–?И что не так?

–?Да он своей бригаде сказал — вполовину рубить! — возопил Самойленко. — А зубила всего три!

–?А он объяснил, зачем? — спросил Трошин.

–?Да чего-то там про науку бухтел!

–?Пойдем разберемся!

Войдя в полутемное помещение мастерской, они замерли, оглушенные. Со всех сторон стучало, скрежетало и визжало!

В скудном свете, пробивавшемся в грязные окошки, было видно, как сидевший рядом со входом молодой паренек, одетый в рваные галифе, грязную майку и буденовку с опущенными и завязанными под подбородком «ушами», доставал из большого ящика стреляные гильзы, плющил их на чурбаке ударами молотка и сбрасывал в другой ящик. Откуда его сосед доставал их по одной и резал на мелкие кусочки ножницами по металлу. Дальше у верстака двое бойцов кромсали саперными кусачками отрезки колючей проволоки, а еще дальше старались еще трое — рубили зубилами в мелкий винегрет какие-то железяки, судя по виду, части разбитой техники.

Самойленко поднес к губам металлический свисток и пронзительно свистнул.

«Верно, в таком грохоте кричать бесполезно. Как и в рельс колотить…» — понял командир отряда. На самом деле в мастерской этой он не был ни разу, все руки не доходили, и во что вылилась идея Бродяги о заготовке готовых осколков для будущих гранат и фугасов, не знал. «Если у них всегда так шумно, то, наверное, придется в наряд «на железки» в качестве наказания отправлять…»

–?Эй, Маслов! К командиру! — громко крикнул начальник мастерской.

Один из сидевших у верстака отложил молоток и зубило и подошел к ним.

–?Вот, объясняй теперь товарищам командирам, зачем брак гонишь.

–?Красноармеец Маслов! — вытянулся «провинившийся». — Не гоню я брак, товарищ майор!

–?А почему куски меньше делаешь? — строго спросил Трошин.

–?Для повышения эффективности осколочного действия! Василь Степанович на пули артиллерийской шрапнели ориентируется, а их масса избыточна! У нас ведь скорость снаряда к скорости пули не добавляется, а чем меньше масса метаемого тела, тем больше его начальная скорость при прочих равных условиях! — четко, словно отвечал у доски, сказал «нарушитель спокойствия».

–?Продолжай, — подбодрил его командир.

–?Мне кажется, что, поскольку мы используем слабый метательный состав, веса единичного снаряда в три грамма будет достаточно. Пять — максимум. Для поражения живой силы подойдет!

–?Так работать же вдвое, а то и втрое больше придется! А у вас тут, я смотрю, совсем не сахар!

–?Есть еще одна идея, товарищ майор!

–?Так поделись.

–?Предлагаю перелить имеющиеся шрапнельные пули в более мелкие! Масса десять с половиной граммов, из них же три новых сделать можно!

–?Десять и семь, — машинально поправил его бывший артиллерист.

–?Тем более, товарищ командир!

–?Где учился?

–?Московский механико-машиностроительный институт имени Баумана.

–?А какой факультет?

–?Боеприпасов.

–?Так как же ты на фронт-то попал? — удивился Белобородько. — У тебя же бро?ня должна быть?

–?Поехал на каникулы к родным. Как война началась — пришел в военкомат.

–?Понятненько… — протянул комиссар.

–?Самойленко, делать, как товарищ Маслов придумал! — скомандовал Вячеслав. — И место для плавильни подготовьте. А ты, красноармеец Маслов, свинцом и займешься. Инициатива, сам знаешь, наказуема исполнением этой самой инициативы. Сколько уже осколков нарубили?

–?Пуда два вроде. — Самойленко показал на несколько ящиков из-под снарядов, стоящих под верстаками.

–?Надо четыре до завтра сделать. Будем шоссе перекрывать! А ты, — палец Славы уперся в студента-оборонщика, — в семнадцать ноль-ноль ко мне. Есть еще пара вопросов, которые, что-то мне подсказывает, ты поможешь решить.

–?А можете мне объяснить, зачем это все нужно? — спросил Новиков после того, как они вышли на улицу.

–?А то вы не догадались? — Остановившись, Трошин повернулся к чекисту и пристально посмотрел тому в глаза. — Или просто стараетесь выглядеть глупее, чем вы на самом деле есть?

