* * *

Дома меня ждал еще один сюрприз. Дверь была закрыта только на нижний замок, а это означало, что папа дома. Днем. Может, заболел?

Как только я открыла дверь, до меня донесся сухой кашель.

— Я дома! — выкрикнула я. — И ты, судя по всему, тоже!

Отец не ответил. Лишь снова зашелся в тяжелом кашле.

Я разулась, бросила многострадальный рюкзак на пол и прошла в папину комнату. Отец лежал под одеялом перед плазмой и смотрел документальный фильм по каналу «Discovery».

— Заболел?

— Ушел из офиса пораньше, — жалобно проговорил папа. — Вер, а где у нас градусник?

Я, тяжело вздохнув, направилась на кухню, где в одном из шкафчиков хранилась аптечка. Разумеется, папа этого не знал. Раньше за медикаменты в нашем доме отвечала мама, теперь Софья Николаевна. Я схватила аптечку и вернулась в комнату.

— Мне нужно вылечиться до командировки в Италию, — сказал папа, глядя, как я резко стряхиваю градусник.

— Вылечим, — пообещала я. — Врача только надо вызвать.

— Ох, — обессиленно выдохнул папа, закрывая глаза.

— Где ты так умудрился простыть? На улице духота.

— Вот именно что духота, — не открывая глаз, слабым голосом проворчал папа. — Сижу целый день в офисе под кондиционером.

Когда папа болел, он становился просто невозможным. Я уселась рядом с ним на край кровати.

— Как дела в школе? — спросил отец лишь для того, чтобы что-то спросить.

— Отлично! — тут же отозвалась я. Послание с угрозой все еще было в рюкзаке, но вряд ли папа заинтересуется моей душещипательной историей о том, как две девчонки не поделили золотого мальчика Марка Василевского.

— Вер, мне на больничный нельзя, — сказал папа голосом умирающего лебедя. — У меня важная поездка на носу.

— Угу.

— Вер, а есть такая таблетка, чтобы выпил, и сразу ничего не болит? И чтобы ка… кашель, — папа закашлялся, — сразу прошел.

Я, не ответив, потянулась за градусником.

— Тридцать семь и девять.

— И что делать?

— Ложись и помирай.

— Ну Вера! — закапризничал папа. — Это такие шутки у тебя? Я ведь серьезно спрашиваю.

— Тогда уколы ставить, — припугнула я.

— Я не хочу уколы!

— Ты, папа, как маленький, — покачала я головой. — Ладно, погоди, тете Соне позвоню, спрошу, как лучше поступить.

Отец слабо закивал и снова прикрыл глаза. Его черные ресницы оттеняли бледные щеки.

Софья Николаевна долго охала и ахала, а затем принялась читать мне нотацию:

— Квартиру чаще проветривай. И обязательно обильное питье! Ты морс варить умеешь?

— Морс? — переспросила я. — Из ягод?

— Ну да.

— Из замороженных?

— Ох, — снова запричитала Софья Николаевна. — Ну как вы без меня? Я внуков на дачу увезла, что детям торчать в такую погоду в квартире? Была бы в городе, сразу б к вам приехала! Завтра с утра на первую электричку сядем. Ой, Вер! Жаропонижающего нет, купить бы надо. Если температура повысится, беги в аптеку! Слышишь меня, Вер?

— Справимся, — сказала я. — Не волнуйтесь, Софья Николаевна!

Поговорив с тетей Соней, дала папе необходимые лекарства, пообедала и уселась за уроки. Потом снова зашла к отцу. На улице уже смеркалось. Я выключила свет и задернула шторы.

— Поспишь? — спросила я.

— Посиди со мной, — попросил папа.

Тогда я снова села рядом. Вдвоем мы некоторое время смотрели старый выпуск «Камеди Клаба». Отец искренне смеялся в перерывах между приступами кашля. Я вышла на кухню, заварила чай, а вернувшись, окончательно потеряла нить повествования в этих бесконечных миниатюрах. Шутки мне казались до безобразия плоскими и несмешными.

— Как ты можешь это смотреть? — не выдержала я.

— Подростки очень категоричны, — ответил папа, снова закашлявшись.

— Ага, — отозвалась я, оглядывая комнату.

Брюки брошены на стуле, книги на столе, разобранный старый ноутбук рядом и пустая бутылка из-под колы на полу. Порой у меня складывалось впечатление, что я живу не с отцом, а с парнем-соседом, который время от времени дает мне деньги на карманные расходы.

— Вам сложно было сделать выбор? — спросила я.

— Какой выбор? — удивился папа.

— Оставить меня. Маме ведь было всего семнадцать, как мне сейчас.

— Тебе уже семнадцать? — притворно воскликнул отец.

— Пап, ну перестань! — засмеялась я. — А сколько, по-твоему, мне исполнилось в январе? И я ведь серьезно спрашиваю. Сложно было сделать выбор?

— Мы и не собирались выбирать. Были рады, что ты у нас появилась.

