— Какая же ты тупая, Мороз! — не выдержала Ирка.

Настя только растерянно захлопала ресницами.

— Ну ты, Ирочка, за язычком следи, — в свою очередь, вступилась за подругу Оксана Соболь.

— Оу, ты вообще помолчала бы! — кипятилась Ирка. Третьякова заводилась с полоборота. Мы с Ирой долго думали, что делать с Соболь, но пока у нас не было доказательств. Поэтому решили с боевыми действиями повременить. Тем более что в деле появилась новая подозреваемая — Циглер.

Не знаю, чем бы закончился наш спор, так как Ирка уже воинственно сжала кулаки, но тут в раздевалку завалились шумные семиклассницы…

Марк не говорил со мной на тему дурацкого коллажа, чему я была очень рада. Какой же он все-таки правильный, тактичный, добрый, воспитанный, понимающий.

Василевский надувал шары, а я их завязывала. Все мои мысли до сих пор были о том злополучном посте в «Подслушано». Как я ни гнала от себя образ Катерины, она все равно стояла у меня перед глазами. Меня пугали предстоящие перемены. Совершенно очевидно, что в этот раз отец настроен решительно. Значит, скоро Катерина переедет к нам. Мамочки… Я не сразу расслышала, о чем спросил у меня Марк.

— А? Что? — встрепенулась я.

— Вера, с тобой все в порядке?

— Да, все хорошо, — кивнула я, моля про себя, чтоб он не завел разговор о том коллаже.

— Тогда держи! — Марк приготовил для меня новый воздушный шар.

Замешкавшись, я протянула руку к шару, а когда Василевский его передавал, шар с забавным звуком, сдувшись, подлетел вверх, а затем шлепнулся на пол. Мы оба проследили за ним, а встретившись взглядами, рассмеялись.

Марк вдруг неуклюже шагнул вперед и дотронулся губами до моей макушки.

— Ой! — от неожиданности я вскрикнула.

— Извини, — смутился Василевский моей реакции. — Как-то случайно вышло.

— Угу, — промычала я. Нет бы что-то кокетливое сказать в ответ, но все произошло так быстро, что я вконец растерялась. Впервые попала в такое положение. Пока судорожно придумывала, что бы такого сказать легкого и непринужденного, будто красивые парни каждый день целуют меня в макушку, в глубине зала громко лопнул шар. Мы с Марком оба вздрогнули и обернулись. Тут же в кармане Василевского заиграл телефон. Когда одноклассник взял трубку, я не придумала ничего умнее, как просто сбежать. Ноги сами понесли меня к выходу.

Выбежав сломя голову из актового зала, врезалась кому-то в грудь.

— Верона, ничего себе, разогналась! Я как раз тебя ищу. Ира сказала, ты зал украшаешь…

— Я чуть нос набок не свернула! — перебив Никиту, пожаловалась я. Схватилась за ушибленный нос. От боли брызнули слезы.

— А куда ты так несешься? — удивился Никита, оглядывая мое лицо. — Ну-ка, посмотри на меня.

Тогда я убрала ладони от носа и, подняв голову, уставилась на Ярового. Никита продолжал внимательно изучать меня.

— У-у, — наконец протянул он с самым серьезным видом.

— Что там? — испугалась я.

— Блин.

— Никит, что? — ударилась я в панику.

Яровой осторожно взял меня пальцами за подбородок и немного развернул лицо.

— Вот вроде норм. Теперь ровно. Всегда так ходи.

— Яровой! — рассердилась я.

— Да все хорошо, Верона, — рассмеялся Никита. — Я пошутил. Нос как нос. С таким жить можно.

— Ну спасибо! — буркнула я, снова осторожно дотронувшись до носа.

— Не сказать чтобы очень красивый, но и уродливым его не назовешь, — продолжил насмешливо Никита.

— Да замолчи ты!

За два года я забыла, как Яровой может допекать.

— В следующий раз смотри, куда бежишь, — предупредил Никита.

— Угу.

В этот момент из актового зала вышел Марк. Он оглядел нас с Никитой, затем сухо проронил:

— Привет, Ник!

— Привет!

— Вер, — обратился ко мне Василевский, — я там все доделал. Мне домой надо. Мама звонила.

— Да, конечно! — закивала я. — Спасибо огромное за помощь, Марк!

Когда Василевский скрылся из виду, Никита снова уставился на меня.

— Ну? — не выдержала я внимательного взгляда Ярового. Его серые глаза сияли. — Опять что-то с носом не то?

— Вы вдвоем украшали зал?

— А что?

Тогда Никита, не говоря больше ни слова, первым направился в пустой актовый зал. Там на полу повсюду лежали связки воздушных шаров, тяжелые портьеры слабо шевелились из-за сквозняка, а из открытых окон слышался птичий гомон.

— Мм, — промычал Никита, самодовольно поглядывая в мою сторону. — План с айподом сработал?

— На что ты намекаешь? — насупилась я. И, наверное, в ту секунду ужасно покраснела.