–?Потрудитесь объясниться, товарищ Трошин! — набычился лейтенант.

–?А что вам непонятно, товарищ Новиков? Идею фугасов с готовыми осколками я узнал от сотрудников вашего наркомата. Следовательно, они у вас в ходу. А вы мне тут круглые глаза делаете и плечами пожимаете: мол, я не я и кобыла не моя!

–?Извините, товарищ Трошин, но, сдается мне, вы неверно меня оцениваете! Я — не диверсант, а оперативный сотрудник. Мое дело — головой думать, а не бомбы на коленке мастерить. А кто и что вам там говорил, я совершенно не ведаю! Вы, может быть, запамятовали, что я два дня как с самолета в эти леса спрыгнул?

«Хм, а он, похоже, искренне говорит! — вглядываясь в пышущее негодованием лицо чекиста, подумал Слава. — Ну, по крайней мере, я почти поверил…»

–?Товарищи командиры, — влез в перепалку комиссар, — предлагаю прекратить ругаться на виду у личного состава и продолжить дискуссию в штабе! И даже более того! Не предлагаю, а приказываю как старший по званию и партийному стажу!

–?Хорошо, — согласился Трошин. — А вам, товарищ лейтенант госбезопасности, я бы порекомендовал сходить завтра с нами на операцию. Пообтесаться, так сказать…

* * *

...

«Кожевенник — Андрею.

Добрался до места. Приняли хорошо, но матрасы здесь жесткие и с клопами.

Жаль, никого из родственников не застал. Разлетелись кто куда, но фотографии остались. Племянник на месте — согласился идти в контору писарем».

Глава 7

Минск. Соборная площадь. Гостиный Двор. 16 августа 1941 года. 14:28

–?Да, господин генерал, я прекрасно понимаю вашу озабоченность, но отменять свой приказ не собираюсь! Если вам что-то не по нраву, можете обратиться напрямую к фюреру и попросить его прислать вместо меня кого-нибудь другого. До свидания, господин генерал! Тупоголовый зазнайка! — Последние слова Мюллер произнес вполголоса и уже положив телефонную трубку. — Ему, видите ли, не нравится, что на дорогах проверяют всех, включая офицеров его штаба!

–?Генрих, а почему бы тебе не свалить всю эту текучку на фон дем Баха?

–?Артур, я и так это сделал, но, как понимаю, после того как на Эриха надавили, он направил этого Ферстера ко мне.

–?Командир шестого корпуса?

–?Знаешь его?

–?Да. Редкий зануда! — ответил Небе, сделав глоток кофе. — Но в Берлине ценят этого сапера. Я слышал, даже представление на Рыцарский крест подписали.

–?И что, мне теперь перед каждым будущим кавалером Креста расшаркиваться? У меня своих крестов хватает… Как и у тебя, впрочем…

–?А что он конкретно требовал? — с улыбкой спросил Небе, получивший два своих Железных креста, как и Мюллер, за бои на Западном фронте во время Великой войны, только тогда он был сапером-штурмовиком, а не военным летчиком, как начальник гестапо.

–?Чтобы машины с флажками штаба его корпуса пропускали без досмотра.

–?Наравне с оперативными?

–?Да.

–?Ну и давай разрешим.

–?Нет, чем меньше исключений, тем крепче правило! Сейчас у нас освобождены от досмотра машины штабов армейского уровня, сделаем исключение для корпусов — начнут бузить дивизионные штабы. Так мы и до батальонов опустимся! — Мюллер сел в кресло и обхватил колено сцепленными руками. — Тогда какой смысл во всех этих мероприятиях, а?

–?Тут ты прав, Генрих. Будем держаться…

Телефонный звонок прервал Небе на полуслове.

–?Мюллер! — отрывисто бросил в трубку бригадефюрер. — Да. Да. Вот как?! Сейчас подойду. Точнее, подойдем.

–?Что-то стряслось?

–?Бойке нашел свидетеля, который, возможно, видел наших фигурантов.

–?А откуда он взялся? — Небе оправил мундир и взял лежащую на столе фуражку.

