— Так ведь про души он…

— Так на то он и лукавый! — перебил Алексия отец Гавриил. — Про души он бы тебе потом сказал, после поклона с просьбой.

— А что со мной бы стало?

— Ну, это тебе виднее, что бы с тобой стало бы, отец Алексий, после того, как ты двести душ в ад бы отправил, перед тем дьяволу поклонившись. Являлись бы они к тебе все разом да по очереди. И не только во сне, но и днем. Просили бы тебя в петлю влезть, чтоб их от мук избавить. — Архимандрит замолчал, внимательно посмотрел на паломника и добавил: — А это уже, сам понимаешь, другая сделка.

Потрясенный монах хотел было что-то сказать, но лишь шумно вздохнул, не в силах подобрать слов.

— С дьяволом связаться, хоть движением мизинца к нему обратясь, — верная погибель души, — сказал настоятель. Они помолчали, каждый о своем.

— А я уж думал, грешным делом, что у меня… — замялся Алексий, устыдившись своего неверия.

— Что у тебя галлюцинации? Так это тебе любой психиатр подтвердит, коли ты ему расскажешь! — широко улыбнулся отец Гавриил. И тут же улыбка исчезла с его лица. Доверительно наклонившись к монаху, архимандрит произнес приглушенным голосом, словно опасаясь, что их могут услышать: — Пойми, Алешенька, сейчас уже пора понять. Господь призвал тебя к большому делу. Тысячи и тысячи его слуг, православных, католиков, протестантов, не задумываясь отдали бы свои жизни, чтобы оказаться на твоем месте. Запомни, как «Отче наш». Мира, в котором дьявол искушает тебя соблазнами жизни и поворотами судьбы, существуя где-то там, за гранью твоего существования, более для тебя нет. Да ты и сам в этом убедился. Отныне ты — воин Христов, в самом прямом смысле слова. Всевышний тебя к этому всю жизнь вел. Теперь твой час настал.

— Отче! — сдавленно прошептал Алексий, с трудом сдерживая слезы. — Почему же дьявол ко мне уже трижды являлся, а Господь ни разу?

— То есть как это ни разу? — изумленно переспросил его духовник. — А брата своего ты разве не видел, прежде чем в паломничество собраться? Он посланником его был, а ты и не понял? Господь, Алеша, настолько… — Архимандрит запнулся, подбирая верное слово. — Его могущество так велико, что не каждый сможет узреть Его. Лишь немногим Он является. Тем, кто готов. А нечистый… тот такой силы не имеет. Его каждый увидеть сможет.

Тяжело поднявшись, опираясь на посох, отец Гавриил вновь мягко улыбнулся, сказав:

— Ну что, пойдем, я тебя с твоими соратниками познакомлю. Они с тобой в Москву отправятся.

Выйдя из беседки вслед за своим духовником, монах почувствовал, как мелкая дрожь сотрясает его тело. Стараясь ступать как можно тверже, воин Христов отправился навстречу своему высшему предназначению, ради которого он жил, ошибался, грешил по крупному и по мелочам, прозрел и покаялся, встав на путь Божий.

ПОВЕСТВОВАНИЕ СОРОК ПЕРВОЕ

Погрозив кулаком Феде, Васютин, пребывавший уже много дней на взводе, не шутил. Малаев, почувствовав это, сделал предупредительный жест рукой.

— Попрошу без рукоприкладства, — картинно возмутился он, переводя ситуацию в шутку.

— Сейчас все расскажу. Есть у меня в обойме одна барышня. Не в смысле «женщина», а в смысле экстрасенс женского пола.

— Федя, короче! — жестко подтолкнул его Кирилл.

— Короче, — покорно согласился тот. — Как экстрасенс она не тянет на высокий уровень. Бывают у нее потрясающие озарения — с ходу видит то, до чего другие, которые куда сильнее ее, доходят с трудом и долго. Но ее беда в нестабильности. Часто ошибается, допускает неточности. Иногда вообще слепнет. В смысле как экстрасенс.

— Я понял, что не как женщина! — раздраженно бросил Васютин.

