— Что на нем?

— Он по другую сторону автобуса, поэтому вижу я его только мельком. Да еще и автобус, как назло, битком набитый. Уже несколько раз прокрутил этот момент — и все безрезультатно. Я не успеваю рассмотреть надпись.

— А успевать и не надо. Постарайся замедлить происходящее или даже остановить. Прими тот факт, что ты являешься хозяином своих воспоминаний и вправе делать с ними все, что угодно.

— Да-да, я понял. И знаешь, по-моему, начинает получаться. Так. Ага. Уже близко, — промямлил я. — Вот оно, есть!

— Ну же, говори название!

— Потрошино.

— Отлично!

Далее пошло-поехало. По отработанному сценарию мы вычислили и мою настоящую фамилию, звучащую довольно незамысловато — Федоров, и расположение деревни, находившейся в пятидесяти километрах к востоку от Москвы, и даже численность населения, произнесенную председателем сельского совета на праздновании Масленицы. В поселке тогда проживало чуть больше трехсот человек.

По мере погружения в прошлое я хотел знать все больше и больше. Но неожиданно раздался звон будильника, вырвавшийся из той же реальности, откуда доносился пытливый монотонный голос. Прекратив раздражающее дребезжание, Натали прошипела пару нецензурных слов и обратилась ко мне:

— На сегодня хватит. На счет три ты откроешь глаза и будешь помнить все, что увидел. Раз! Изображение искажается. Картинки и образы плавно сменяются ярким белым светом. Два! Твое сознание вновь обретает тело, но уже обновленное, абсолютно здоровое, полное сил и энергии. Три!

Докторша хлопнула в ладоши, и мои веки распахнулись. С недоумением взглянув на нее, я произнес первое, что пришло в голову:

— Натали, ты не только самая сексуальная врачиха из всех, которых мне доводилось видеть, ты еще и самая гениальная!

— Знаю, — улыбнулась она. — Но, к сожалению, мы так и не выяснили главное: почему ты лишился родителей? Ведь у вас семья была довольно крепкая и благополучная. Тебя любили. О тебе заботились. Очень странно.

— Да, очень. И мы как раз подходили к разгадке. Зачем ты все оборвала?

— Прости, милый, хочу успеть привести себя в божеский вид. Владелец поликлиники зачем-то собирает всех врачей, поэтому в восемь часов я как штык должна быть на работе.

— Понятно, — буркнул я, потянувшись к джинсам.

— Мне это нравится не больше твоего.

Натали чмокнула меня в щеку и направилась в ванную. Стянув на ходу халат, она несколько раз обернулась, демонстрируя фальшивую застенчивость. Этого с лихвой хватило, чтобы заставить мое сердце биться на запредельной частоте. Дверь в ванной комнате захлопнулась, зашумел душ, а образ недурно сложенного тела так и остался перед моими глазами.

Что ж мне теперь, невымытым отсюда выбираться? Э нет, такое гостеприимство меня не устраивает! Отшвырнув джинсы, я понесся к заветной двери и дернул за ручку. Дверь оказалась незапертой. И то ли от неожиданности, то ли по заранее спланированному сценарию намыленное тельце встрепенулось.

— Вот решил спинку твою до блеска оприходовать.

Вспыхнувший энтузиазм в ее глазах и полетевшая в меня мочалка указывали только на одно: докторша не возражала.

Глава 3

Странная статейка

Пересекая порог одного из паршивых кафе-баров столицы, я расстегнул молнию на нейлоновой куртке, откинул капюшон и осмотрелся. Несмотря на то что моя съемная двухкомнатная квартира располагалась всего в трехстах метрах от этого заведения, бывать здесь ранее мне не приходилось.

Чутье не подвело. Внутренний вид миниатюрного сооружения выглядел не лучше внешнего. В колорите тусклого освещения и светло-коричневых стен, увешанных мазней готических художников, в моем мозгу он отождествился с похоронным бюро. И если бы не шесть овальных столиков, мелькающая официантка и барная стойка с молодым угрюмым барменом, мне пришлось бы всерьез задуматься: а туда ли я вообще попал?

Прескверное настроение приподнялось, когда среди дюжины посетителей я приметил лицо своего друга, сидевшего за последним столиком. Привстав, Кирилл помахал мне. Скрипя рассохшимся паркетом, я торопливо подошел к нему и поприветствовал рукопожатием.

— Ну, ты, брат, и красавец! Чего так рано-то? Мог бы успеть еще какую-нибудь барышню осчастливить. Все равно я уже смирился со своей участью заночевать в этом борделе, — рассвирепел тот.

— Прости, старик. Сам знаешь, пробки на дорогах.

Присев за стол, я улыбнулся моментально подлетевшей официантке.

— Добрый вечер. Что будете заказывать? — поинтересовалась она. — У нас превосходный повар и готовит так, что пальчики оближешь.

— Не сомневаюсь, но буду только кофе.

— Хорошо. — Заискивающе улыбнувшись, она так же быстро исчезла, как и появилась.

— Ох, Никита, я бы тебе не советовал. Понятия не имею, какая у них еда, но это пойло — точно никуда не годится.

— Ничего, мой желудок и не такое видывал. Зато здесь обслуживание замечательное. Глянь, уже несет.