–?Сообщение о нападении на лагерь военнопленных неподалеку от маршрута следования рейхсфюрера помнишь? Ну, то, на которое еще подумали, что там восстание произошло… — уточнил главный гестаповец Рейха.

–?Да, припоминаю.

–?Бойке сказал, что свидетель видел, как там все происходило.

–?А при чем тут наши возможные подозреваемые?

–?А при том, что напавшие на лагерь были одеты в немецкую форму и говорили по-немецки.

–?Это серьезно! — воскликнул Небе, вставая.

В коридоре навстречу генералам со свитой прямо-таки бросился высокий мужчина в очках с тонкой золотой оправой, петлицы мундира которого украшали дубовые листья и звезда группенфюрера.

–?Это замечательно, что я вас наконец поймал, Мюллер! — Оттеснив в сторону адъютанта, генерал зашагал рядом. — Есть вопрос, который, надеюсь, вы поможете разрешить… — несколько высокомерно, но в то же время торопливо заявил он. — К сожалению, по телефону с вами связаться категорически невозможно, так что пришлось ехать к вам. — Поджатые губы высокого чина говорили о том, что путешествие в несколько кварталов от Дома Правительства, где находилась его резиденция, до Гостиного Двора было страшной мукой. Небе, штаб-квартира айнзацгруппы которого располагалась в том же здании, усмехнулся про себя, заметив такое «барство».

–?Слушаю вас, господин фон дем Бах… — Начальник гестапо даже не замедлился.

–?Понимаете, Мюллер, к приезду рейхсфюрера мы запланировали проведение специальной акции, и я хотел бы спросить вас, стоит ли ее осуществить сейчас или отложить до похорон рейхсфюрера, — торопливо шагая рядом, выпалил фон дем Бах.

–?А какие силы вы планируете использовать для осуществления этой акции? — Мюллер покосился на горделиво вышагивающего рядом человека, носившего громкий титул «Высший руководитель СС и полиции в Центральной России»41.

–?Группа моторизованной полиции и две роты войск СС ожидают приказа! — самодовольно заявил группенфюрер.

Мюллер остановился так резко, что фон дем Бах чуть не налетел на него и, чтобы удержать равновесие, нелепо взмахнул руками.

–?Целевски42, вы что, идиот? — тихо спросил бригадефюрер, а Небе заметил, как от ярости трепещут его ноздри. — Вот уже трое суток мы используем каждого сотрудника, дабы поймать убийц рейхсфюрера, а вы держите полтысячи человек, чтобы расстрелять каких-то там евреев? Которые, если мне не изменяет память, уже собраны в гетто и никуда не денутся!

Группенфюрер, поменявший в тридцать девятом свою фамилию с «Бах-Целевски» на «фон дем Бах» только потому, что, по его мнению, она звучала чересчур по-польски, и не выносивший, когда его так называли, побагровел. Однако Мюллер не дал ему даже рта раскрыть:

–?Немедленно передать всех этих людей в распоряжение специальной группы!

–?Но мне подчиняются все силы СС на… — начал возражать фон дем Бах.

–?А я руковожу следственной группой по расследованию опаснейшего преступления против Рейха и назначен на этот пост фюрером с пожеланием найти убийц в наикратчайшие сроки! — отрезал Мюллер и, не обращая внимания на застывшего с открытым ртом группенфюрера, зашагал дальше.

–?Генрих, а не опасаешься, что он пакости начнет строить… — вполголоса спросил Небе.

–?Нет, — коротко ответил Мюллер, но через пару шагов пояснил: — Он — «мясник» и понимает это. Расстреливать жидов и вешать поляков он может, а вот искать в этих лесах профессионалов — нет. Может быть, потом попробует свинью мне подложить. Да и то, признаться, будет это не свинья, а так, поросеночек — на большее, поверь, фантазии у него не хватит. Но и это — совершенно точно — не сейчас…

Руководитель Пятого департамента Имперского Управления безопасности с сомнением покачал головой, но ничего не сказал.

* * *

В комнате для допросов царила спокойная, можно даже сказать, благостная, насколько такое определение вообще можно применить к подобному месту, атмосфера. Никаких «мер устрашения», никакого давления. Сидевший на привинченном к полу металлическом табурете мордатый здоровяк в заношенной и изорванной советской форме подробно отвечал на все вопросы, задаваемые ему Освальдом через переводчика. Стенографист, сидевший за столом в углу, старательно фиксировал все, что говорилось в комнате.

