Получилось на удивление неплохо. Средний возраст нашей пятерки был всего 20 лет, но это тот случай, когда молодость бьёт опыт. Значительно более возрастные соперники нам сильно уступали.

И это раздражало наших старичков, особенно Кутергина, тот был уже достаточно медленным, особенно на фоне меня и Виноградова. Как-никак Виктору исполнилось уже 35. Этот тот возраст, когда скорости у большинства уже нет и игра строится на другом, на видении площадки, рассудительности, навыках и опыте.

Правда, все его плюсы я с лихвой бил своими. Он, конечно, матёрый мужик, чемпион, мастер спорта и легенда уральского хоккея, но я тоже не пальцем деланный, и мои хоккейные университеты всяко покруче, чем его.

Так что Виктор Александрович даже не доиграл эту тренировочную игру. После того, как Илья впечатал его в борт, отобрал шайбу и отпасовал мне, Кутергин выругался на весь каток, перелез через бортик и пошёл на выход.

В этот момент тренировка даже остановилась, настолько неожиданным вышел этот демарш. Но нас, тех, кто остался на льду, привёл в чувства голос Асташева.

— Что встали? Продолжаем. Тарасов, смени Кутергина.

Тренировка возобновилась с вбрасывания в средней зоне, и я, выиграв его, краем глаза увидел, как Асташев что-то обсудил со своими помощниками, а потом быстро пошёл на выход.

* * *

Кутергин буквально стрелой влетел в раздевалку, скинул с себя коньки, очень быстро переоделся в спортивный костюм и, оставив снаряжение валяться на полу, практически выбежал на улицу. Там он сел в свою припаркованную рядом с катком Волгу и уже хотел было завести мотор.

Но увидел, что на улицу выскочил Асташев и подошёл к вплотную к водительскому окну и даже по нему постучал. Делать нечего, пришлось выйти из машины.

— В мой кабинет, быстро! — коротко и грубо, не допуская ни малейших возражений, сказал главный тренер.

Когда они двое оказались в кабинете Асташева, тот спросил.

— Витя, какого хрена? Ты что творишь?

— Да ладно вам, Александр Саныч, я что, не вижу, что происходит?

— И что же по-твоему? — язвительно спросил Асташев. Он достал сигареты, раскурил одну, а потом после секундной паузы подал пачку Кутергину.

— Завтра вы поставите в звено к жонглёру Лукиянова и Виноградова. Они наверняка хорошо сыграют, и вы будете их наигрывать для высшей лиги.

— И что?

— А то, что мест мало, а кандидатов много. А у нас как принято? Ветераны практически всегда уступают дорогу молодым. Старшинову сколько было лет, когда он закончил?

— Тридцать девять, вообще-то.

— Да ладно вам. Тридцать пять, на самом деле. Его командировка в Японию и возвращение в «Спартак» были так, пенсией. Петров закончил в 36, Боря Михайлов тоже в 36, Саня Рагулин вообще в 32. А мне — 35.

— Ты хочешь сказать, что я тебя отчислю из команды, чтобы взять молодых?

— Да, именно так. Как появился этот жонглёр, всё пошло через задницу.

— Ты же знаешь, что сначала я хотел убрать из команды Игоря Лукиянова?

— Знаю, мне Иванов сказал.

— Я и не сомневался. И когда это было так, ты молчал и не возмущался. А когда решил, что вместо Игоря ты останешься за бортом, то решил психануть. Своя рубашка ближе к телу? Так, Витя?

Кутергин молчал, куря уже вторую сигарету, а Асташев продолжил:

— Да, возможно, «Автомобилист» начнёт сезон с тройкой Лукиянов — Семенов — Виноградов. Ты сам всё сегодня видел. Но тебе, Витя, надо не такие вот фортели выписать и психовать. А быть тем, кем ты должен. Учителем для молодых. Для того же Саши Семёнова. Который жизни ещё не нюхал.

— Сан Саныч, чему я его научу? Не хочу этого говорить, но этот жонглёр в хоккее понимает как бы не больше нас всех вместе взятых. Вместе с тобой, кстати. Такого учить — только портить.

— Витя, ты не прав. Ты ему в отцы годишься. Если ты не дурак, а я так не считаю, то простой нашей советской житейской мудрости у тебя должно быть столько, что двоим хватит. Ты и Крым, и Рим прошёл. В ЦСКА играл и за сборную. Ты можешь очень многое дать нашим молодым. Не только Семёнову, а всем. Тот же Бякин, он — отличный защитник, такого защитника в «Автомобилисте» ещё не было. Но ему тоже всего 24. Он и половины ещё не знает того, что знаешь ты.

Асташев встал со своего кресла, прошёлся по кабинету, посмотрел в окно, за которым собирался летний уральский дождь, и продолжил.

— В общем так, товарищ Кутергин. Я сделаю вид, что ни твоего демарша, ни сегодняшнего разговора не было. Ты мне в команде нужен. Понял меня?

— Понял, товарищ главный тренер, понял.

