— Он уже выехал сюда, к нам. Это ближе, чем до клиники. Сказать точно, когда он будет, не могу. Но он уже сейчас просит сбросить ему все материалы по вашей ситуации, хочет ознакомиться с ними по дороге.

Неужто Байт обзавелся личным шофером? Вряд ли, скорее сильно доверяет автопилоту.

— Могу я пока что переговорить с врачами?

— Да. Разумеется.

Лучше бы не говорил. Одно дело предполагать, что все плохо, другое — выслушивать со стороны кошмарные детали, перечисляемые мертвым металлическим голосом.

Все не просто плохо. Это конец. Дееспособность пациента более чем под вопросом. Странно, что с его жалкими остатками ведут вежливые беседы и даже подключают к ним юристов.

Неудивительно, что этот огрызок, бывший некогда молодым и здоровым телом в прекрасной физической форме, не желает оставаться на этом свете. Здесь ему больше делать нечего. Лишь то, что из выжженной лаборатории до бокса глубокой реанимации его сумели доставить меньше чем за пять минут, позволило задержаться жизни на жалких руинах былого великолепия.

Эдкинс, может, и сволочь еще та, но он прав: долго в таком состоянии не протянуть. Дни? Скорее, часы. Он попросту свихнется, таращась во тьму и считая оставшиеся мгновения существования. Ему уже сейчас мерещится во мраке что-то нехорошее, бесшумно подкрадывающееся, плотоядно облизывающееся. Психике нужны раздражители, а здесь их нет, за исключением металлического голоса Стива, — вот и старается заполнить пустоту.

А от этого неживого голоса можно свихнуться куда быстрее, чем от непроглядной тьмы.

— Дженя, ты меня слышишь?

Не американизированное «Джон», и даже не «Евгений», не «Рос»: «Женя», ну пусть «Дженя».

Это, похоже, Вайт.

— Слышу. Смешной нигер, где тебя столько носило?

— Почему смешной?

— С такой-то фамилией [White — белый (англ.).] ты хочешь быть серьезным Нигером?

— «Нигер» — это не слишком удачный термин для диалога двух уважающих друг друга собеседников.

— А я черномазых не уважаю.

— Ты успел заделаться расистом?

— Ага. Причем совершенно случайно. По случаю прикупил себе домик в Алабаме [Один из тех южных штатов США, где расовые проблемы были очень серьезны, их отголоски проявляются до сих пор.]. Милое местечко, и милые соседи, совсем непохожие на северян. Знаешь, что редкий негр может пересечь Алабаму из одного конца в конец и ни разу при этом не получить пулю? Вот я и сам не заметил, как втянулся в это дело.

— Женя, я прекрасно знаю, что такое Алабама. И я знаю тебя. Мне тут со всех сторон намекают о твоей недееспособности. Попробуй доказать, что ты просто решил пошутить на грани фола в ситуации, совершенно не располагающей к юмору, иначе я начну прислушиваться к мнению других.

— Тезка, ты знаком с Эдкинсом?

— Уже знаком.

— Хочу тебе сказать, что его голос от твоего ничем не отличается. Я слышу одно и то же. И у врача, с которым я разговаривал, голос такой же.

— Понял. Ты, используя особенности нашего общения, пытаешься выяснить, не являюсь ли я самозванцем. И каков вердикт?

— Как я познакомился с твоим котом?

— Наступил ему на хвост, а в следующий раз, заглаживая вину, принес ему сметаны, и вы стали друзьями.

— Привет, Джон.

— Ну наконец-то ты меня узнал. Мог бы сразу с кота начать, а не козырять расизмом.

— Извини, сильно нервничаю.

— Да я даже не подумал обижаться.

— Давно не виделись.

— Жаль, что увиделись вот так…

— У меня мало времени, так что обойдемся без лишней лирики.

— Понял, слез пускать не буду.

— Имей в виду: Эдкинс, возможно, нас подслушивает.

— И это понял.

— Тебя ознакомили с моим случаем? Все прочитал?

— Все, что дали. Ты пострадал во время взрыва в лаборатории. Из шести сотрудников, бывших на тот момент в помещении, ты единственный выживший. Повезло, что у вас на тестировании находилась капсула глубокой реанимации, тебя едва успели до нее донести. Дальше три с лишним месяца комы, искусственное легкое, пищеварительная система, удаление… Впрочем, тебя должны были с этим ознакомить.

— Да. В этой стране от пациентов ничего не скрывают.

— А в твоей?

— Всякое случается, но приврать любят.

— Женя, ты желал, чтобы мы тебе помогли. Чем?

— Меня намерены опять довести до комы. Я хочу знать — это навечно? Какие варианты?

— Вариант встать на ноги есть. Новое тело. Клон.

— Разве есть такая технология?

— Официально нет, хотя для себя народ потихоньку выращивает. Не в этой стране, конечно, но не так далеко к югу все возможно.

— Мой договор лечения за рубежом не предусматривает.