«Интересно, кому можно верить, московскому радио или рейхсминистерству пропаганды? — После получения сногсшибательных сведений и доклада о них «наверх», Бойке объявил перерыв и сейчас задумчиво просматривал стенограмму допроса. — Красные заявляют, что каждый советский человек готов жизнь отдать за свою страну, геббельсовские пропагандисты — наоборот, что русские только спят и видят, как бы скинуть ненавистных комиссаров. А этот, — Освальд заглянул в начало протокола, — Сергей Самчук из Курска, находится точно посередине. И против нас воевал, а сейчас рассказывает все без утайки, по крайней мере, я того, что он врет, не замечаю, несмотря на весь опыт… А то, что, может, именно из-за его показаний мы поймаем этих загадочных диверсантов, его нисколько не смущает. Опять же, доносить он не сам пришел и, если бы его не обнаружила одна из поисковых групп, так и молчал бы».

От раздумий унтерштурмфюрера отвлекла противно скрипнувшая дверь, и вообще, все здание, на взгляд Бойке, требовало серьезного ремонта, но что делать, если другого пока не подобрали?

«Ого, оба-двое пожаловали!» — Освальд вскочил, вытягиваясь по стойке «смирно».

–?Сидите, — махнул рукой Мюллер и, подойдя к допрашиваемому, принялся пристально разглядывать ярко освещенное светом сразу двух настольных ламп с полированными рефлекторами лицо.

–?Кто такой? — Освальд открыл было рот, но бригадефюрер недовольно поморщился: — Пусть сам отвечает!

Переводчик, пожилой зондерфюрер «G»43 из остзейских немцев, старательно перевел вопрос.

–?Красноармеец Самчук, господин генерал! — «Хм, а ранг Мюллера он точно определил! Значит, соображает быстро», — подумал Бойке, услышав перевод ответа.

–?Где служил?

–?Девяносто четвертое управление военно-строительных работ в Слуцке. Плотник.

–?Коммунист?

–?Нет.

Шеф гестапо резко отвернулся от русского и, подойдя к столу Бойке, сел на край.

–?Расскажи про то, как бежал из лагеря! — Мюллер скрестил руки на груди и снова принялся внимательно вглядываться в лицо пленного.

–?Я не бегал, нас освободили, господин генерал!

–?Рассказывай с самого начала! — приказал Мюллер, не меняя позы.

–?В лагерь я попал…

–?Нет, про тот день, когда освободили! — уточнил, выслушав первые слова перевода, бригадефюрер.

Историю про «олимпийские игры» Бойке уже слышал, а потому несколько отвлекся, размышляя о том, что он, наверное, никогда бы так не поступил с пленными. Нет, Освальд был убежденным нацистом, но, сталкиваясь по роду службы с «унтерменшами», воспринимал их не как карикатурных полуобезьян, а как упорного и умелого врага. Точнее, верил он в неоспоримое превосходство немецкой расы в целом над другими, но именно как общности людей, ведомых к своей цели гениальным фюрером, а не как сборище сверхсуществ. Тут, опять же, сказывался характер его службы — слишком часто «истинные арийцы» вели себя по отношению друг другу совсем не так, как предполагала идея «О великом братстве германской крови».

–?…вы уверены, что он сам вызвался на бой? — Вопрос Мюллера оторвал унтерштурмфюрера от логических построений.

–?Да, господин генерал! Я этого пленного не помню, он, похоже, недавно к нам в лагерь попал, но драться он точно сам вышел. Даже назад в толпу одного из выбранных оттолкнул.

–?Интересное поведение, ты не находишь, Артур? — обратился Мюллер к Небе.

–?Я с таким самопожертвованием уже сталкивался… — пробормотал начальник Крипо. — Не то что на драку, на расстрел сами выходят. Но редко.

–?Нет, я имею в виду то, когда он решил «засветиться». Ты слышал, с какой легкостью он разделал этого громилу в открытом бою. Как тебе кажется, для человека с такими навыками составило хоть какую-нибудь проблему бежать во время, скажем, вывода на работы, а? Я полагаю, что нет. И учти, что, несмотря на всю тупость лагерного начальства, после такой славной драки его бы сразу взяли на карандаш. Следовательно?