— Ну-ну! — Я легла рядом, подперев голову ладонью. — И все-таки хорошо, когда тебе лет пять. Тогда у тебя нет никакого важного выбора, — вздохнула я.

— Вера, ты о чем?

Но я не ответила, погрузившись в свои мысли. В пять лет не нужно думать, как поступить с предавшими тебя друзьями, в какой институт поступать или как отвадить от отца новоиспеченную глупую мачеху. В конце концов, не встает вопрос, что делать с тем проклятым посланием от Соболь… Во всяком случае, нужно рассказать обо всем Ирке. Она решит, как быть дальше. Это уже вторая угроза от Оксаны, не считая той глупой шутки с траурным маршем.

Отец расценил мое молчание по-своему.

— Хорошо, что ты родилась, — покашляв, сказал он. — Кто бы сейчас мне чаю заварил?

Я только дернула плечом. Тогда папа продолжил:

— Ты сказала, что любовь — это и про разговоры, и про поцелуи, и вообще про все. А еще любовь — это когда о тебе вот так заботятся.

Сквозь закадровый смех из телевизора я расслышала, как в замке поворачивается ключ. На секунду меня бросило в жар, и сердце пустилось в галоп. Я вдруг решила, что это мама вернулась без предупреждения, решив устроить мне сюрприз.

— Это, наверное, Катерина, — виновато посмотрел на меня отец. — Я дал ей ключи от нашей квартиры.

Глава шестая

Я выглянула в темный коридор. Катя шарила рукой по стене в поисках выключателя.

— Справа, — сказала я.

Брюнетка что-то промычала, и тут в коридоре вспыхнул яркий свет. Мы обе на мгновение зажмурились. Я оглядела Катерину. Сегодня она была без макияжа и выглядела еще моложе. В джинсовой короткой курточке и легких брюках, волосы стянуты в высокий хвост. Но что неизменно — на шпильках.

— А я звонила, но мне никто не открывал, — почему-то шепотом начала она. — Боялась, вдруг ты гуляешь, а он здесь совсем один.

Вид у нее был такой печальный, будто с папой случилось что-то страшное: сбил грузовик, потерпел страшное кораблекрушение, получил огнестрельное ранение…

— Звонок, наверное, сломался. Папа тебе сказал, что заболел? — спросила я.

— Да, из офиса днем звонил. Сообщил, что неважно себя чувствует. А потом пропал. На звонки не отвечал. У меня ключи ваши есть на всякий случай. Не думай, что назло тебе пришла. Я просто волновалась за него.

Внезапно я почувствовала себя какой-то грозной матерью, которая решила разлучить двух влюбленных школьников.

— Он там? — кивнула на прикрытую дверь Катерина. — Могу я его увидеть?

— У вас есть пять минут на встречу, — сказала я, изображая из себя лечащего врача. — Он очень плох, боюсь, следует вызывать вертолет и перевозить его в Москву.

Катерина, в ту минуту пытавшаяся справиться с застежкой на босоножке, удивленно посмотрела на меня.

— Это просто шутка, — пожала я плечами, еще раз про себя отметив, что вряд ли мы с этой девицей когда-нибудь подружимся. — С ним ничего страшного. Просто продуло под кондиционером.

Катерина зашла в комнату и прикрыла за собой дверь. Теперь, помимо заставки рекламы, из спальни доносились приглушенные голоса отца и его новой избранницы. Я же чуть позже обнаружила, что оставила телефон в папиной комнате, и теперь слонялась по коридору до кухни и обратно, не решаясь зайти. Телефон был оставлен в беззвучном режиме, поэтому вполне возможно, что Ирка мне писала или звонила, а мне ведь предстояло еще рассказать ей о новой угрозе от Соболь. Когда в комнате стало как-то подозрительно тихо, я все-таки, предварительно постучавшись, вошла. Отец спал, а Катерина сидела на полу и держала его за руку. Телевизор был выключен, и в комнате лишь горел светильник на полке в изголовье кровати.

— Я за телефоном, — почему-то смутившись, произнесла я и на цыпочках подошла к креслу.

Потом отправилась на кухню. В морозилке попыталась отыскать замороженные ягоды для морса. Катерина появилась на кухне спустя несколько минут. Зашла, осторожно разглядывая обстановку. И снова возникла эта неловкая напряженная тишина, только из приоткрытого окна доносился шум машин.

— Ты умеешь варить морс? — спросила я.

— А что там сложного? — пожала плечами Катерина. — Мне кажется, у твоего папы снова температура повышается.

— Это плохо, — сказала я. — У нас жаропонижающее закончилось. Тут аптека круглосуточная рядом есть, посидишь с ним?

— Погоди, ты что, одна на ночь глядя куда-то собираешься?

Ну, началось! Новоиспеченная мамочка.

— Что со мной будет-то? — спросила я.

— Сегодня вечер пятницы, дураков на улице полно, — ответила Катерина, — поэтому я с тобой!