Нажав тангенту, в виде кольца надетую на указательный палец левой руки, я скороговоркой зашипел в рацию:
— Люк, здесь Арт. Лежи тихо, слушай. Что-то мне все это очень не нравится.
В голову лезли всякие обрывки из ставших в последнее время весьма популярными книг в жанре альтернативной истории. Но вроде автобусы с громоздкой аппаратурой мимо не проезжали и костров под пятисоткилограммовыми авиабомбами мы не разводили… Хотя гроза вчера и была нешуточная…
Вытащив из подсумка рацию, я переключился на основной командный канал:
— Арт в канале, вызываю Фермера.
— Фермер в канале, слушаю тебя.
— Командир, тут какие-то непонятки странные. Мы жалом еще поводим и минут через пятнадцать в вашу сторону выдвигаемся.
И надо же такому случиться, что в это самое мгновение из лесочка, находящегося метрах в трехстах по ту сторону дороги, выехала машина. Шепнув в рацию «отбой», я навел бинокль на грузовичок. «Ешкин кот! — пронеслось в голове. — Полуторка, причем довоенная. Тентованная. Это что, слет антикваров всея СНГ»?
Мотоциклисты как по команде (а может, и была команда?) остановились, не доехав до моего пригорочка метров двести. Очень грамотно растянувшись вдоль обочины, они внезапно начали садить из обоих пулеметов по грузовику!
«Мать твою! Это что же такое?!» В полном вселенском афиге я зачем-то посмотрел в бинокль на грузовик. Дыры в лобовом, измочаленные борта, пробитый и спустивший передний скат — все это говорило мне, что стреляют тут не пластиковыми шариками! Водитель грузовика тряпичной куклой висел на руле, однако дверь кабины с противоположной от немцев стороны была распахнута…
— Тош, что за херня? — раздалось у меня в ухе.
Вернувшись на групповой канал, я ответил:
— Ты все равно не поверишь, Саня. Давай ноги в руки и на карачках ко мне. Пора сваливать.
Через пару минут кусты чуть ниже по склону зашуршали, и оттуда, действительно на четвереньках, выбрался Люк. Бодро шевеля всеми четырьмя конечностями, он взобрался на холмик:
— Что тут у нас?
— Немцы. Стреляют. По-настоящему стреляют. Вон, на полуторку глянь, — сказал я, протягивая ему бинокль.
— Это что ж такое, мля… — шепотом выматерился он.
— У меня несколько версий — одна хреновей другой.
— Ну?
— Кино снимают, но камер не видно…
— Дальше?!
— Или провал во времени.
— Или? — Саня с недоверием посмотрел на меня.
— Или прибалтийские нацики решили напасть на Белоруссию! Хотя, может, и «буратины» какие-нибудь грибочков объелись…
Сомнения в моей психической полноценности явственно отразились на лице Люка. Но, не сказав ничего, он поднял к глазам бинокль, вглядываясь в происходящее на дороге.
— Да, оружие у них настоящее, гильзы в песке блестят, — пробормотал он. — Вот что, Тоха, давай пойдем к нашим. А ты точно уверен, что кино не снимают?
И только я собрался сказать, что кинокамер и прочей киношной машинерии что-то не видно, как меня прервали самым беспардонным образом. Игорь, не знаю, что он там себе думал, но вылез на дорогу и направился к «реконструкторам». Как и почти всякий новичок, он страдал повышенным любопытством и еще не научился сначала прятаться, а уж потом рассматривать. Черт, сколько раз я ему говорил, что спрашивать «Ты кто?» лучше всего, когда ты лежишь сзади в кустах, и ствол твоего «автомата» уже направлен на интервьюируемого! Я нажал тангенту, собираясь дать Паку команду спрятаться, как вспомнил, что у него своей рации пока нет и перед игрой он получает «алинку» из командных запасов. Пока я в замешательстве думал, что же ему крикнуть, Пак весело прошагал по дороге с десяток метров. В этот момент «реконструкторы» заметили фигуру в камуфляже, и большинство повернулось к новому действующему лицу… Вдруг на коляске одного из тяжелых мотоциклов запульсировал-загрохотал пулемет, и поперек дороги, метрах в двух за спиной Игоря, взметнулись фонтанчики пыли! Игорь сложился пополам и метнулся в кусты, прижимая руки к животу.
