Глава 3

— Это что, он о тебе? — Удивленно спросила Марина, под звук аплодисментов.

— Обо мне, — улыбнулся я.

— Значит, все, что было, эти твои ночные похождения, это не как обычно, не с бандитами? Ты помогал милиции?

— Помогал, Марин, — я встал.

— Ну… Ну тогда иди… — Марина посмотрела на меня снизу вверх полными радости и гордости глазами.

Я кивнул и отправился на сцену. Когда быстро забрался по ступенькам, Тургулаев приблизился ко мне. Пожал руку.

— Я же говорил, что замолвлю за тебя словечко перед начальством, — сказал он с улыбкой.

— Да не надо было. Главного мы добились. А вот это вот все, — я обвел взглядом зал. — Вся эта минута славы — это так, шелуха.

— Это признание, — не согласился Тургулаев.

Глава города, в окружении депутатов тоже поспешили подойти к нам с Тургулаевым. Пожал мне руку.

— Вы совершили настоящий подвиг. По-другому не сказать.

— Спасибо, — скромно ответил я, пожимая остальные протянутые руки.

Пока я со всеми здоровался, Тургулаев взял со стола пару лаковых коробочек и книжечку в красной обложке, пошел к микрофону. Я последовал за ним. Вместе мы встали у микрофона. Большой зал рукоплескал мне. Пока Тургулаев перекладывал коробочки, чтобы открыть книжку, я повел взглядом по сидящим тут людям.

Первым я заметил Женю. Улыбавшийся Корзун стоял у входа в актовый зал. Он скромно поднял руку, помахал мне. Тут же, за его спиной, появился Фима. Сомкнув руки в замок, он поднял их высоко над головой, весело потряс.

В зале были и другие люди, которых я сразу не заметил. С краю, у стены, сидели Степаныч со своей супругой Тамарой. Видимо, он пришел в последний момент, ведь раньше я его не видел среди гостей. Старик заметил, что я смотрю прямо на него и улыбнулся, покивал.

На третьем ряду я увидел Вадима. Оперативник, неряшливый и уставший, видимо, вырвался со службы, чтобы попасть сюда. Он сидел и весело лыбился, в предвкушении моего награждения.

Тургулаев открыл книжечку, вытащил вкладыш-приказ о присвоении награды. Стал читать:

— Приказом начальника главного управления внутренних дел Краснодарского края, за активное участие в охране общественного порядка и проявленные при этом храбрость и самоотверженность, награждается Летов Виктор Иванович. Ему вручается почетная награда за отличную службу по охране общественного порядка.

Тургулаев протянул мне лаковую коробочку, хранившую за своим стеклом медальку. Под шум аплодисментов я принял ее. Стал осматривать.

Это была медаль еще старого, советского образца. На ее медном лице выдавили слова: «За отличную службу по охране общественного порядка». Сверху над словами, у бордовой с синими полосами ленты, красовалась маленькая советская звездочка.

Закрыв книжицу, Тургулаев протянул мне и ее.

— А это небольшой презент. Специально от нашей группы, — проговорил он и передал мне вторую деревянную коробочку.

— Что там? — Улыбнулся я.

— Ну, открой, посмотри.

Я распахнул коробку и увидел внутри часы Восток. Модель амфибия покоилась на стальном ремешке и смотрела на меня бело-голубым градиентным циферблатом. Под отметкой двенадцать красовалась крылатая звезда, а над шестью часами надпись: «командирские».

— Еще советская ревизия, — хмыкнул Тургулаев. — Надежные, как автомат Клашников. Хрен утопишь.

— Спасибо, — с добродушной улыбкой сказал я.

— Это еще не все. Посмотри, что сзади, на крышке.

Я передал коробочку с наградой и книжечку Тургулаеву. Вынул часы из их шкатулки, заглянул на крышку. Сделанная на заказ, она была гладкой и несла на себе гравировку: «Виктору Летову от РУОП и ВКР. За исполненный долг, который ты не обязан был исполнять».

— Нравится? — Спросил Тургулаев. — Памятную надпись выдумывали всей группой. Чуть не передрались, пока разные варианты перебирали.

— Нравится, — Сказал я. — Спасибо.

Я подал Тургулаеву руку. Подполковник хмыкнул, пожал ее, а потом, внезапно для меня самого, заключил меня в крепкие объятья, похлопал по спине.

— Ну, ну, полковник, — сказал я, выбираюсь из его рук. — Что-то ты расчувствовался.

— Мне немного полегчало, — сказал он, когда мы расцепились. — Совсем немножко, но все же стало легче. Спасибо тебе за это, Витя. Сына мне не вернуть, но зная, что теперь все ублюдки, по чьей вине он погиб, сидят за решеткой, я чувствую какое-то спокойствие.

— Это хорошо, подполковник, — покивал я. — Хорошо, что ты хоть в чем-то нашел успокоение.

Он тоже мелко покивал, и глаза Тургулаева заблестели. Он поспешил отвернуться к зрителям.

— Не хочешь что-нибудь сказать? — Проговорил он. — Пару слов.

— Не очень, — с улыбкой ответил я.

