыбаясь.

Я кивнула, но моё сердце все ещё колотилось, словно обезумело. Я не могу забыть первую встречу с Максимом и его слова о том, чтобы я держалась подальше от его дочери, а теперь я буду жить в его квартире.

— Спасибо, Оля, ты спасла меня, — говорю я, стараясь скрыть своё смущение и беспокойство за улыбкой.

Глава 8

Когда Оля взволнованно предложила сопровождать нас до квартиры, Максим строго взглянул на неё:

— Оля, ты остаешься дома. Ты обещала сдать все хвосты взамен на разрешение остаться со мной здесь, а не переезжать к матери, — сказал он твердо.

— Но папа, я хочу помочь Маше обустроиться, — возразила Оля, хлопая ресницами и жалостливо смотря на отца. — Она же моя подруга, мне нужно ей все показать и объяснить.

Уверена, в любой другой ситуации это бы сработало, ее отец всегда дает ей желаемое, но сейчас её протест был тут же пресечен.

— Без обсуждений. Учёба — прежде всего, иначе отправишься учиться в Германию в экономический университет. Я сам все покажу Марии, — строго ответил Максим и кивком указал мне следовать за ним.

Я, немного смущенная, подхватила свой чемодан и последовала за ним на улицу, к его автомобилю. Весь путь до квартиры прошёл в тягостном молчании. Я пыталась что-то сказать, но каждый раз, когда встречала его взгляд в зеркале заднего вида, слова застревали у меня в горле.

Мне безумно стыдно из-за случившегося. Как было бы хорошо, если бы это он был пьян в ту ночь, а не я. И память ему напрочь отшибло, а не мне.

Отворачиваюсь к окну, прикрываю глаза. Нужно просто выдержать это испытание. И извиниться. Объясниться как-то с ним.

Прибыв на место, Максим открыл багажник, достал мой чемодан и поставил его на асфальт. Манерами он не отличался. По крайней мере со мной. Чемодан по ступенькам пришлось тащить самой.

В лифте я не выдерживаю напряжения и решаюсь заговорить:

— М-максим… — заикаюсь, так как не знаю его отчества. — Я хотела бы извиниться за…

— Не нужно, — перебивает он сухо, не глядя на меня. — Но надеюсь, ты помнишь о том, что я тебе говорил?

Он внезапно поднимает взгляд прямо на меня. Смотрит мне в глаза так, что хочется зажмуриться. Чувствую себя ничтожеством рядом с ним. Его энергетика давит и подчиняет. Он — лев, царь зверей, а я всего лишь муравей, который весь день суетится и пытается выполнить свою работу.

— Держись подальше от моей дочери. Пока она не подружилась с тобой, у нас не было никаких проблем. Выпивающая подружка, которой даже жить негде — не тот человек, с которым должна общаться моя дочь и брать пример.

Его слова меня возмущают.

— Не всем суждено родиться в богатой семье, поэтому мне приходится жить в общежитии и подвергаться ложным обвинениям. И у меня нет влиятельного отца, который бы за меня заступился, — гневно произношу я.

Желания оставаться в его квартире больше нет. Створки лифта не успевают открыться, как я жму на кнопку первого этажа, и мы спускаемся вниз.

— Нам на четырнадцатый, — спокойно произносит он, спрятав руки в карманы черных брюк.

— Я передумала. Не хочу злоупотреблять вашей добротой. Поеду на электричке домой, — отворачиваюсь от него.

Слышу его усмешку. В поле моего зрения появляется мужская рука. Он останавливает лифт, и я пугаюсь. Что он задумал?

Максим берет меня за плечи и резко разворачивает к себе.

Смотрит мне в глаза.

Зол.

— Послушай меня, я сам воспитал дочь, поэтому вот эти истерики на меня вообще не действуют, я их тысячи за эти годы повидал. Я помогаю тебе сейчас лишь потому, что причиной того, что тебя из общаги поперли, стал я. Я ведь правильно понимаю, видео со мной разлетелось по универу?

Он ждет ответа, я ни слова не произношу. Даже не киваю.

— Поэтому, Мария, перестань строить из себя обиженку и воспользуйся моей добротой. Но о дружбе с моей дочерью забудь.

— И как я, по-вашему, должна это сделать? Из университета отчислиться? Не дождетесь! Я туда с таким трудом поступила, — выплевываю ему в лицо.

Он делает глубокий вдох. Ощущение, словно едва контролирует себя и находится на грани срыва.

— Просто игнорируй ее, поняла?

Я киваю. Просто для того, чтобы он от меня отстал. И чтобы выбраться из этого тесного и душного лифта, в котором мы с ним находимся слишком близко друг к другу.

Мой взгляд падает на его губы, и я сразу же вспоминаю, как поцеловала его. Сама. Какой позор! Конечно, он не хочет, чтобы я с его дочкой дружила. Ведь когда мы впервые увиделись, я была пьяна и бросилась с поцелуями на незнакомого взрослого мужика.

Максим жмет на четырнадцатый этаж, и лифт снова начинает двигаться.

Мы подходим к двери квартиры, Максим открывает её и пропускает меня внутрь.

— Можешь остаться здесь, пока не решишь свои проблемы с жильем. Если возникнут вопросы, спустись вниз к администратору, она все подскажет. За коммуналку платить не нужно, этим занимается моя помощница, — говорит он, протягивая мне ключи.

Я взглянула на него, пытаясь прочитать что-то в его выражении лица, но тщетно. Он казался статуей, лишённой каких-либо эмоций.

— Спасибо за помощь, — прошептала я, чувствуя себя неловко и одновременно благодарно за предоставленное убежище. — И все же я хотела объясниться, — набираюсь смелости, потому что мне невыносимо, что отец моей подруги считает меня чуть ли не шлюхой. — В тот день мне что-то подсыпали в стакан, поэтому я была не в себе и почти ничего не помню. Надеюсь, я не сказала и не сделала ничего такого, — краснею в этот момент до кончиков ушей. — Но если все же сказала или сделала, прошу меня простить. Я себя абсолютно не контролировала. Я даже не помнила, кто подвез меня до общаги. Только сегодня, когда увидела вас, поняла, что это были вы…

Я замолкаю, жду вердикта, но мужчине, кажется, абсолютно плевать на мои слова. Он уже сам сделал все выводы.

— Давай я покажу тебе, как работает сигнализация, — его голос спокойный и деловой.

Я последовала за ним к панели управления сигнализацией. Он объяснил, как включать и выключать систему. Я старалась запомнить каждое его движение, но моё внимание было рассеянным. Я не могла не замечать его уверенных движений, спокойствия и мужественности, что ещё больше усиливало моё восхищение.