— Саня, давай за ним, — бросил я в рацию, вскочив и припустив вниз с холмика.
Внезапно по кустам с нашей стороны дороги прошла еще одна пулеметная очередь. Сверху на меня упала пара веток, сбитых шара… «Какими, к едрене фене, шарами!» — Выматерившись про себя, я рухнул на четвереньки и, как был, «на четырех костях» продолжил свой путь к Паку.
Игоря я нашел метрах в пятнадцати от холмика, он сидел, привалившись спиной к тонкой березке, и прижимал руки к животу.
— Игорь, что с тобой? — запаленно спросил я.
— Тош, что у них за тюнинга? Так дали, я чуть из ботинок не вылетел! — довольно спокойно ответил он.
Выражения его лица я под балаклавой не видел.
— Так, Игорек, подожди, я посмотрю, что там у тебя, — сказал я, как завороженный глядя на кровь, сочащуюся между пальцев Игоря.
В этот момент к нам из кустов выскочил Люк. С первого взгляда оценив ситуацию, он вытащил из подсумка перевязочный пакет и сел рядом с нами.
— Так, боец, похоже, сильно тебя шарахнуло, вон, даже кожу порвало, — спокойно сказал Саня. — Давай повязку наложу, чтобы хрень какая не попала…
На дороге взревели мотоциклы.
— Тох, а это кто там на дороге? Что у придурков за привода? С семидесяти метров даже кожу пробило… — бодро начал Пак.
— Игорек, с отморозками мы разберемся! — начал успокаивать его Люк, расстегивая разгрузку и камуфляж.
— Сань, а что это у меня спина мокрая? — вдруг спросил Игорь.
Люк молча задрал пропитанную кровью футболку, и я увидел аккуратную черную дырочку немного левее и выше пупка. При каждом вдохе из нее вытекало немного крови. «Амбец! Надо прямо сейчас «Скорую» вызывать, иначе не довезут», — было первыми моими мыслями.
— Арт вызывает Фермера! Саша, ответь! — забормотал я в рацию, пока Люк накладывал тампоны.
— Фермер в канале. Что у вас? В непонятках разобрались?
— Саша, Санечка! Пака подстрелили. Вызывайте на аварийной частоте «Скорую»… — горячо зашептал я, стараясь, чтобы смысл сказанного мной не дошел до Игоря.
— Как подстрелили? Вы чего там курите-то? — грозно спросил командир.
— Саша. Слушай меня внимательно, — я начал говорить медленно и четко. — У Пака пулевое ранение в живот. Сквозное. Это не шутки! — снова сорвался я.
— Понял тебя! — голос Фермера стал сух и деловит. — Несите его сюда. Стоп. Вы же у шоссе. Оставайтесь там. Док к вам сейчас выходит. Сделает, что сможет, а мы вызываем врачей. Как придете — расскажешь подробно.
— Саша, нам нельзя здесь оставаться. Здесь не… те, кто его подстрелил.
— Давайте.
Незамеченные немцами, мы подняли на руки Игоря, спустились с холма и, словно лоси в пору гона, снося все на своем пути, понеслись к лагерю.
В лагере нас встретила непривычная тишина. Мы дотащили Игоря к тенту, под которым Док уже разложил свои инструменты.
— Серег, тут такое дело… — начал было я, но повелительный взмах руки нашего врача показал, что в данный момент это лишнее.
— Ну, докладывайте, — встретил нас с Люком командир.
— Саш, а что со «Скорой»?
— Аварийный канал пустой. Я Казачину еще двадцать минут назад гонцом к базовому лагерю послал.
Из-под медицинского тента донесся громкий крик, полный боли. Лицо Фермера перекосила кривая гримаса:
— Куда его?
— В живот навылет.
— Дробь?
— Нет. Из пулемета.
Брови Саши взлетели вверх.
— Да, командир. Из «эмгача», — подтвердил мои слова Люк. — Мы вначале подумали, что это реконструкторы или киношники, но они у нас на глазах машину расстреляли. Мы заныкались на всякий случай, а Игорь на дорогу вылез и к ним пошел… — Было видно, что Люку тяжело рассказывать, и я продолжил за него:
— У Пака рации не было. Я и забыл, что он ее не взял. Пока прочухались и собрались его позвать… Короче, одна очередь — и все.