— Так вот… Когда я свои лучшие кадры в Останкино повез, ее тоже взял. Вдруг, думаю, ее осенит и она фантомы увидит. Ну, как ты знаешь, все мои тогда крепко облажались. Толком никто ничего не сказал. А она вот что выдала. Есть, говорит, некая сущность человеческого типа, которая связана с этим местом, но ее тут нет. То есть она присутствует, но как-то издалека и смазанно… Я ее спрашиваю: призрак, что ли, астральное тело? Такое с самоубийцами бывает. Она говорит — нет, не похоже. Типа, самоубийц и прочих неуспокоенных я за версту чую, а тут что-то другое. А что — она не знает. В общем, я тогда подумал, что она ахинею несет, чтобы на фоне других достойно выглядеть. Мол, эти все только плечами пожимают, а я чувствую. Черт-те что, но чувствую.

— Так, Федя, вопрос. Может она эту бабку чувствовать?

— Постой, Васютин… Но ведь бабка вроде бы призрак, так?

— Ты меня спрашиваешь? — негодующе ответил Кирилл.

— Я просто пытаюсь с тобой вместе рассуждать, — чуть обиженно парировал Малаев. — Бабка — останкинское привидение. Умерла еще в Средние века, является и предсказывает… — Федя замолчал, нахмурившись, отчего его лоб прорезала пара напряженных складок. — В принципе раз предсказывает, значит, имеет какую-то энергетическую активность. Тогда — вполне может быть.

— Федя, соберись. Как ты думаешь, может она эту бабку запеленговать, если она в районе появится?

— Хороший вопрос. Ответ такой — да черт ее знает, эту Надежду. Она иногда элементарных вещей не может сделать. На тестах не способна понять, что сейчас в комнате произойдет — магнитофон заиграет или телефон зазвонит.

— Но ты же говорил, что бывают у нее и победы.

— Бывают. А потому я повторяю — черт ее знает.

— Как я понимаю, остальные твои асы в нашей ситуации абсолютно бесполезны, — ехидно заметил Кирилл.

— Получается, что так, — кивнул Федор.

— То есть из всей твоей обоймы нас интересует только нестабильная Надежда. Да?

— Да, только она.

— Федя, проси что хочешь. Она мне скоро понадобится.

— Кирилл, ну о чем ты? Какие счеты? — обиженно насупился Малаев. — Я же тебе сразу сказал, что сделаю для тебя все, что смогу.

— Прости, Федя, прости. Это я по привычке. Спасибо… это не то слово, понимаешь?

— Ладно, проехали. Так когда будет это «скоро»?

— Не знаю, Федь. Но скоро. Когда они снова начнут пропадать.

— А они начнут? Откуда такая уверенность, Кирюша? — крайне заинтересованно спросил Малаев.

— Мне так кажется. Да и стрингер мой тоже уверен.

— Слушай, как ты ему доверяешь, а… — немного удивленно протянул Федя.

— И неудивительно. Он не просто бабку просчитал. Он мне клялся и божился, что кликуша эта в Останкине уже появлялась. А я лишь потом узнал, что мент видел ее у входа на ВВЦ. А теперь канадец божится, что скоро в районе начнется светопреставление. И вот тогда появится бабка. Так что… Да, я ему доверяю. Говорю же, у парня интуиция похлеще, чем у твоих экстров.

— Кирюха, а тебя в этой истории с бабкой ничего не смущает?

— Да, есть подозрения. Она появилась, когда люди уже стали пропадать, но все было тихо, пресса еще молчала. Чисто теоретически какая-нибудь сумасшедшая старушка могла прознать про исчезновения и возомнить себя кликушей. Да и одета она была современно, а раньше появлялась только в своем фирменном наряде. Что-то вроде монашеской рясы с капюшоном. Но… Федя, пойми, других зацепок вообще нет! Полный ноль!

Он нервно провел руками по волосам, после чего резко ударил сжатыми кулаками по рулю, будто сбрасывая статический разряд нервного напряжения последних дней. Малаев пожал плечами, словно говоря «ну, как знаешь».

— А что за конец света прогнозирует твой журналюга? — поинтересовался он после короткой паузы.

— Те же исчезновения, но… в других масштабах.

— И когда?

— Говорит, что скоро, слава Богу.

— Я тебя понимаю, Кирюха. Если сейчас все прекратится, как будто ничего и не было, это будет для тебя…

— Это будет… Все, конец. Для моей семьи в первую очередь. Ну, а потом — для меня. Так что привези мне эту Надежду.