— Знаю. Более того: в нем фигурирует фиксированная сумма, за рамками которой ты не получишь ни цента. И ты уже опасно близок к этим рамкам. Вырастить клон — это сумма с семью нулями, а то и больше. Официально подобного никак не проведешь, потому что услуга криминальная. Клон растят годами, при этом у него возникает собственная личность. По сути, на выходе мы имеем дело с преднамеренным убийством: сформировавшегося человека разбирают на запчасти для его потрепанного временем и болезнями генетического двойника. Обкатка технологии так называемых «безмозглых клонов» — вопрос ближайших лет, но у тебя нет этих лет и нет сумм с таким количеством нулей. К тому же помимо тела у тебя поврежден мозг, и поврежден серьезно. В настоящее время этой проблемы не решить никак. Даже в лучшем случае при полном успехе пересадки мы получим инвалида, потому что проблема опосредованного переноса пока что не решена, хотя сдвиги в этом вопросе есть и некоторые эксперты полагают, что мы стоим на пороге прорыва.

— И ты назвал это вариантом?

— Ну… теоретически — это вариант.

— Практически мы попросту потеряли время.

— Это полезная информация. Ты должен был с ней ознакомиться для продолжения разговора.

— Продолжения? Есть еще варианты?

— Три варианта.

— Да у меня, оказывается, бездна выбора… Надеюсь, не такие же?

— Нет. Первый: ты соглашаешься на предложение Эдкинса. Далее следует кома и криостат. Теоретически в этом состоянии ты сможешь пребывать лет тридцать — сорок. Остатков обязательств компании, твоих средств и средств твоих родителей хватит, чтобы обеспечивать тебя все это время, или почти все.

— Моих родителей?

— Да, мы уже с ними связались.

— Они небогатые люди.

— Как и ты.

— Ну мне бы еще лет пять…

— Которых у нас нет.

— Что дальше по вариантам?

— Второй: тебя отключают по собственному согласию в соответствии с поправкой номер сто сорок три к закону о добровольном уходе из жизни неизлечимо больных. Мы имеем твою смерть и сэкономленные деньги семьи.

— Мило… Я даже боюсь думать, каким будет третий вариант…

— Женя, ты ведь знаешь, насколько я консервативен: сладкое всегда на десерт.

— Давай уж свой десерт…

— Ты когда-нибудь играл в современные игры с полным погружением?

— Тестировал авиатренажеры года два назад. Точнее, пробовал тестировать, ради интереса. Это можно назвать игрой.

— Нет, это не совсем то. Я имею в виду современные сетевые игры. Это игры, в которых играют одновременно тысячи и миллионы, взаимодействуя друг с другом, сражаясь, сотрудничая, даже создавая семьи.

— Извини, но в последнее время у меня ни на что не было времени. Усиленно зарабатывал своей первый миллион, знаешь ли. Во время учебы — да, доводилось. Пара приятелей из-за увлечения играми даже с курса вылетели, забив на все, кроме компьютеров. У меня не так серьезно, просто баловался понемногу. Не понимаю, зачем ты о них вспомнил.

— О «Втором Мире» слышал?

— Что-то доводилось… Рекламу видел.

— Понятно. Где ты вообще был, раз так отстал от жизни?

— Полгода проторчал в закрытом проекте. Автономная сеть, никаких отлучек с территории. Ни байта информации не должно было уйти до регистрации результатов. На выходе должна была получиться пачка патентов, закрытых лицензий, а также очень солидные суммы на счетах участников. Мы торопились, работали практически без отдыха, на износ. Извини, всех деталей рассказать не могу.

— Это и не требуется. Я понял: ты был занят работой настолько, что даже за новостями не следил, а за некоторыми следить не мог. Кратко поясню: пока ты занимался не знаю чем, мир не стоял на месте. Онлайн-развлечениями и раньше интересовались большие киты, а сейчас они наперегонки высовывают морды из мутных вод самого глубокого океана. Транснациональная игра «Второй Мир» на старте стоила без малого девяносто восемь миллиардов — это почти столько же, что вся программа пилотируемых полетов к Марсу. Так что можешь представить масштаб вложений. Первая игра с массовой поддержкой технологии полного погружения и при этом не имеющая критических конфликтов с подключениями по старым версиям. Хотя сейчас с этим начались проблемы. Степень визуализации максимально приближена к реальности. Сложнейший мир, удачное сочетание наработок многих других игровых проектов, что позволяет комфортно играть пользователям с самыми разнообразными интересами. На сегодня зарегистрировано больше четырехсот миллионов аккаунтов [Аккаунт, он же акк — учетная запись игрока. Включает в себя набор сведений для авторизации, учета и пр. Как правило, серьезных препятствий для создания одним человеком нескольких аккаунтов не существует, и поэтому в современных онлайн-играх число учетных записей может быть много выше реального количества игроков.]. Каждый аккаунт именной, привязан к конкретному человеку, так что это реальное число игроков.