— Да откуда здесь пулеметчики эти сраные?! — загрохотал Фермер. — Да я этим бульбашам!
— Командир, это были немцы.
— Какие такие немцы?
— Обыкновенные. Фашистские. Вермахт.
— Что?
— Можешь мне верить или не верить, но похоже, что мы провалились во времени и сейчас на дворе одна тысяча девятьсот сорок первый год. Можешь хоть у Люка спросить, если мне не веришь.
— Но это же фантастика какая-то!
Слово взял Люк:
— Насчет провалов во времени я не уверен, я в этом не Копенгаген. Но стволы у них не игрушечные, уж можешь мне поверить!
К нам подошел Док, вытиравший окровавленные руки спиртовыми салфетками:
— Короче, так, парни, если мы его не доставим в больницу в течение часа, то Паку кирдык. Как врач говорю. Все, что я мог сделать, я сделал, но его надо оперировать. А я не имею права делать операцию в таких условиях.
Фермер задумчиво почесал затылок, посмотрел на Дока. Потом — на нас с Люком… Но сказать ничего не успел, поскольку заголосила его рация, которую он в лагере использовал без гарнитуры:
— Казачина вызывает Фермера. Дядя Саша, ответь!
— Фермер в канале, слушаю тебя.
— Дядя Саша! — Голос Ивана, слегка искаженный динамиком, был взволнован. — Дядя Саша, базы нет. Как понял, базы нет!
— Спокойней, Ваня, а что есть?
— Ничего нет. Ни плаца, ни асфальтовых дорожек, ни палаток. Дот, у которого вчера знамя поднимали, помнишь?
— Да.
— У меня такое ощущение, что его вчера только взорвали. И… — тут из динамика послышался всхлип, — я туда заглянул… А там мертвые… Наши, красноармейцы!
— Понял тебя, Ваня. Давай. Сопли подбери и возвращайся. Да иди аккуратнее, не напорись, смотри, ни на кого. Отбой.
— Саш, — глядя ему в глаза, начал я, — собери всех…
Когда ребята расселись вокруг нас, я обвел друзей взглядом и, глубоко вздохнув, начал:
— Вы, конечно, можете меня положить на вязки и колоть галоперидолом, но, похоже, мы провалились во времени. В сорок первый год.
Все в недоумении уставились на меня, а Док пробормотал:
— Это как в той книжке, что ты мне давал? Как ее — «Пытки и разврат»?
Шутка повисла в воздухе…
— «Попытка возврата», — поправил Дока интеллигентный Тотен.
— Тох, а ты грибов никаких не ел? — участливо поинтересовался Бродяга.
— Короче! — я повысил голос. — Там, на дороге, причем, прошу отметить, грунтовой, а не асфальтированной, тусуются два отделения немцев. С ног до головы одетых в такой антиквариат, что любой из «22-го полка» [«22-й Пехотный полк» — самый крупный в России клуб исторической реконструкции, занимающийся вермахтом.] продаст за него последнюю почку. И эти самые «реконструкторы» у меня на глазах расстреляли из пулеметов нашу, советскую полуторку. И Игоря ранили. Да и за лесом я слышал канонаду.
В разговор вступил Бродяга:
— Я сканер немного погонял. Ни на одной частоте выше «сотки» ничего нет.
Командир посмотрел на меня и спросил:
— Какие варианты? Ты говорил, что читал про такое…
— Сань, так то — фантастика была…
— Я в жизни с такой фантастикой сталкивался, куда там Стругацким. Так что давай, шевели мозгой!
— Ну, если по аналогии… Док, принеси мне мой рюкзачок, будь другом… Так вот, я бы порекомендовал Бродяге пройтись сканером по длинным волнам, а Тотену послушать немецкий. С оружием у нас голяк полный, если холодняка не считать, — добавил я, вытаскивая из принесенного Доком рюкзака свой любимый кукри [Большой тяжелый нож-мачете, национальное оружие непальских гуркхов. Считается очень эффективным оружием ближнего боя. По рубящей способности мало уступает легкому топору.].
— Вот, — Бродяга вытащил из кобуры свой эксклюзивный резинострельный «стечкин».