— Да ладно, давай. Иначе будет как-то неестественно.

Я вздохнул, приблизился к микрофону и отрегулировал его, чтобы было удобнее говорить.

— Всех приветствую. Я хотел бы поблагодарить тех людей, без которых не было бы и моей заслуги в этом деле. Спасибо вам, товарищ подполковник, и вашей отважной группе оперативников, — глянул я на Тургулаева. — Вы и ваша команда сделали самую сложную и рутинную работу. Без вас ничего бы не вышло.

Тургулаев смущенно улыбнулся, опустил взгляд. Видно было, что он совсем не привык к похвалам и оттого зарделся, совсем как школьник.

— Также, я бы хотел сказать спасибо тем людям, мысли о которых не покидали меня в самые тяжелые и опасные моменты этого дела. Сказать спасибо моим товарищам: Евгению Корзуну, — я указал на Женю с Фимой, — Ефиму Иванцову и Егору Степановичу Елизарову. Вон они, мои коллеги и друзья. Те, кто всегда прикроют мне спину и никогда не придадут. Никогда не оставят в беде.

Зрители устремили свои взгляды на указанных мной друзей. Фима с Женей ошарашено и смущенно принялись оглядываться. Они явно не ожидали оказаться в центре всеобщего внимания. Степаныч даже вжался в кресло, озираясь по сторонам. Когда его Тамара принялась аплодировать своему мужу, зал быстро подхватил ее порыв и разразился аплодисментами.

— А еще, — продолжил я, когда овации поутихли. — Хочу поблагодарить ту девушку, мысли о которой придавали мне сил в моменты, когда, казалось бы, сил уже и не осталось. Когда думалось, что найти их уже неоткуда. Спасибо тебе, Марина, — улыбнулся я, глядя на девушку. — Вспоминая о твоей любви, я находил в себе все новые и новые силы, чтобы бороться и не погибнуть.

Зал снова разорвали овации. Марина расплакалась, прижав руки к лицу. Даже Кулым, сидевший с суровым видом, заблестел своими поблекшими от старости глазами.

— Спасибо вам всем. Вы и есть моя Оборона, — проговорил я и отступил от микрофона.

— У тебя тут свободно? — Спросил Кулым, глядя на стул, стоявший рядом со мной. — Куда Марина убежала?

— Кажется, попудрить носик, — пожал я плечами. — Хотите присесть?

— Ненадолго, — сказал Кулым, занимая Маринино место.

После награждения больше ничего особо интересного не происходило. Была конференция, на которую пошли далеко не все. В основном там присутствовали бизнесмены и чиновники, начальство крупных предприятий города. Я тоже там был. Однако скучные разговоры о развитии города, да нахваливание чиновниками друг друга меня не сильно впечатляло.

По ее окончании все разошлись. А потом, к восьми часам вечера, избранные собрались вновь, теперь уже в Граале.

Большой зал переоборудовали: убрали небольшие, круглые столики и установили по периметру длинные столы, одетые в белые скатерти. Запустили ненавязчивую музыку. Еды и выписки было хоть залейся да заешься. Забавно, как «ужин для особых гостей» походил на привычные всем многолюдные застолья советского периода.

Кулым подошел ко мне, когда большинство гостей уже порядком понабрались и повеселели. Женщины даже вышли в центр зала, стали танцевать под музыку, которую Кулым распорядился сделать погромче.

Заиграла непоседливая «Хару-Мамбару» группы «Ногу свело». Тарабарщина заходила подвыпившим гостям на ура.

— Что ты хотел, Кулым? — Спросил я.

Авторитет глянул в мою сухую рюмку.

— Не пьешь?

— Нет. Мне нельзя.

— Без водки тут скучновато.

— Немного, — согласился я.

— М-да… — Вздохнул Кулым. — Скажу честно, твоя речь меня очень тронула. Готовился, что ли?

— Это была импровизация, — улыбнулся я.

— Импровизация от чистого сердца. Это сразу было видно. Знаешь, что я хочу у тебя спросить?

— М-м-м?

— Ты Марину любишь?

— Да, — ответил я, без сомнений.

Кулым улыбнулся.

— Что поменялось? Раньше ты сторонился ее. Все-таки дочка авторитета.

— Женскую преданность редко ценят, — проговорил я, помолчав несколько мгновений. — А я ценю любую. И Маринину в особенности. Ну а если отвечать, что же поменялось, то это ты. Я вижу, что ты хочешь отделаться от всей этой грязи. Начать новую жизнь. Для человека твоего возраста это очень смело.

— Спасибо, — Кулым вздохнул. — Знаешь, я решил.

— Что?

— Откажу американцу. Пошел он в баню со своими деньгами. Не стану с ним связываться.

— Мудро, — проговорил я. — Другого я от тебя и не ожидал.

— Я колебался, — возразил Кулым. — За свою жизнь мне приходилось работать с разными людьми. Как ты понимаешь, далеко не все из них были святыми. Встречались и настоящие отморозки, которых, по-хорошему, нужно было просто убить. Но я работал и с ними тоже. Так уж распоряжалась судьба. Так складывались обстоятельства. И я очень от этого устал.