Главное в выборе — это сама возможность выбирать

Подавляющее большинство женщин, сделавших аборт, через два-три года довольны своим решением. Этот вывод хорошо воспроизводится в разных исследованиях, формулировка вопросов и особенности выборки влияют только на конкретные цифры. Несмотря на то, что более половины женщин, сделавших аборт, соглашаются, что выбор был для них трудным, до 95 % все же считают принятое решение правильным для себя, причем степень уверенности повышается по мере того, как проходит больше времени после операции [5, 6].

Один из важных источников данных об абортах или их отсутствии — американское исследование Turnaway Study, сопоставляющее долгосрочные последствия для женщин, которые благополучно сделали аборт, и тех, кому в аборте отказали (как правило, потому что они пропустили разрешенный законом срок). В исследовании сравниваются три группы женщин: те, кто обратился за абортом своевременно; кто обратился в последний момент, но успел; кто обратился в последний момент и не успел. Основные причины для того, чтобы стремиться прервать беременность, между ними принципиально не отличаются: отсутствие финансовой возможности выращивать ребенка; неподходящий момент в жизни и предстоящие из-за беременности проблемы с учебой и работой; беременность от человека, которого не хотелось бы видеть в роли отца; необходимость учесть интересы уже существующих детей; эмоциональная неготовность, незрелость женщины (по ее собственной оценке). При этом, конечно, те, кто обращается за абортом на сравнительно поздних сроках, менее благополучны, чем те, кто делает его с большим временным запасом. Эти женщины, как правило, моложе (в принципе в исследование включают девушек от 15 лет), у них ниже уровень образования и доход. Основные причины, по которым они обратились за медицинской помощью только в последний момент, — это отсутствие денег на саму процедуру [Даже до волны новых ограничений в 2022 году сделать аборт в большинстве штатов Америки было непросто. Если у вас нет страховки, аборт стоил порядка $ 700 (иногда и больше, в зависимости от клиники, метода и срока). Страховка могла покрывать эти расходы, но не каждая и не обязательно полностью. Есть благотворительные фонды, которые помогают женщинам в оплате абортов, но их надо сначала еще найти и решиться попросить о помощи.] или даже на дорогу до клиники, а также позднее обнаружение беременности (например, из-за нерегулярного цикла). Женщины, которые были вынуждены оставить ребенка, впоследствии демонстрируют многочисленные отличия от тех, кто все-таки успел сделать аборт. Сразу после родов они чаще живут с родителями, а в пятилетней перспективе чаще живут одни (не с партнером), активнее обращаются за всевозможными пособиями и благотворительной помощью, обладают меньшим доходом в пересчете на члена семьи и чаще оказываются за чертой бедности, в течение первых четырех лет реже работают полный день, с большей вероятностью бросают учебу, более закредитованы. Если женщина в отношениях, то риск физического насилия выше в случае сохранения беременности. И так далее, какую проблему ни возьми — все они усугубляются, если добавить в уравнение незапланированного ребенка [7, 8]. Это, в общем, довольно очевидно (с младенцем сложнее учиться, работать и сохранять независимость от родителей и партнеров, особенно если вы родили его рано и на фоне уже существующей бедности — кто бы мог подумать), но очевидность проблемы не снижает ее актуальности.

Можно отметить, что Turnaway Study подвергается обширной и горячей критике, в том числе в академической литературе [9]. Основное справедливое замечание сводится к тому, что сама методика отбора испытуемых порождает перекос в сторону наименее социально защищенных слоев населения. Весьма вероятно, что последствия появления незапланированного ребенка оказываются катастрофическими именно для группы женщин, которые не обладают финансовыми и логистическими ресурсами даже для аборта; и в то же время ребенок бы в меньшей степени разрушил жизнь женщины более благополучной. Правда, если почитать подробнее про научную деятельность наиболее активного автора критики, то выясняется, что ее в свое время уличали в некорректной обработке данных и злонамеренном преувеличении опасности абортов для ментального здоровья женщин [10]. Будьте бдительны!