— Пожалуйста, ваш кофе. Может, все-таки еще что-то желаете?

— Нет, благодарю.

Протягивая клочок бумаги, официантка склонилась, прошептав мне в ухо:

— Меня зовут Кристина. Заканчиваю в семь. Позвони.

Я ничего не ответил, но, дабы ее не расстраивать, запихнул номерок во внутренний карман куртки. Поправив рекламный чепчик на каштановых волосах и виляя худощавыми бедрами, она нехотя удалилась на кухню.

Кирилл придерживался весьма строгих консервативных взглядов на жизнь, и наблюдать за ним в таких ситуациях было одно удовольствие. Я с трудом сдерживался, чтобы не разразиться хохотом. От негодования его нижняя челюсть подавалась вперед, рот кривился, щеки краснели, а добродушные синие глаза заметно увеличивались в размерах. Таким его лицо стало и сейчас.

Проведя ладонью по коротким рыжим волосам, торчащим ежиком, он осуждающе покачал головой и прокряхтел сквозь зубы:

— Отвратительно. Она хоть совершеннолетняя?

— Да кто ж ее знает-то, но лично я сомневаюсь.

— Ты как дитя малое, Богданцев. Никогда не образумишься. А, собственно, чего я лезу? Смотри сам, тебе жить.

— Так что у тебя стряслось-то? И что за срочность такая была? Вряд ли ты позвал меня в этот гадючник, чтобы почитать нотации.

— Ты прав, брат! — выдохнув, волнительно изрек он.

Кирилл вынул из набитой всяким хламом барсетки маленькую коробочку и, расположив посреди стола, приоткрыл.

— Ну, как тебе? Нравится?

— Ты в своем уме? Представляю, как это со стороны выглядит. Еще бы на колено встал и предложение сделал.

— Ха-ха-ха! Такой громила, а переживаешь за то, что другие подумают. Может, еще встать и перед всеми оправдаться?

— Ага, тебе смешно, а мою физиономию каждая собака знает. Не хочу, чтобы завтра в газетах черт-те что напечатали.

— Не неси ерунды! Короче. Ну так как, пойдет колечко?

Мои опасения оправдались. Три унылые барышни, облокотившиеся на барную стойку и не спеша потягивающие слабоалкогольные напитки, приметив не совсем пристойное поведение, вдруг оживились. С задором шушукаясь и ехидно посмеиваясь, они не сводили с нас глаз, надеясь на продолжение. И, похоже, даже не прочь были поаплодировать этому увлекательному зрелищу, только бы оно не прекращалось.

— Симпатичное. Я уверен, что Дарья просто обомлеет. А теперь будь добр, спрячь его обратно, — прорычал я.

— Ха-ха-ха! Ладно-ладно, не нервничай.

— Ну и когда ты собираешься осчастливить мою сестренку этой безделушкой?

— «Безделушкой»? Между прочим, я на него три своих зарплаты истратил.

— Да шучу я. Колечко что надо. Так когда?

— Завтра вечером. Я уже и столик в ресторане заказал.

— Молодчага! Рад за вас! — Привстав, я хлопнул его по плечу и пожал руку. — Дашка достаточно за свою жизнь настрадалась. Хватит! Пусть, наконец, ощутит, что такое настоящая семья.

— Думаешь, я смогу ее осчастливить?

— Моя сестренка в людях не ошибается. Если она верит, что сможешь, значит, и я в это верю.

— Спасибо, братишка. Не ожидал.

Я не лукавил. Несмотря на высокий рост, мощную фактуру и хладнокровное мясистое лицо, Кирилл являлся человеком добрейшей души. Дашка познакомилась с ним, когда я еще служил в десантуре. Ох как нелегко ей тогда приходилось. Думаю, не легче моего. Одна в столице. Работала по четырнадцать часов швеей буквально за копейки у каких-то зажиревших частников. В письмах писала, как замечательно у нее все складывается, а сама еле концы с концами сводила. До сих пор как подумаю об этом, так мурашки по коже.

Ну да ладно, чему быть, того не миновать. В общем, помог ей Кирилл. Устроил на нормальную работу. Вытянул из захудалой общаги и определил в однокомнатную квартиру на окраине. Квартирка принадлежала одному его знакомому, поэтому Дашка платила сущие гроши. Кстати, после демобилизации преподнесенная мне на блюдечке с золотой каемочкой работка в ресторане тоже его рук дело. И что самое удивительное, он никогда этим не попрекал и ничего не требовал взамен.

В свои двадцать девять лет, благодаря незаурядному мышлению, стойкому характеру и кропотливому труду, Кирилл добился весьма неплохих успехов в карьере. Без малейшей лести сказано: в Москве его каждая собака знала. Нет, он и близко не принадлежал к элитной когорте финансовых воротил, звезд шоу-бизнеса или депутатов Государственной думы. Более того, презирал их подавляющее большинство, а некоторых демонстративно ставил на место и заставлял побаиваться. Одни считали его журналистом от Бога, защитником малоимущих, скандалистом и правдолюбцем, другие — занозой в ягодичной мышце. Два года назад ему доверили пост главного редактора популярной газетенки, бесцеремонно вмешивающейся в политическую, светскую и криминальную жизнь столицы. Кирилл не только оправдал оказанную честь, но и поднял рейтинги газеты на порядок выше.