— Банки не перебей, Гриша! — настоятельно крикнули из глубины дома.

Бородач оглянулся на молчаливый сад и пустую улицу, переступил порог и закрыл дверь на щеколду. Случайный доставщик краски ему был совсем не нужен. Вытащил из кармана телефон и сделал три снимка убитого. Усмехнулся: у хорька было такое выражение на ощерившейся физиономии, будто он кого-то хотел перед смертью тяпнуть, да покрепче, только не вышло. Бородач прислушался. Кажется, в глубине дома что-то напевали. Доброе и веселое. Совсем детское.

Держа пистолет двумя руками, гость двинулся по хорошо знакомому коридору в сторону мастерской.

— «Мы едем, едем, едем в далекие края, — увлеченно мастеря куклу, напевал старик. — Хорошие соседи, веселые друзья».

Он мастерски клеил из нарезанных листов бумаги папье-маше смешное лицо Петрушки. Сложная техника, доступная только опытным профессионалам. В театре «Лукоморье» с нетерпением ждали новые эскизы его будущих шедевров. Вся мастерская была уставлена и увешана и заготовками, и болванками, и готовыми куклами, и платьями для них.

— «Нам весело живется, мы песенку поем, и в песенке поется о том, как мы живем. — Старику нравилось работать и напевать одновременно. — Тра-та-та! Тра-та-та! Мы везем с собой кота, чижика, собаку, Петьку-забияку, обезьяну, попугая — вот компания какая! Вот, — задиристо выстрелил он рефреном, — компания какая!..» Гришаня, кто там был? — не оборачиваясь, спросил старик. — Должны были краску привезти, они все время опаздывают, — риторически посетовал он. — И что там упало? Слышишь?

— Это Гришаня упал, — ответили за его спиной. — А с краской и впрямь задержка.

Выронив клеевую кисть, старик обернулся на чужой голос.

— «Вот компания какая», — повторил бородатый гость в темных очках последнюю строчку припева. — Ну здравствуйте, Савва Андронович.

Только теперь старик понял, что держит в руках незнакомый бородач. И что направлено на него — дуло пистолета с глушителем.

— Вы?! — дошло до него.

Хозяин дома хотел подскочить, но гость остановил его:

— Сидеть! Место, старый колдун, место.

Старик быстро успокоился. И лихорадочно усмехнулся:

— А вас с бородой не сразу узнаешь.

— Мы живем в удивительном мире — повторений, обманов, ошибок. Все это уже было. Правда, Савва Андронович? Но на этот раз Гришаня вам уже не поможет — он вышел из игры.

— Ну и черт с ним, — зло процедил старик.

— Ответ в вашем духе. Человеческая жизнь всегда была для вас пустяком.

— Она и есть пустяк.

— Не сомневаюсь. Но мы учимся по ходу. И сегодня вы не разведете меня на экскурсию по дому, чтобы я провалился в очередной погреб.

Лицо кукольника исказила язвительная улыбка:

— Как же вам удалось выбраться из моего капкана? Я сделал все, чтобы вас обвинили в смерти Лики Садовниковой, моей Лилит, и навсегда заперли в клетке. Наконец, чтобы этот глупый ревнивый олигарх от вас мокрого места не оставил. И вот вы здесь. Каким образом?

Но бородач только отрицательно покачал головой:

— Не ваше это дело. Кукла, Савва Андронович, мне нужна кукла. Мне нужна Лилит… Та, которую вы забрали у нее, — на этом слове он сделал особое ударение, — у моей Лики. Мне нужен сосуд, который вы наполнили вновь, когда убили ее.

— Лилит не игрушка, господин Крымов. Она — живое существо.

— Поэтому она мне и нужна. Быстро.

— Хорошо, пусть будет по-вашему. Я могу встать?

— Держите руки на виду.

Беспалов поднялся с поднятыми руками, подошел к шкафу.

— Я могу открыть его?

— Одно лишнее движение — и вы мертвы.

— Понимаю.

Старик открыл шкаф, нагнулся и достал огромный куль — что-то обернутое в стеганое одеяло и перевязанное бельевыми веревками.

— Положите на стол и разверните, — приказал гость.

Хозяин дома развязал бельевые веревки, развернул одеяло.

— Вот, смотрите, детектив.