— Да уж, против «эмгачей», «эмпэх» и «каров» — самое то! — саркастически усмехнулся Люк.
— Особенно если учесть, что мы в районе бывшего Минского УРа, — добавил я.
— Короче, слушай мою команду! Ближайшие полчаса Бродяга и Тотен шерстят эфир. Ты, Тоша, выдавливаешь из мозга все, что нам может пригодиться. Люк — в дозор. А Чапай — думать будет. Разойдись! Док, ты останься!
Со своего места я не слышал, что говорил командир врачу, но видел, что Серега в нерешительности помотал головой, затем еще раз и, наконец, сокрушенно пожав плечами, кивнул.
Я поднялся, собираясь отойти в кусты поразмыслить, но голос командира остановил меня:
— Тош, погоди. Ты должен помочь Доку, он сейчас будет Игорю операцию делать.
— Где? Здесь?! — От неожиданности я даже присел на корточки.
— Да, здесь, в лесу. У Пака другой надежды нет. «Скорой», сам знаешь, не будет.
— Хорошо.
Много я видел хирургических операций, но такую — в первый раз. Несколько светодиодников, прикрученных к палке, заменяли «люстру» операционной. Вместо стола — расстеленный на «пенках» тент. Да и я с Люком на «сестричек» никак не тянули. Про стерилизацию я и не говорю. Руки мы с Серегой, конечно, вымыли водкой, и даже йодная настойка нашлась, но в основном мы надеялись на стерильные перчатки и последующую обработку раны.
Перед началом операции, пока мы с Доком «мылись», удалось даже провести мини-брифинг.
— Ты какую анестезию делать будешь? — спросил я Дока.
— Выбор, если честно, у нас небогат. Могу и промедол в вену.
— Ты и промедол взял?
Док в ответ кивнул.
— А как состояние будем контролировать под общим-то?
— Люка пульс считать попросим… Хотя, наверное, ты прав… будем под местным резать… Через четверть часа у него такие боли начнутся, что… — И он махнул рукой.
Что и как мы делали, я, пожалуй, и не вспомню… Помню только, как замерло время, и лишь тяжелая капля пота медленно-медленно ползла по лбу Сереги, а я промакиваю ее, чтоб в глаза не лезла… Помню свои руки, по плечи перемазанные кровью… Помню, как тампонами, сделанными из индпакетов, я пытался собирать кровь… Лучше не помнить… Но забыть не могу…
Очнулся я, когда Серый сказал:
— Теперь все. Дальше — только молиться! — И Серега стал сдирать с рук окровавленные перчатки.
— Я тебе не сильно мешал? — вяло поинтересовался я, просто так, чтобы только не молчать.
— Все путем, Тоха. Все путем. Эй, закурить кто-нибудь дайте! — крикнул он ребятам.
…А я сидел и смотрел, как «пляшет» сигарета в его пальцах.
…Через час Игорь умер.
РАЗВЕДСВОДКА № 18 К 22.00 4.7.41. ШТАБ ЗАПФРОНТА
Смоленск
Карта 500 000
Первое. Противник в течение 3–4 июля продолжал сосредоточение мотомеханизированных частей в направлениях: Лепель, Борисов, Бобруйск. Основная группировка на лепельском направлении, где сосредоточено до двух танковых и одной-двух моторизованных дивизий 39-го танкового корпуса (7-й и 20-й танковых дивизий). На борисовском направлении одна-две танковые дивизии, из них одна 19-я танковая и одна моторизованная дивизии. На бобруйском направлении сосредоточено до одной танковой дивизии и одной моторизованной дивизии.
Второе. На двинском направлении (Северо-Западный фронт) действует до трех пехотных дивизий: 226-я пехотная дивизия западнее железной дороги Двинск, Резекне, 28-я пехотная дивизия — восточнее железной дороги в направлении Резекне и 3-я пехотная дивизия в направлении Краслава.
По опросу пленных, 226-я и 3-я пехотные дивизии переброшены из оккупированной Франции. В состав 3-й пехотной дивизии входят 8, 29, 50-й пехотные и 3-й артиллерийский полки.
В районе Нестановиче — скопление танков.