— Сделаю. По твоему сигналу. Через час с небольшим будет в Останкине, — уверил Малаев.

— Скорее по твоему сигналу. Если кипеш начнется, ты раньше меня узнаешь, — возразил Васютин. — Тебя подвезти куда-нибудь? — спросил он Федю.

— Да нет, спасибо. У меня тут встреча, — соврал тот. Смотреть, как Кирилл судорожно пытается спасти безнадежно утраченную семью, ему было слишком тяжело.

Попрощавшись с Васютиным, Федор хлопнул дверцей «Рэнглера». Вспомнив их былую конспирацию, он горестно улыбнулся. Теперь она ни к чему, ведь Кирилл был пострадавшим, к тому же ветераном МВД. А значит, Федя вполне мог встречаться с другом, чтобы помочь ему с поисками силами своих экстрасенсов. Что он, собственно, и делал. «А ведь если весь этот кошмар и впрямь окончательно прекратится, Васютин себе пулю в лоб пустит. Да уж, лучше бы они снова стали исчезать», — подумал Малаев.

Совокупное горе сотен незнакомых семей трогало его меньше, чем то, которому он искренне сопереживал.

Но была у Федора и еще одна причина желать продолжения этой трагедии. Обыкновенный профессиональный эгоизм. Он все еще страстно хотел, чтобы хоть кто-нибудь из его обоймы показал пальцем на фантом. Вот тогда — планетарная известность и признание. Имя Малаева вмиг облетит всю мировую прессу, открыв такие горизонты, о которых он даже и не мечтал. Искренняя дружеская помощь Васютину, человечная и бескорыстная, которая делала его добрым и отзывчивым парнем, не мешала ему быть амбициозным циником, хотя и изрядно похожим на хиппи.

…Желтая подводная лодка Федора Малаева несла на борту полный комплект баллистических ракет. И если цель будет обнаружена, они немедленно стартуют по первому приказу капитана, весело напевающего: «…we all live in a yellow submarine, yellow submarine, yellow submarine» [«…мы все живем в желтой подводной лодке…» (англ.) Цитата из песни группы «Битлз» (прим. ред.).].

ПОВЕСТВОВАНИЕ СОРОК ВТОРОЕ

Наступило 28 апреля. Шел восьмой день благодатной тишины, воцарившейся в Останкине. Жители района больше не исчезали, а другая незаконная активность в районе, нашпигованном всеми спецслужбами разом, была просто невозможна.

Разделавшись с остатками бюрократической рутины, капитан Троекуров отправился на «землю» — опрашивать патрули, пожарных, врачей и своих коллег ментов. Вопрос один — происходило ли что-нибудь необычное? Ответ пока тоже один — улицы как улицы.

Фиксируя результаты опроса в нехитром табеле, Троекуров циркулировал по району, раздумывая о загадочном канадском стрингере. «Эх, как федералов-то прижало… Хватаются за каждую соломинку, — вспомнил он намерение Лукашина ловить на этого канадца как на живца. — Через двести лет об нашей истории будут в учебниках писать. А я это видел», — думал он, паркуясь у микроавтобуса «Медицина катастроф».

Не успел он пройти и три шага, как услышал звук паники и бега. Из двора, со стороны стоящих рядком пятиэтажек, прямо к нему бежала женщина лет пятидесяти в красном спортивном костюме и домашних тапочках. Было совершенно очевидно, что бежит она от страха, горя и беспомощности. Именно эти чувства толкали ее вперед. Когда между ними оставалось метров семь-восемь, капитан увидел, что женщина плачет.

— А-а-а, скорее, скорее! Помощь мне нужна, скорее!

Из автобуса выскочил заспанный дежурный врач, плотный пузатый мужик с внешностью деревенского лекаря.

— Что случилось? Спокойненько, мы вам поможем, — густо забасил он.

— Они… они пошли… пошли в гараж, мы уезжать были должны… Они… Они пропали! Телефоны все молчат. Они же сами говорили… Говорили мне… Ищите их, скорее!!! Пожалуйста!!! — заходилась истерикой тетка.

Валерка сплюнул под ноги, зло и энергично. Через семь минут пузатый врач выдал ему эту же гражданку, но уже способную говорить и объяснять.

— В гараж пошли? Кто? — спросил Троекуров, вынув блокнот.