— Чем вы тут занимались?

— Да тебе какая разница?

Я вспомнила, что Марк поцеловал меня в макушку, и дыхание снова перехватило. Никита, пиная попадавшиеся на пути воздушные шары, подошел к огромному окну и уселся на подоконник.

— Сейчас встретил Лидочку в коридоре, — недовольным тоном начал Яровой. — Она мне уже расписала, какая замечательная олимпиада по физике будет в нашу смену в лагере и как она рада, что я еду защищать честь нашей гимназии.

— Ой-ой. — Я приложила ладонь к щеке, будто у меня только что страшно разболелся зуб. Так вот зачем меня искал Никита.

— Ты с ней до сих пор не поговорила, да?

Я покачала головой:

— Прости.

— Так и думал.

— Но я обязательно выполню свою часть договора! — горячо заверила я. Не люблю быть обязанной. — Если пообещала, значит, сделаю. Ты меня хорошо знаешь.

— Хорошо знаю, — странно усмехнувшись, согласился Никита.

Я стояла напротив и смотрела на Ярового. Вспомнила, что когда-то он был единственным человеком, которому я могла рассказать все на свете. И почему-то именно он находил в утешение те самые слова, которые я ждала.

— Мне просто в эти дни совсем не до этого было, — зачем-то сказала я. И если Яровой решит, что сейчас я имею в виду наши непонятные зарождающиеся отношения с Марком, я его придушу.

Думала, Никита, как обычно, проигнорирует мое оправдание, но он спросил:

— Что-то случилось?

— Ты что, не читаешь школьное «Подслушано»?

Никита рассмеялся.

— На фига мне это? Ты бы еще спросила, смотрю ли я «Пусть говорят».

И его насмешливый тон вернул меня в реальность. Слишком большая пропасть образовалась за эти два года между нами. Придется рассказать Никите то, о чем мне пока говорить не хотелось. Судя по всему, Яровой решил, что под «мне было не до этого» я подразумевала флирт с Василевским, а не свалившуюся мне на голову Катерину.

— Ладно, забей! — вздохнула я, отыскивая свой рюкзак.

Возможно, на моем лице отразилось разочарование, потому что Никита все-таки поинтересовался:

— Нет, Вер, серьезно. Все в порядке?

Я замерла на месте с тяжелым рюкзаком в руках. Рассеянно скользнула взглядом по расслабленной позе Ярового, по бордовым портьерам, по разноцветным связкам шаров… А птицы за окном стали кричать еще пронзительней.

— Да, все хорошо, — наконец ответила я. — Завтра же поговорю с Лидией Андреевной.

Закинув за спину рюкзак, первой вышла из актового зала.

* * *

Яркий свет софитов похож на слепящее июльское солнце. У меня слезятся глаза, а когда я спускаюсь со сцены, охватывает какое-то полудремотное состояние. Будто я на самом деле не в гимназии, а в огромной пустыне. Болит голова, хочется пить, а пылинки, кружащиеся в лучах прожекторов, — маленькие песчинки. И звезды, которые накануне мы с Иркой вырезали из фольги, раздвоились, усыпали весь потолок актового зала… Кажется, я все-таки заразилась от папы, потому что в горле страшно першило.

Тем не менее, усевшись в кресло и прикрыв глаза, я начала снова негромко и упрямо повторять слова:

— У каждого человека свои звезды. Одним — тем, кто странствует, — они указывают путь. Для других это просто маленькие огоньки. Для ученых они — как задача, которую надо решить. Для моего дельца они — золото. Но для всех этих людей звезды — немые. А у тебя будут совсем особенные звезды…

Ирка плюхнулась рядом со мной в одно из кресел и внимательно осмотрела. Затем, нахмурившись, спросила:

— Ты чего там бубнишь?

— Репетирую, — сказала я. Язык еле шевелился во рту.

— Выглядишь паршиво, — покачала головой Третьякова.

Затем подруга потрогала мой лоб и быстро отдернула руку, будто обожглась.

— Серьезно, Азарова, иди домой. Не до репетиций!

— Правда, такой горячий? — Я тоже потрогала свой лоб. Глаза жгло. — А «Маленький принц»? Ты посмотришь ночью на небо, а ведь там будет такая звезда… такая звезда…

— Такая звезда, где я живу, где я смеюсь, — и ты услышишь, что все звезды смеются. У тебя будут звезды, которые умеют смеяться! — внезапно проговорила Леля Селезнева, отличница из «Б» класса. Леля сидела через пару кресел от нас. Мы с Ирой удивленно уставились на девчонку. Та тут же покраснела.

— Я обожаю «Маленького принца», — призналась Леля. — Наизусть знаю!

— Почему ты не вызвалась исполнять роль принца? — резонно поинтересовалась я. Мне-то из-за этого пришлось слова учить.

Леля еще больше покраснела.

— Лидия Андреевна сразу твою кандидатуру одобрила, Вера, — ответила она. Тут уж настала моя очередь краснеть.