— О чем ты с ней разговариваешь? — спросила я, пристегиваясь. — Она показалась мне пустой.
— Ты просто совсем ее не знаешь, — мягко возразил папа, выруливая с парковки. — Обычно она другая. У вас обеих какая-то защитная реакция друг на друга. Я и тебя сегодня не узнаю. Чуть не сцепились, как две дворовые кошки.
Я молча уставилась в окно, за которым сверкали огни мегаполиса. Мы мчались по вечернему городу на приличной скорости.
— К тому же она слишком молодая! — горячо продолжила я. — Сколько у вас лет разницы? Ведь больше десяти!
— Ты еще совсем ребенок, — покачал головой папа.
— А на днях ты жаловался, что я теперь слишком взрослая, — тут же возразила я. — Тебе не угодишь.
— Разве любовь — это только про разговоры? — спросил папа, переводя взгляд на меня.
— Любовь — это и про разговоры, и про поцелуи. И про объятия, и про взаимопонимание, и про то, как засыпаешь и просыпаешься с мыслью об одном человеке. Любовь — это вообще про всё, — сказала я.
Отец продолжал искоса поглядывать и улыбаться.
— Какие познания, — наконец проговорил он. — А у тебя…
— Господи, папа, нет! — перебила я. Вот уж с кем, а с отцом я точно не собиралась обсуждать тему «Есть ли у тебя мальчик». — У меня никого нет. Это все в теории.
— А-а-а, — протянул папа. — Теоретик, значит.
Оставшийся путь мы проехали молча. Когда добрались до дома, двор уже окружили густые сумерки. Выходя из машины, я заметила вдалеке парня, похожего на Марка. Пригляделась: точно, он.
— Пап, я к Ире забегу и домой.
— А твои несделанные уроки? — насмешливо спросил отец, закрывая машину.
— Это и касается уроков, — сказала я, оглядываясь. Марк направлялся в сторону нашего дома. Первая мысль, которая мелькнула: «Наверняка он здесь не случайно…»
— Как знаешь, — ответил отец, проследив за моим взглядом. Увидел вдалеке парня и заулыбался. Его ехидная улыбка мне совсем не понравилась.
Захотелось убежать следом за ним в подъезд, чтобы многого себе не надумывал, но почему-то я осталась стоять на месте. Разглядела, что у ног Марка крутится небольшой пушистый пес. Василевский еще и собачник. Боже, как мило! Марк что-то читал в смартфоне, экран освещал его красивое лицо. Но чем ближе одноклассник подходил к нашему дому, тем сильнее меня охватывала паника. Прямо как сегодня в гимназии. Ирка сказала, мне нужно сделать шаг навстречу… Выкрикнуть его имя? Подойти самой? Поболтать, спросить, что он забыл в наших краях? И я шагнула. Только в другую сторону. Отбежала на пару метров и спряталась под тополем. Просто вспомнила о своем дурацком виде — об этом детском платье с рукавами-фонариками, о своем «дерзком» макияже… Вот-вот Марк поднимет голову и разглядит мою фигуру под деревом. Еще больше запаниковав, я отлипла от тополя и бросилась в сторону старого детского городка. Нет ничего глупее прятаться в деревянном замке от парня, который тебе до безумия нравится. Я вбежала на второй этаж и от неожиданности едва не вскрикнула.
— А ты что здесь делаешь?
Глава пятая
Никита сидел на полу, вытянув длинные ноги. В темных джинсах, серой кенгурухе и потертой джинсовой куртке. Я огляделась по сторонам. Забавно, не была в нашем убежище несколько лет, а здесь почти ничего не изменилось. Правда, на удивление, было очень чисто. И тесно. В детстве мне эта комнатка на втором этаже казалась намного просторнее. Яровой, подняв на меня глаза, казалось, ничуть не удивился нашей встрече. Медленно, будто нехотя, убрал ноги, пропуская меня сесть рядом. Я расположилась напротив, у небольшого окошка. Тоже уселась на пол, наплевав на нарядное платье. Никита молча продолжал оглядывать двор, слушая громкую музыку в наушниках. Я смогла разобрать старую песню My Chemical Romance.
Некоторое время я тоже пялилась в небольшое окошечко, затем потянулась к Яровому, забрала у него один беспроводной наушник и всунула в свое ухо.
— До сих пор это слушаешь? — спросила я.
— Я много чего слушаю, — ответил Никита, не поворачивая ко мне головы. — Ты раньше их тоже любила.
— А я много кого и чего раньше любила, — сказала я. — Все можно перерасти.
Никита усмехнулся и наконец посмотрел на меня. В густом сумраке его серые глаза стали совсем темными, а остальные черты лица будто смазались.
— Хорошая группа была. Жаль, что распались.
— Ничто хорошее не вечно. Так что ты здесь забыл?
— Я тут часто сижу, — сказал Яровой. — Обычно когда с отчимом поссорюсь.
— Мм.