–?Он решил показать себя приезжим! — догадался Небе.

–?А это значит, что приехали они именно за ним! — закончил Мюллер.

–?Да, но почему неизвестные, если уж их признали за своих, просто не забрали его с собой?

–?А ложный след? Полтысячи русских, разбегающихся по округе, способны серьезно спутать карты полевой полиции и Службе безопасности.

–?Разрешите обратиться, бригадефюрер? — подал голос Бойке и после одобрительного кивка Мюллера продолжил: — Насколько я успел выяснить, они не разбежались, как этот, а были уведены колонной на юг.

–?Они ведь не бесследно растворились, так?

–?Совершенно верно! На счету этих людей, похоже, несколько нападений на гарнизоны южнее Слуцка, хотя эти данные сложно назвать точными… Захват склада трофейного вооружения на их счет я бы относить не стал, он неплохо охранялся, и для захвата такого объекта нужно нечто большее, нежели толпа бывших пленных.

–?Все эти подробности сейчас совершенно не важны! Меня куда как больше интересуют эти неизвестные в немецкой форме, которые так легко сошли за своих при дневном свете и близком общении!

Мюллер повернулся к пленному, испуганно следившему за бурной дискуссией:

–?А теперь вам придется вспомнить, как выглядели эти гости… — «Как мягко стелет! — обратил внимание на изменившийся тон начальника Освальд. — Если до этого он говорил резко, почти приказывал, то сейчас прямо добрый дядюшка, разговаривающий с непутевым племянником!»

–?Главного я запомнил плохо — он рядом с начальником сидел… Помню только, что он еще лавку брезгливо так отряхнул.

–?Какую лавку? — дослушав перевод до этого места, Мюллер перебил говорившего, впрочем, никакого раздражения в его голосе не слышалось, скорее он напоминал школьного учителя, помогающего нерадивому ученику вспомнить забытое.

–?Так для него я ее и принес.

–?Лавку принес, как отряхивал, помнишь, а как выглядел — нет? — с веселой угрозой в голосе спросил допрашивающий. Бойке на секунду показалось, что Мюллер для поддержания образа сейчас погрозит русскому пальцем.

–?Ну, он такой чернявый. Роста не очень высокого, на полголовы ниже меня. Нос острый.

–?Вот видишь, а говорил «не помню»! — подбодрил Самчука Мюллер. — А погоны у него какие были? — И бригадефюрер выразительно похлопал себя по плечу.

–?У этого-то? — наморщил лоб пленный. — А вот как у вас петлицы! На одной две закорючки, а на другой… На другой — три пуговки! Как у того! — И русский показал связанными руками на Освальда.

Мюллер повернулся к Бойке, потом снова посмотрел на Самчука:

–?Может, и ромбик у него на рукаве такой же был, а? Ну-ка, унтерштурмфюрер, подойди сюда, пусть получше рассмотрит! — не оборачиваясь, поманил он Освальда.

С полминуты русский рассматривал вышедшего на освещенный «пятачок» Бойке, затем задумчиво почесал подбородок и ответил:

–?А ведь верно, господин генерал! И буковки такие же на рукаве и даже галстух!

–?Спасибо! — совершенно неожиданно сказал Мюллер и сделал знак переводчику следующую фразу не переводить. — Этого под круглосуточную охрану! Пускать кого бы то ни было только по моему личному разрешению! Ты, Бойке, снимаешь с него словесные портреты остальных. Мягко! Никакого насилия не разрешаю! Не забудьте его накормить! Артур, мы едем в этот лагерь!

* * *

Выезд сразу двух генералов — это всегда большая суета для свиты, тем более когда это не абы какие генералы, а начальники двух самых важных полиций Рейха. Особенно после позавчерашних директив и главкома сухопутных войск, и шефа РСХА о запрете перемещений в тыловой зоне группы армий «Центр» военачальников от дивизионного звена и выше без соответствующего сопровождения. «Как минимум — моторизованный взвод…» — Когда Мюллер вспомнил эту фразу из послания Гейдриха, а затем представил, как такая колонна будет пробираться по местным так называемым дорогам, он содрогнулся и сказал Небе: