В моем родном мире существовала жесткая иерархия, аристократы и простолюдины. Сам я был когда-то князем-выборщиком на службе короны. Но тут пошли еще дальше.

Простолюдинов делили на касты: колоны (люди без образования и низкоквалифицированные работники) и сервы (профи типа врачей, инженеров, ученых, силовиков). Они не имели права владеть собственностью, и часто были собственностью сами.

Аристократия делилась на три ступени: дети боярские (младшая прослойка. Те, кто еще в древности вырвал себе дворянский титул. Она была самой многочисленной), бояре (средняя прослойка, древние рода из первой военной аристократии) и князья. Во главе государства стоял император.

Селиховы принадлежали к детям боярским. Но их статус был еще более низок. Они были отступниками в прошлом. Об этом и говорила татуировка. Дочитать я не успел.

Внизу раздался звук дверного звонка. Я вышел из комнаты, спустился на первый этаж. Плохое предчувствие заставило меня взять с собой пистолет. Я сунул его сзади, за пояс.

Темнело. На улице накрапывал мерзкий осенний дождь. Тень человека маячила за установленным в долг окном. Я медленно приблизился, завел руку за спину, положил на рукоять пистолета.

Глава 3. Следователь и дуэлянты

— Господин Селихов? — раздался голос, — вы там? Я видел вас через окно.

— Тогда зачем спрашивать, там ли я?

— Ну… эээ…

— Кто ты?

— Прошу прощения. Я из следственного управления по делам дворянства. У меня для вас повестка. Откройте, пожалуйста, дверь.

— Я открою, — холодно сказал я, — надеюсь, ты не сделаешь глупость.

Человек за дверью неуверенно забубнил. Я медленно коснулся ручки, открыл. Помятая пулями металлическая дверь заскрипела.

— Здравствуйте, — строго сказал я, — только быстрее.

Невысокий худощавый мужчина был одет в гражданское: деловой костюм и черный осенний плащ. Он снял шляпу, обнажил лысую голову. Принялся нервно мять шляпу в руках.

— Ну? Где повестка?

— Ах да, — вздрогнул он и полез в карман, вытащил мятый листок, — вот. Завтра к десяти утра вас ждет к себе господин Чижин, следователь по уголовным преступлениям, совершенным дворянами. Прошу, распишитесь тут и тут.

— Здесь написано, что я не имею права не явиться по вызову. В противном случае меня ждет уголовное преследование. И мой статус не указан. Кто я по делу? Меня в чем-то обвиняют?

— Нет. Ни в чем не обвиняем. Просто нужно задать вам несколько вопросов, сударь.

— Прошу прощения. Но меня очень смущает то обстоятельство, что в деле еще не установлен мой конкретный статус. Я потерпевший.

Большое здание следственного комитета, выполненное в стиле классицизма, располагалась почти в самом центре города. Вернее, на окраине центра. Сердцем мегаполиса выступала не административная часть, а бизнес-район, в котором расположили свои офисы многочисленные компании, и несколько очень крупных корпораций.

К комитету я добрался на такси. Города я, конечно, не знал, и водитель относительно быстро домчал меня до места назначения.

— Самый час пик уже прошел, — хрипловато сказал водитель, — сейчас, в девять утра, улицы уже поразгруженнее, господин.

Следователь Чижин Сергей Петрович, настоящий боярин, сидел в большом кожаном офисном кресле. Худощавый и длиннокостный, с вытянутым суровым и несколько бледнокожим лицом, он внимательно смотрел на меня через толстые линзы очков.

Длинные пальцы были сплетены у лица, скрывая его нижнюю половину. Из-за этого, казалось, что лицо Чижина совсем не выражает эмоций.

Его непросторный, но богато обставленный кабинет находился на третьем этаже здания следственного комитета. Следователь по делам дворянства восседал за большим столом красного дерева. Я разместился на против, за приставной его частью.

— Материалов очень мало, чтобы конкретно что-то утверждать, — холодно проговорил следователь.

— Мало? — я сузил глаза, — на мой дом напали. Моих родителей убили. Чуть не убили мою семью и меня. По-вашему, есть основания присвоить мне иной статус в этом деле?

— Пока что, — монотонно начал следователь, — потерпевшей признана только Екатерина Евгеньевна. Вы под вопросом.

— Извольте объяснить, — я взглянул на него исподлобья, — почему?

— Дело не простое, сударь. Требует обстоятельного рассмотрения.

— По-моему, — я скрестил руки на груди, откинулся на стуле, — дело совершенно очевидное. А вот ваше поведение меня смущает.

— Мое? — напрягся Чижин.

— Скажите, что с этим простолюдином, которого я задержал?

— Это тайна предварительного следствия. Я не могу вам говорить.

— Что? — привстал я, — я участвую в следствии.

— Без статуса — нет. Я не могу делиться с вами подробностями.

— Тогда что вы от меня хотите, сударь? — я заглянул в серые глаза Чижина.

— Задать несколько вопросов. Только и всего.

— У меня есть право на них отвечать, только если я сочту это нужным.

Я откинулся еще сильнее, забросил ногу на ногу. Увидел, как брови Чижина приподнялись. Эффект был достигнут. Пусть видит, что ему не удастся надавить. А он явно хотел. Отсюда вся эта безэмоциональность, которая в любой момент может вспыхнут бурей, как спичка, чтобы вывести уже меня на эмоции. Это не пройдет.

— Можете, — кисло произнес он.

— Тогда задавайте. Я вам разрешаю.

Чижин сузил глаза. Новая победа за мной. Я в доминирующем положении. Чижин взял одну из папок со стола, положил перед собой, раскрыл.

— И так. Роман Евгеньевич Селихов. Род Селиховых. Из детей боярских, — начал он монотонно, — предки были отступниками во время войны. Прадед помилован короной, но в правах ограничен, — он метнул быстрый взгляд на символ перечеркнутой корзины, выглядывающий из-под манжеты рубашки, — к магии неспособный. Образование классическое, дворянское. От дворянской повинности освобожден ввиду отсутствия магии, признан нестабильным психически. В анамнезе указаны депрессия, ОКР, повышенная тревожность. Все верно?

Нестабильным психически? Вот это поворот. Неужели у Романа были проблемы с психикой? Дворянская повинность. Они встречаются во многих мирах. Интересно, как это выражается в этом?

— Верно, — сказал я. Если откажусь говорить на первом же вопросе, это будет слишком подозрительно.

— Хорошо, — продолжил Чижин, — в школе учился нормально, но был нелюдимым. Подвергался травле сверстников. В основном из-за отсутствия магических способностей. В вузе особо не выделялся. Успехов не имел. Рекомендация преподавателей — нейтральная. Сокурсникам не запомнился ничем, кроме высокого роста.

— Да? — улыбнулся я, — там правда так написано? Кто составляет такие дурацкие биографии?

— Я составляю, — раздраженно выдохнул Чижин.

— При всем уважении, сударь, — я добродушно улыбнулся, — у вас нет к этому таланта.

— У меня много других.

— Не сомневаюсь, — посерьезнел я.

— Один из них, выводить на чистую воду тех, кто строит из себя праведников и невинных овечек.

— Я думаю, — я серьезно заглянул ему в глаза, — тут больше подойдет талант видеть очевидные вещи и не плодить лишние сущности. Прошу, продолжайте. Я хочу быстрее закончить.

Чижин сурово посмотрел на меня, перевел взгляд маленьких глазок на листок в папке.

— С отцом и матерью отношения плохие. Помогал отцу с бизнесом, но из-за психических проблем работать эффективно не могли. Месяц назад проходили лечение от лудомании. Влез в серьезные карточные долги.

Лудомания? Новая неожиданность. Да еще и какой-то долг. Зараза…

— Насколько я знаю, — продолжал следак, — вы не расплатились с ними до сих пор. А согласно показаниям Остапа Гиоргиевича Иванова, происходящего из сервов, бывшего управляющего сгоревшего кафе "Чайка", что принадлежало Евгению Селихову, неоднократно пытались без ведома отца забрать выручку.

Вот это да. Вот в кого я попал. В сломленного и слабого человека, который наделал кучу глупостей, потому что не смог справиться со своими недостатками. Теперь с ними придется справляться мне.

— Переходите к вопросам.

— Это правда?

— Правда, — пошел я ва-банк.

— Что ж. У следствия есть все основания полагать, что у вас был мотив.

— Я обвиняемый? — сузил я глаза.

— Еще нет.

— Но могу им стать.

— Не знаю.

— Озвучьте мотив, — взглянул я исподлобья на следователя.

— Извольте, уважаемый Роман Евгеньевич, — немного нервно выдохнул следак, — не принимать нижеследующие мои слова, за оскорбление вашей личной или родовой чести.

— Хорошо, — перебил его я, — я изволю.

Он замолчал на мгновение, раздраженно засопел. Он волнуется. Явно волнуется. Это хорошо. Судя по тому, кого он описал, следователь думал легко взять меня в оборот. Он не ожидал уверенного поведения.

— Продолжайте, — я сделал пригласительный жест, — почему вы молчите?

— В горле пересохло, — сказал следователь и отпил маленький глоток воды из стакана, громко поставил его на деревянную подставку, — это лишь одна из версий, которые следствие должно отработать. Не более.

— Не тяните.

— Заказное убийство с целью обогащения. Которое, при этом, прошло успешно.

— То есть, — я скрестил руки на груди, — вы обвиняете меня в том, что я заказал собственных родителей бандосам, чтобы завладеть их наследством продать его и расплатиться с долгами?