— Мой муж, сын и невестка, — мелко трясясь всем телом, ответила она.

— Когда это было?

— Час… нет, больше. Час двадцать назад.

— Где гараж?

— Во дворе, вот… вот тут, — выдохнула женщина.

— Пойдемте, покажете мне ваш гараж.

Они прошли мимо хрущевки, свернули за детскую площадку и увидели ряды гаражей.

— А дом ваш где?

— Дом? Вот он, дом…

Она ткнула пальцем в одну из хрущевок, что стояла метрах в семидесяти от гаража.

— Еще раз, как все было?

— Да как… Мне муж сказал: «Я за машиной, готовь вещи». А сын с невесткой за ним увязались.

— А потом?

— Через сорок минут или чуть позже я его набрала. Думала, что машина сломалась. А телефон отключен. Я сыну — то же самое. И у невестки.

Вдруг она рухнула перед гаражом на колени, протягивая к Валерке руки и умоляя звенящим голосом:

— Найдите!!! Найдите мне их! Умоляю! Верните мне сына, у меня только он есть! Все остальное не нужно. Умоляю! Только сына! Сы-ы-ы-на-а! Я все, что хотите, вам отдам! Сыночка!!!

Она рухнула на бок и истошно завыла. Троекурову стало жутко. Захотелось убежать. Пересилив себя, он поднял тетку под руку и потащил к «Медицине катастроф».

— Э, доктор! — сказал он, засовывая голову в автобус. Раздалась шумная деловитая возня, и из глубины салона, упакованного аппаратурой, показался врач.

— Доктор! Говно твоя таблетка. Она опять никакая. Дай чего-нибудь пожестче!

Сдав несчастную на руки врачу, он остановил проезжающий наряд.

— Парни! — сказал он доверительно. — Сейчас доктор закончит, везите в отдел на дачу показаний!

Те кивнули.

С тяжелым сердцем набрав шефа, Валерка услышал в трубке его тяжелое «алло».

— Константин Николаевич! Это Троекуров. Ну вроде началось. Сейчас патруль ее привезет к вам.

— Сколько? — вопросительно выдохнул шеф.

— Трое. Родственники.

— Понял. Давай-ка дуй в отдел.

Через десять минут Валерка был в отделении. Прислушался. Никаких посторонних факторов вроде криков толпы, воплей по телефону. Тишь да гладь. Идиллия будет продолжаться почти полчаса, пока не привезут тетку. А потом…

Потом все изменилось, раз и навсегда.

ПОВЕСТВОВАНИЕ СОРОК ТРЕТЬЕ

Расставшись с Федей, Васютин поехал к Сергею Анатольевичу Матвееву, тому самому важному клиенту, который просил его заняться поисками семьи Марии. Конечно же Матвеев знал о том, что семья его Шерлока Холмса пропала в Останкине. И что Васютин больше не возьмется ни за одно дело, пока не вернет жену и сына. А если не вернет, то тем более не возьмется.

Казалось бы, Мария, не сообщившая о пропаже в органы и понадеявшаяся на помощь влиятельного человека и его суперсыщика, обречена на безрезультатное заявление по месту жительства и дальнейшее сумасшествие. Но Сергей Анатольевич был непревзойденным переговорщиком, идеально видевшим ситуацию со всех сторон. Встретившись с Машей, он заверил ее, что ситуация складывается для нее наилучшим образом. Ведь потеряв своих близких в Останкине, суперсыщик Васютин не остановится ни перед чем, чтобы раскрыть тайну этих исчезновений и вернуть себе семью. Осталось лишь убедить несчастную женщину, что если Кирилл найдет своих родных, то обязательно найдет и ее семью. Сделать это было не сложно, ведь она так хотела надеяться на лучшее, что, остановись Матвеев на середине фразы, она бы непременно закончила ее сама.

Сейчас Кирилл ехал к Сергею Анатольевичу, которого искренне уважал, чтобы рассказать, честно глядя в глаза, что впереди сплошная неизвестность. Следовательно, Машины шансы призрачны. Если они вообще есть.