— Отойдите. — Бородач дал отмашку стволом пистолета.

— Как скажете, — отступив, миролюбиво сказал старик.

На одеяле лежала хорошо знакомая гостю зеленоглазая рыжеволосая красавица-кукла. Он осторожно потрогал ее.

— И в ней заключена душа Лилит?

— Да, пока вновь не найдется та, которая понравится ей.

— И она вновь узнает и вас, и меня?

— Разумеется.

— Кажется, у нее сломана рука, — трогая куклу, заметил Крымов.

— Увы, это Гришаня напортачил по дороге. Поэтому я и обернул ее в одеяло. До починки.

Неожиданно Крымов очень решительно покачал головой:

— Нет, это нужно прекратить здесь и сейчас.

— Прекратить что именно?

— Всю эту чертовщину. Больше она ни в кого не переселится — я отпущу ее душу на волю.

— Что это значит — отпустите?

— Я сожгу ее.

— Этого нельзя делать!

— Почему?

— Она уйдет навсегда! Понимаете, навсегда!

— Конечно. Вместе с вами. Только вы вниз, а она вверх. Лилит нашла в себе силы измениться — я увидел это за минуты до ее смерти. — Бородач направил ствол на кукольника. — Ну а вы, жрец Морока, готовы отправиться за своими предками в ад?

— Вы же это не серьезно, да?

— Еще как серьезно.

Кажется, бородач и впрямь не шутил. Голос старика дрогнул:

— Мы можем договориться, Андрей Петрович.

— Я был честным следаком, потом стал хитрым частным детективом, готовым идти на компромиссы с совестью. А теперь превратился в киллера. И все эти превращения прошли не без вашего участия. Все, к чему вы прикасаетесь, в конечном итоге становится черепками.

— Я откуплюсь — я очень богат, — пролепетал старик. — У меня десятки счетов…

— Как сказал мне недавно один олигарх, потерявший любимую женщину: «Их смерть — ваш билет на жизнь». Это о вас и Гришане. И я согласился. Пора отрабатывать заказ.

— Не стоит этого делать… — Хозяин дома замотал седой головой: — Не стоит!..

— Уверен, Лика вас просила именно о том же. Там, в моем номере, в постели?

И без того бледный, старик побелел так, точно его осыпали мукой. Губы дрожали, язык заплетался.

— Детектив Крымов… Андрей Петрович…

— Где я нашел ее, укрытую простыней. Как поломанную куклу…

— Андрей Петрович…

— Это так? Просила?

Беспалов молчал.

— Говори, Кукольник.

— Да, — честно признался тот. — Просила.

И вдруг лицо его исказилось — оно стало страшным и жалким одновременно. В глазах раскаяния не было — только ненависть и страх. Но лютой ненависти пылало больше.

— Будь ты проклят во веки веков, чертов старик, — сказал бородач и направил ствол на его лицо…

Через минуту он сделал три снимка и отправил все шесть по нужному адресу. Что-то чиркнул фломастером на листе бумаги, нашел несколько кнопок. Затем бережно взял со стола куклу и направился с ней в коридор. Там перешагнул через Гришаню, открыл дверь и вышел на крыльцо. Вдохнул поглубже пронзительно свежий и еще морозный мартовский воздух, огляделся. Держа куклу под мышкой, Крымов прикнопил к двери записку: «Краска не нужна — мы уехали», спустился по ступеням и направился через кусты направо, к догорающему костру.

Он долго смотрел в зеленые глаза куклы.

— Пора тебя отпустить на волю, милая. — Губы его непроизвольно задрожали, перехватило горло. — Я буду тосковать о тебе всю свою жизнь.

Крымов бережно положил куклу в огонь. Вспыхнули рыжие волосы, синее платье. В считаные секунды кукла оказалась охвачена огнем. Пластмассовое лицо страшно исказилось и стало плавиться, лопнули один за другим глаза. Едкий химический дым густо потек вверх — детектив даже поморщился и отступил. Тело стало превращаться в бесформенные куски расплавленной пластмассы, оставляя стальной скелет с шарнирами суставов. Несмотря на уродство происходящего, Крымов понимал, что сейчас совершается удивительное таинство: душа женщины, колдовством загнанная в сосуд, навсегда уходит к небесам…