В домике пахло сигаретами, мятной жвачкой и прохладным майским вечером. В этот момент по двору мимо моего подъезда прошли Марк и его забавный пес, похожий на пуховый шарик. А вдруг Василевский пришел в наш двор из-за меня? Ведь я говорила ему, где живу. От этой мысли я даже дышать перестала. Яровой тоже наблюдал за Марком из окна.
— А ты прячешься от своего мальчика-зайчика?
— Почему это он мальчик-зайчик?
— Всегда такой причесанный, — улыбнулся Яровой.
— Тебе б самому причесаться не мешало.
Но Яровой только нарочно взъерошил волосы еще больше. Затем так внимательно посмотрел на меня, что на секунду я не знала, куда себя деть. И эта сумрачная комнатка показалась мне еще меньше, чем была на самом деле.
— Ты сегодня как-то необычно выглядишь, — наконец произнес Никита.
Это он, вероятно, про мой макияж. Или про глупое платье Тутти.
— Мой протест миру, — сказала я с вызовом.
Никита немного помолчал, а потом засмеялся. Так громко и заразительно, я даже испугалась, что нас услышит Василевский. Марк по-прежнему стоял возле моего подъезда и ждал, пока его пес обнюхает все близлежащие кусты. Конечно, вряд ли Василевский пойдет проверять, кто там так расшумелся, но вполне может разобрать наши голоса.
— Блин, Никита, заткнись, — зашипела я, схватив Ярового за рукав джинсовки и попытавшись унять его дикий хохот. — Ты всегда смеешься над тем, что совсем не смешно. И держи свой наушник!
— Ты просто бунтарь в кукольном платье, — проговорил Яровой, забрав наушник и оглядев меня с ног до головы.
— Это долгая история, — только и сказала я.
Раньше я бы выложила ему все, что случилось. Но сейчас Яровой даже не уточнил, что же со мной произошло. Я снова выглянула в окно. В доме напротив, как по команде, зажегся свет.
— Если он тебе нравится, почему ты прячешься? — спросил Никита. Что ж, вполне логичный вопрос.
— Он мне не нравится, — покраснела я. Наверняка Никита видел мои позорные метания под тополем. — Ну, может, нравится, но совсем чуть-чуть.
— Понятно, — кивнул Яровой.
Но меня от охватившего смущения будто прорвало:
— Ирка сказала, что следующий шаг обязательно должен быть за мной. А я не знаю, как это — шагать кому-то навстречу, понимаешь?
Никита молча смотрел на меня.
— Зачем я тебе это сказала? — рассердилась я на себя.
— Действительно, — согласился Никита. — Хочешь, помогу?
— С Марком? А как? — засомневалась я. — Ты только можешь морды бить парням, которые мне нравятся.
Никита на мой выпад никак не отреагировал. Полез в карман джинсовки и достал оттуда старенький серый айпод «Нано».
— Твой прилизанный Маркуша сегодня в раздевалке оставил. Не успел ему отдать после физры, он уже умчался. Вот и шагай к нему навстречу вместе с айподом.
Я тут же протянула руку и взяла плеер. Что ж, отличный повод начать разговор с Василевским.
— Спасибо, — сказала я, покрутив в руках айпод. — Помог.
— Не просто так, — сверкнул белозубой улыбкой Чеширского кота Яровой.
— Кто б сомневался, — проворчала я, вспомнив недавнюю контрольную по химии. После нее Ирка уже была назначена до конца лета ответственной за вынос мусора. — У вас с Даней ничего просто так не бывает.
Никита, испытывая мое терпение, продолжал расслабленно улыбаться и молчать. Что он задумал? Терпеть такое поведение не могу. И оскал этот тоже. Еще не хватало потом весь вечер прокручивать в голове улыбающегося Ярового.
— Отмажешь меня от лагеря? — наконец попросил Никита. — Правда, не хочу никуда ехать. Такое сборище народу вообще не для меня. Мне надо отдохнуть.
Теперь настала моя очередь глазеть на Никиту. Громкая музыка в его наушниках перестала играть, и в домике стало совсем тихо. Только деревья во дворе шумели листвой.
— Хорошо, — кивнула я. — Ты никуда не поедешь. Я найду тебе замену.
Никита снова улыбнулся.
— Спасибо. Ну что, Верона, вспомним молодость? В картишки?
Когда-то мы здесь сутками резались в карты.
— В картишки? — переспросила я.
— Ага, на раздевание, — Яровой поиграл бровями, а в его серых глазах запрыгали чертики. Конечно, никаких карт у Никиты с собой не было, это он так, снова хочет вывести меня из равновесия.
— Ты же знаешь, что я плохо играю в карты.
— Тогда сразу снимай с себя платье.
— Дурак!
Я, крепко сжимая в руках айпод Василевского, принялась на коленях выползать из домика, придерживая рукой край юбки.
— Спокойной ночи! — выкрикнула я, уже будучи на первом этаже. — Спасибо за айпод!