Васютин ехал к Матвееву в офис на Кузнецком Мосту, когда телефон сыщика завибрировал во внутреннем кармане джинсовки. Глянув на экран аппарата, он увидел Федин номер. «Или эта Надя куда-нибудь срочно уехала из города, или… Или что? Началось?» — лихорадочно мелькало в голове отставного подполковника. В любом случае важность звонка была настолько высока, что Кирилл затормозил, прежде чем ответить, как будто боялся спугнуть удачу рычанием своего «Рэнглера». Сняв трубку, он деревянным языком сказал «да, слушаю».

— Кирилл, это я, — зачем-то представился Федя, растягивая мучительные секунды, на которые наматывались трещащие от напряжения нервы Васютина. — Ты сейчас можешь говорить? — продолжал Малаев.

— Да, что? — с трудом выдавил из себя сыщик.

— Ты чего не звонишь? Анька рожает. Все, началось. Понял? Часа полтора назад началось. Мы в роддоме, так что если сможешь — приезжай, ладно?

— Я позже подъеду. Спасибо, что позвонил, — обессиленно ответил Кирилл и сбросил звонок.

— Коля… — сказал он почти без эмоций.

Рывком развернув джип через две сплошные, Васютин ринулся в Останкино. По дороге он на всякий случай сменил сим-карту телефона и позвонил Матвееву, в нескольких фразах сказав то, что он собирался говорить долго, аргументированно и глядя в глаза. Сейчас надо было срочно ехать к канадцу. Если горячий русский парень увидит по телевизору сюжет о начавшихся исчезновениях, то непременно полезет с камерой в район. «Тут-то его федералы и захомутают. А если и не станут, то точно доведут его до гаража, — думал Васютин, давя на газ и срываясь со ста на сто сорок. — Успею, всего полтора часа прошло», — тут же успокаивал он себя.

И успел. Даже несмотря на то, что на въезде в Останкино его тормознул патруль ГИБДД, усиленный бойцами внутренних войск. Предъявив удостоверение ветерана МВД, он добавил, что у него пропала семья. Старлей молча козырнул, даже не досмотрев машину. Через минуту он уже въезжал на территорию гаражного кооператива.

«Патрульные выглядели спокойными, значит, информация еще не пошла. В телике ее точно нет. Канадец должен быть на месте». Подъехав к зеленым воротам гаража под номером 57, он выскочил из машины. Отбив замысловатую джазовую синкопу по гулким металлическим воротам, прислушался. Вскоре послышались тихие осторожные звуки. Он отбил ритм еще раз. Дверь гаража лязгнула и с противным скрипом сдвинулась. За ней стоял Коля, слегка с похмелья, ни о чем не знающий и спокойный. Спокойным он оставался лишь пару секунд, пока не пригляделся к Васютину. А приглядевшись, резко изменился в лице, превратившись из диванной собачки в борзую, взявшую след.

— Старт, да? — выпалил он, когда Кирилл зашел внутрь.

— Да, Коля, он самый, — ответил сыщик, напряженно думая о том, как убедить лихого русского канадца не лезть в район. Но прошло несколько минут, и Васютин с удивлением понял, что Берроуз никуда не собирается. Он лишь с нетерпением смотрел на русского Холмса в ожидании подробностей.

— Товарищ Берроуз, вы меня приятно удивили. Вы оказались совершенно правы. Около двух часов назад исчезновения начались.

— Вся магия, чтоб тебя удивлять — мой опыт, — сказал стрингер, тщательно подбирая слова. Судя по всему, опасался, что Кирилл снова перейдет на английский.

— Опыт — это отлично. Ну, что скажешь? Каковы твои прогнозы?

— Пропажи имеют два пути. Один — долго. Но с каждым днем будем иметь больше, чем день до. Путь два — быстро.

Будем иметь сильно много каждым днем, — сказал он предельно деловым тоном, словно биржевой аналитик. Было видно, что он гордится своим опытом, который Кирилл считал интуицией.

— Так, а где прогноз-то? Какой вариант вероятнее?

— Путь два, — едва подумав, ответил Берроуз. — Будешь кушать и выпить? — тут же спросил он Васютина, который окончательно понял, что стрингер пока остается в гараже.

«Ну да, это же очевидно, — догадался сыщик, наблюдая, как Коля ловко раскладывает жратву. — Тупею от нервов, это хреново. Надо собраться. На фига ему сейчас светиться, когда в районе аккредитованы пара десятков телеканалов. Кому нужны его съемки отделения? Ничего, кроме риска».