Если не фокусироваться на людях социально незащищенных, а посмотреть на глубинные интервью с обычными европейскими женщинами, рассматривавшими для себя возможность аборта [11], то можно заметить интересную вещь: в каком-то смысле те, кто сделал аборт без колебаний, очень похожи на тех, кто сохраняет беременность без колебаний (или с самого начала заводит ее целенаправленно). Они обладают агентностью, то есть уверены, что сами управляют своей жизнью. Если они в стабильных отношениях, то партнер, как правило, согласен с их решением; если качество отношений их не устраивает, они могут и вовсе не ставить партнера в известность. Принимая решение, они не особенно интересуются мнением родственников и друзей, и им в голову не приходит советоваться с социальными службами или с врачами. В ожидании аборта, как и после него, они занимаются своими делами. Они самостоятельно собирают сведения о предстоящей процедуре и избегают лишней информации, которая может причинить дискомфорт. Если они видят эмбрион при ультразвуковом исследовании, то он соответствует их ожиданиям (“это еще просто сгусток клеток”) и не вызывает моральных терзаний. Кроме того, они считают свое решение правильным и для гипотетического ребенка, потому что для полноценного развития дети должны прежде всего быть желанными.

Столь же похожи и колеблющиеся женщины — независимо от того, оставили ли они в итоге ребенка или сделали аборт. Обнаружив беременность, они испытывают смешанные чувства — одновременно и панику, и радость. В принципе, они хотели бы ребенка, но в других обстоятельствах. Они сильно зависят в принятии решения от того, что говорит о ситуации их партнер, и пытаются понять, смогут ли рассчитывать на его поддержку. Они успевают несколько раз поменять свое мнение. Они воспринимают эмбрион как ребенка и прислушиваются к физиологическим ощущениям, которыми сопровождается беременность. Они советуются с родственниками, друзьями, врачами и социальными работниками. Они ставят себе дедлайны для принятия решения, а потом все равно не соблюдают их. Они хотели бы, чтобы вопрос решился как-нибудь сам собой (например, произошел выкидыш). Происходящее часто воспринимается как “конфликт между головой и сердцем”. Как правило, усиливается напряжение в отношениях с партнером. Какое бы решение ни приняла в итоге женщина, она все равно жалеет, что ей в принципе пришлось сталкиваться с этим выбором. Но существенно, что при любом исходе уверенность в своей правоте со временем укрепляется, и к началу третьего триместра (или через эквивалентное время в случае аборта) женщины уже достаточно твердо уверены в том, что поступили наилучшим для себя образом.

Эти интервью проводились в Нидерландах, где аборты по желанию женщины легальны до 24 недель беременности (на практике большинство клиник не принимает пациенток со сроком более 22 недель). В любом случае исследователи отмечают, что все проинтервьюированные женщины принимали финальное решение гораздо раньше и если они оставляли ребенка, то к этому сроку уже успевали и оповестить своих родственников и друзей и начать активно готовиться к предстоящим жизненным переменам. Несмотря на сохраняющееся беспокойство о будущем, те, кто дотянул до первых шевелений плода и округлившегося живота, уже не думают об аборте, даже если техническая возможность его сделать все еще доступна.

Как насчет тех, кто дотянул до первых шагов ребенка, до детского садика, школы или института? Рады ли они, что ввязались в родительство? В большинстве своем да. По данным компании Gallup, среди американцев старше 45 лет, у которых есть дети, только 7 % говорят, что не стали бы их заводить, если бы им была предоставлена вторая возможность прожить жизнь [12]. В Германии такой точки зрения придерживаются 8 % опрошенных людей с детьми, и еще 11 % согласны с ней отчасти [13].

Если проанализировать анонимные сетевые высказывания тех, кто испытывает сожаления в связи со своим родительством, то существенно, что большинство все же ничего не имеет против своих детей как таковых, но переживает фрустрацию в связи с обстоятельствами, сопровождающими их появление. Люди в основном сокрушаются, что завели детей слишком рано (реже — что поздновато, из-за чего упустили возможность разделить с ними яркие впечатления своей юности); не в том количестве; что пришлось пожертвовать какими-то другими интересами и возможностями; что лучше бы у детей был другой отец (или мать), но при этом чтобы это были те же самые дети; и что внешний мир оказался недостаточно хорош для того, чтобы в него кого-то рожать. Мрачнейшая ирония заключается в том, что статья [14], анализирующая эти сотни веток комментариев, опубликована в 2019 году. Это в девятнадцатом-то году мир был недостаточно хорош, Карл!

Среди тех, кто жалеет именно о самом существовании детей, большинство подчеркивает, что они не выбирали родительство, все получилось случайно или под давлением партнера, а была бы их воля — они бы навсегда остались чайлдфри. Другие часто встречающиеся мотивы — что сами дети недостаточно хороши (один из респондентов, например, упрекал свою дочь в том, что она стремится подавить всех вокруг своим интеллектом) или что сам автор высказывания недостаточно хорош как родитель и ничего не может дать своим отпрыскам.