Глава 3

Верхняя панель, две трети страницы: Капитан Камерон и спасенный архивист «Наследия» Эшаракир Лрут жмутся друг к другу в тени превращенного в руины караван-сарая. Идет сильный снег. Эшаракир подкладывает в огонь бумаги и кодексы, которые хранила двадцать лет, одну за другой. Языки пламени похожи на слова, корежат панель: тейкскалаанская поэзия, документы «Наследия», может быть, даже пассаж из «Лселской летописи происхождения», узнаваемый, но слегка измененный. Тайная версия, которая может пережить грозу.

Нижняя панель, одна треть страницы: рука капитана Камерона выхватывает из огня горящие слова «История происхождения» и лицо Эшаракир. Она сама невозмутимость.

КАМЕРОН: Это необязательно… Эшаракир, какой смысл, если мы не можем сохранить то, что нашли… стойте…

ЭШАРАКИР ЛРУТ: Это мусор, капитан. Это драгоценно, но это не воспоминание. Вы что думали — пришли сюда за документами? Какой станциосельник станет спасать документы, если можно сохранить имаго-линию, которая будет утрачена без него? Я — все, что вам нужно.

Расшифровка комикса «ОПАСНЫЙ ФРОНТИР!»

Том 1, дистрибуция — малая местная типография

[…]еда, дополнение к гидропонике (заменитель мяса, заменитель таурина) — двенадцать контейнеров; еда, дополнение к гидропонике (консервированные фрукты) — один контейнер; ракеты (реактивные снаряды, ручное оружие) — три контейнера; ракеты (реактивные снаряды, наземная артиллерия) — четыре пушки […]

Ассигнования на снабжение Флота, сектор Западной дуги

(страница девять из двадцати двух)

Запрос поступил рано утром, а потому первым получила эти сведения третий заместитель министра информации, которая спала или не спала — снова — в своем кабинете. Три Саргасс увидела, как запрос мелькнул во внутренней сети, яркая серо-золотисто-красная повторяющаяся пульсация в верхнем левом квадранте на дисплее облачной привязки: послание девятнадцатого приоритета в цветах министерства войны. Такое не должно было вообще появиться в регулярной почте асекреты. Три месяца назад Три Саргасс точно бы его не увидела.

Три месяца назад, если бы Три Саргасс и достигла нынешнего высокого положения в министерстве, получив собственный крошечный кабинет с крошечным окном лишь этажом ниже кабинета самого министра, то спала бы она в своем доме и даже не узнала бы об этом послании. Теперь она оправдывала бессонницу, требующую клинического лечения, благотворным состоянием, которое позволяет ей решать проблемы, пока все остальные спят. Бессонница позволяла еще ночью сделать добрую половину работы, ожидавшей ее днем.

Запрос повторился еще раз, моргнул. Никто не принял его. Послания девятнадцатого приоритета давали о себе знать четыре раза и, не получив ответа, перемещались в частную облачную привязку первого заместителя министра. Делалось это, чтобы на любое срочное послание от персоны высокого уровня из другого министерства давался достаточно быстрый ответ, вместо того чтобы застрять в бюрократических проволочках на более низком административном уровне министерства информации. Если бы послание напомнило о себе еще один, последний раз, то Три Саргасс вполне могла бы забыть о нем, до тех пор пока проблему не уладят, о чем бы ни шла в нем речь. Уладят, как туман из пыльцы, раздражающей у всех слизистые поверхности…

«Даже твои аллюзии становятся ужасными. Туман из пыльцы? Это можно было положить в основу неплохого стихотворения…»

Два с половиной месяца назад Три Саргасс написала неплохое стихотворение: плач по близкому другу, умершему глупо и бесполезно, а теперь вот это. Туман из долбаной пыльцы и изысканная тюремная камера вместо кабинета.

Она подняла зрачок, совершила микродвижение влево и подтвердила, что послание-запрос предназначено для нее.

Двадцать минут спустя, когда рассвет только-только начал проникать в ее окно, проливаться на дисплей облачной привязки взбалмошными, ухудшающими видимость лучами, Три Саргасс добавила последние штрихи ко второй по уровню глупости идее за всю ее карьеру в министерстве информации. Она сделала это под решительно веселый голос четвертого заместителя Семь Монографии, который напевал себе под нос новейшую, попавшую в лучшую десятку аранжировку «Песни Рекламации № 5» — эта долбаная песня оставалась в списке вот уже три недели, — несясь по коридору, что он проделывал каждое утро. Семь Монография, по крайней мере, прекрасно чувствовал интонацию и умел подражать, хотя у него при этом имелась нехорошая склонность — песню могло заесть у него в голове, и он долгое время пел ее всему офису… но никто не мог благозвучно пропеть две строки подряд без искусственной поддержки, а некоторым и пытаться не стоило. Третий заместитель министра, как и любой заместитель из шести, имел право допускать персонал министерства к просьбам девятнадцатого приоритета, а тут имела место целая просьба с половиной. Яотлеку Девять Гибискус где-то на границе Тейкскалаана требовался специалист по первичному контакту, обладающий дипломатическими навыками, — и требовался еще вчера. Для разговора с теми самыми непостижимыми инородцами, которых Махит Дзмаре использовала для предотвращения гражданской войны. Это произошло на глазах Три Саргасс, захваченной странной серьезностью своего посла-варвара.