— А раз понял, то иди в душ, а как помоешься отвези Семёнова в Нижний Тагил, домой. У парня это последний шанс побыть с родителями перед очень длинным и тяжёлым сезоном. После того, как мы сыграем со «Спутником», он их долго не увидит. И да, завтра в обед ты снова поедешь к нему домой и привезёшь его к нам на базу. Понял меня?

— Да что вы всё заладили «понял-понял?», не дурак.

— Был бы ты по-настоящему умным, этого разговора не было бы. Всё, Витя, иди. И постарайся наладить с пацаном контакт. В следующем сезоне у тебя будет считай последний шанс ещё раз выиграть чемпионат Союза. И не так как в прошлый раз, ты же, на самом деле, отыграл меньше половины матчей тогда, а по-настоящему. Будучи основным игроком команды и её капитаном. А с Семёновым в составе этот шанс хороший.

— Вы так думаете? — спросил Кутергин уже от двери кабинета.

— Да, я так думаю. Всё, иди.

Глава 6

— Садись, жонглёр, — сказал мне Кутергин, когда я вышел на улицу и подошёл к его машине.

Достаточно большой, кстати, и необычного для этого времени кремового цвета.

Судя по всему, это была Волга, вернее, не судя по всему, а точно. На капоте я увидел знакомый мне значок. В конце двадцатых годов в Нижнем Новгороде восстановили производство легковых автомобилей, и «Волга» снова стала узнаваемым брендом на российских просторах.

— Давай-давай, — снова сказал Кутергин, — закидывай свой баул в багажник и поехали. Ты как будто Волги не разу не видел.

— Ну почему, видел, — ответил я, когда хлопнул крышкой багажника и сел на сиденье рядом с Кутергиным, — это же двадцать четвертая?

— Верно, она родимая. Машина — зверь. Прокачу тебя до твоего Нижнего Тагила с ветерком.

Кутергин медленно выехал за ворота базы «Автомобилиста», а потом дал газу. Стрелка спидометра быстро перевалила за 90 километров в час, и мы поехали в сторону Свердловска, обгоняя попутные легковушки и грузовики.

— Как тебе у нас в команде? — спросил меня Кутергин, когда мы проехали километров десять. — Отличается наш «Автомобилист» от твоего «Спутника»?

— Сейчас уже мой не «Спутник», а «Автомобилист», Виктор Александрович, — ответил я, — немного непривычны тренировки, но, в целом, нормально.

— Нормально? — хохотнув, переспросил Кутергин, — пожалуй, ты выбрал верное слово. Именно что нормально. Тебе не тяжело играть? Всё ж таки ты в команде самый молодой.

— Да нет, наверное. Игра-то всё равно одна. Десять полевых, два вратаря, шайба и судейская бригада.

Пока мы перебрасывались этими мало значимыми словами, машина успела разогнаться, и уже на подъезде к Свердловску нас остановил полицейский патруль. Вернее, учитывая то, что я сейчас в СССР тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года, это были гаишники.

— Вот чёрт, никогда они тут не стояли, — чертыхнулся Кутергин, когда его машина остановилась.

Впрочем, ситуация быстро разрешилась.

— Нарушаем, товарищ водитель, — сказал подошедший к нам милиционер, а потом осекся и расплылся в улыбке. — Товарищ Кутергин, это же вы? Правда?

— Верно, прошу меня извинить, товарищ старший сержант. Увлёкся разговором с нашим юниором и не заметил, что нарушил.

— Ничего страшного, можете ехать. Только можно мне ваш автограф?

— Конечно, — ответил Кутергин и, когда милиционер подал свой блокнот и ручку, размашисто расписался.

— Можете ехать, — сказал служитель закона и улыбнулся, — аккуратней на дороге и удачи в следующем сезоне.

— Спасибо, удача нам понадобится. У «Автомобилиста» большие планы на сезон, приходите на игры и сами всё увидите.

— Непременно. Ещё раз хорошей дороги.

Когда патрульная машина скрылась позади, Кутергин обратился ко мне:

— Небольшой плюс от того, что у нас хоккей любят. Не поверишь, у меня лет за пять ни разу проблем с гаишниками не было. Как увидят, кого тормознули, так сразу отпускают. Если на наглеть и пьяным не ездить, например, то всё всегда с рук спускают.

За окном в это время показались уже пригороды Свердловска, а потом и улицы этого славного города. Который имел своё очарование, надо признать.

Нет, до той же Москвы или Санкт-Петербурга, вернее, сейчас Ленинграда, он не дотягивал. Но был ухоженным и аккуратным. Плюс небо и воздух вокруг чувствовались по-настоящему чистыми и звенящими, что ли.

Слушая музыку, доносящуюся до нас из автомобильной магнитолы, надо сказать, что не советской, а иностранной, японской «Panasonic», мы проехали через центр города. Никакого Ельцин-центра, снесённого в начале тридцатых годов следующего века тут и близко не было, но и без него Свердловск производил хорошее впечатление. Я пока что мало видел городов в этом времени, но этот мне понравился.