Третье. На лепельском направлении противник силою до двух танковых дивизий и одной-двух моторизованных дивизий к исходу 4.7.41 г. передовыми частями вышел на рубеж Двина, Орехово, Лепель, имея основную группировку в районе Лепель, Глубокое, Долгиново, Докщицы
В 10.00 3.7.41 г. — колонна танков, голова — Волоки, хвост — Бегомль.
Утром 4.7.41 г. Лепель занят мотомеханизированными частями противника.
5.50 4.7.41 г. — колонна танков, голова — Глубокое, хвост — Поставы.
6.00 4.7.41 г. — колонна танков, голова — у Пышно, хвост — Долгиново. (Предположительно, что это та колонна, которая отмечалась 3.7.41 г.)
По данным радиоразведки, с 5.00 до 8.00 4.7.41 г. противник производил активную радиоразведку в районах Полоцк, Великие Луки. Разведка производилась преимущественно вдоль шоссейных, грунтовых и железных дорог, а также и аэродромов.
На аэродроме Ситце — одно-двухмоторные самолеты. Над аэродромом патрулировали самолеты Ме-109.
17.00 2.7.41 г. — противник подверг бомбардировке Лепель.
13.30 4.7.41 г. бомбил ст. Великие Луки и Идрица. Сбито 2 самолета.
(Р) В направлении Глубокое, Лепель, Докщицы отмечены 3 радиостанции, обслуживающие штабы дивизий и поддерживающие между собой связь.
Четвертое. На борисовском направлении противник силою до одной танковой и одной моторизованной дивизий к исходу 4.7.41 г. вел бой на рубеже р. Березина, Лошница (10 км вост. Борисов), Чернявка и далее по западному берегу реки Березина.
В течение 3.7.41 г. на рубеже Пупеличи, Негновичи в направлении Борисов, Лошница 4-й танковый полк и один моторизованный полк при поддержке авиации атаковали 1-ю мотострелковую дивизию.
К 18 часам атака была отражена.
В направлении Борисов действует 4-я моторизованная дивизия. По показаниям пленного, входит в состав 4-го армейского корпуса.
На рубеже Чернявка, Бродец наши части в бою 3.7.41 г. уничтожили 17 танков и 2 моторизованные роты противника.
(А) 2.00–18.00 3.7.41 г. с запада и юго-запада отмечено движение колонн:
1. Мотомеханизированная колонна, голова — Глубокое, хвост — у Дуниловичи.
2. Колонна танков, голова — у Глубокое, хвост — Куриловичи.
3. Мотоколонна, голова — Глубокое, хвост — Порплище.
4. Мотоколонна в движении в направлении ст. Крулевщизна.
5. Колонна танков под прикрытием самолетов Ме-109 в движении из Плисса на ст. Зябки.
6. Мотомеханизированная колонна противника, голова — Кошары, хвост — Бортники.
7. Большое скопление автомашин — в районе Логойск.
8. Колонна до 100 танков, головой — у Бортники.
9. Из Логойск на Плещеницы — в движении более 100 танков.
Из Бортники, Барсуки — колонна танков в движении на Рогачев.
5.00 4.7.41 г. группа бомбардировщиков бомбила аэродром Могилев.
(Р) В направлении Осиповичи, Червень, Смиловичи отмечены 3 радиостанции, обслуживающие штабы дивизий.
10.00 4.7.41 г. в направлении Плещеницы отмечена одна радиостанция типа корпус — дивизия.
В 11 часов 14 минут в направлении Борисов отмечена одна радиостанция.
В районе Борисов — большие скопление танков.
Пятое. На бобруйском направлении противник подтягивает свои силы к западному берегу р. Друть.
В центре города Слуцк сосредоточено 300 танков противника, которые не имеют горючего.
Вывод. Подтверждаются данные разведсводки № 16 о поспешном сосредоточении войск противника в направлениях Лепель, Борисов, Бобруйск.
Для установления состава частей, действующих перед фронтом, с утра 5.7.41 г. высылается авиационная разведка. Задачи: 1. Установить группировку противника на лепельском, борисовском и бобруйском направлениях.
2. Подход резервов в районы: Минск, Глубокое, Логойск, Бобруйск.
Начальник штаба Западного фронта генерал-лейтенант Маландин.
Начальник Разведывательного отдела штаба Западного фронта полковник Блохин.