Ее облачная привязка пульсировала светлым золотом, извещая о полученном сообщении.

...

Патриций первого класса Три Саргасс, асекрета, Третий заместитель министра информации Четыре Алоэ, вы были переназначены. Ваше новое временное назначение — уполномоченный по неограниченному кругу вопросов, приписанный к Десятому легиону на корабле «Грузик для колеса» класса Вечный, командующий офицер яотлек Девять Гибискус. Прошу явиться в центральный космопорт для срочного полета отправлением 187.1.1-19А (СЕГОДНЯ). Ваш разряд жалованья остается без изменений, ваш допуск к секретным материалам остается без изменений; продолжительность командировки: три месяца с неограниченными продлениями. Объект назначения: Три Саргасс, третий заместитель министра информации Четыре Алоэ. По вопросам, касающимся этого назначения, прошу обращаться к субъекту назначения. Для принятия настоящего назначения ответьте на это послание…

Последний шанс, подумала Три Саргасс, последний шанс для пересмотра решения. Последний шанс не подставить себя под крайне утомительный дисциплинарный разговор по возвращении.

Она моргнула, соглашаясь на положительный ответ, пока не успела передумать. Она чувствовала что-то вроде головокружения, словно уже оказалась в невесомости и покинула планету, и в то же время ощущала испуг, осознавая реальность происходящего. Она подумала об Одиннадцать Станке, ее поэтическом идеале, ее герое, авторе «Писем с нуминозного [Нуминозность (от лат. numen — божество, воля богов) — понятие, характеризующее сторону религиозного опыта, связанного с интенсивным переживанием таинственного и устрашающего божественного присутствия.] фронтира», который в одиночестве находился среди инородцев — эбректи. Может ли быть, что ей достанется нечто худшее? Несомненно, но, может быть, не сильно хуже? «Пошел в задницу, еще посмотрим, кто кого», — прозвучало в голове навсегда смолкшим голосом Двенадцать Азалии, и она почувствовала радость вместе с горечью. Первая из глупейших ошибок в карьере Три Саргасс — вера, что министерство, которому служили она и Двенадцать Азалия, защитит их обоих во что бы то ни стало, даже перед лицом неминуемой войны. Какое же глупое решение породила эта вера! И умерла вследствие этого решения не она.

Не она и не Махит Дзмаре. Махит, которая на полпути превращения в местную жительницу из варвара поцеловала Три Саргасс; Махит настолько отейкскалаанилась, что Три Саргасс и представить себе такого не могла. Махит до побега от всей концепции Тейкскалаана… Три Саргасс поняла, что ей не хватает Махит. Может быть, это стоит исправить, пока она губит свою только начинающуюся политическую карьеру во благо Империи.

* * *

Когда Махит в последний раз позволила втянуть себя в интриги двора — и разве Лсел не возражал категорически против сравнений его с тейкскалаанским императорским дворцом, этой клоакой разрушительных козней и ударов в спину, негодяем в каждой хоть капельку антиимперской голограмм-проекционной драме, — она не отдавала себе отчета в беге времени. На сей раз, бесшумно идя в обуви на мягкой подошве по палубам станции, петляя преднамеренно случайным маршрутом в направлении к центральному корабельному ангару, она почти слышала, как ведут свой счет секунды. У нее было шесть дней, и ни секундой больше, до того как Советник Амнардбат вызовет ее в неврологический кабинет, до того как весь Лсел узнает, что у нее в голове была не одна, а целых две имаго-версии Искандра Агавна. Шесть дней в лучшем случае.

<А каким может быть худший вариант?>

«Мы умрем на столе». Вскрытые скальпелем в руке нейрохирурга из «Наследия», который дрогнет слегка, но достаточно для того, чтобы случайно — безусловно случайно! — перерезать ее спинной мозг. Хирургический шрам в том месте, где Пять Портик установила имаго-машину мертвого Искандра в черепную коробку Махит, побаливал. Она отрастила волосы, чтобы закрыть это место, ее мелкие кудряшки теперь были гораздо длиннее, чем когда-либо за долгие годы.

<Я могу представить кое-что похуже >, — сказал Искандр со слабой ухмылкой.