— Ну вообще-то все логично, — вздохнула я. — Я же тебе говорила, что Лидия еще в тот раз кандидатуру Амелии предлагала, у нее ведь второе место на олимпиаде по физике.
— Вот видишь! Кому еще это было выгодно? А ты помнишь это ее: «Что ж, посмотрим, кто поедет»? — продолжила нагнетать Ира.
— Думаешь, угроза?
— Ну конечно же! В конце концов, это она отвечала за декорации и реквизит. И я уверена, что стремянка была нарочно испорчена.
Ирка принялась сосредоточенно жевать кекс.
— Добиваться своей цели такими страшными методами. Кошмар! — прожевав, снова возмутилась подруга. — И я, кстати, знаю, какую свинью мы можем Циглер подложить.
— Ну?
За окном пасмурно, над городом зависли мрачные серые тучи. Еще днем все окна были в кривых дорожках от дождя.
— Я от девчонок слышала, что Амелия больше всего на свете боится свою бабку.
— Это которая настоящая ведьма? — уточнила я.
— А фиг знает, кто она на самом деле. Но так говорят. Пойдем к ее бабке и попросим, чтоб приструнила внучку, а? Повлияла на нее как-нибудь. Что ж она невинных людей калечит?
— А если это не Амелия? — засомневалась я.
— Тогда напрямую спросим у Циглер: ты или не ты?
Вообще-то, наверное, давно нужно было так поступить…
— А если это она, но скажет: «Нет, это не я! Идите вы, тупые куклы…» Будто ты ее не знаешь.
— Что ты придумываешь проблемы из ничего? — возмутилась Ирка, уже поднимаясь из-за стола. — Там на месте разберемся. Идем!
— Как? Сейчас? — ахнула я, снова поглядывая в окно. — Уже смеркаться начинает.
— Нет, а что тянуть? Ждать, пока она тебя со свету белого сживет?
— А ты знаешь ее адрес? — все-таки последовала я за Иркой, которая уже выскочила в коридор.
— Ага, специально разведала. Да тут недалеко. Пройти всего пять домов. В начале Мира.
— А-а. Погоди, я хоть переоденусь!
После четырех дней заточения выглядела я хуже некуда. Но решила, что наряжаться для Циглер — много чести. Тем более Третьякова сказала, что тут недалеко. Сменила пижамные шорты на джинсы, надела толстовку, бейсболку на голову натянула. Ирка осмотрела меня с ног до головы и кивнула:
— Сойдет!
Во дворе уже сгустились сумерки. В окнах домов зажглись огни. Ветер раскачивал старые тополя.
— Зачем мы тащимся к Циглер на ночь глядя? — скептически поинтересовалась я, когда мы вышли на оживленную улицу.
— Я ж тебе сказала о своих планах.
— А если ее бабка-ведьма проклянет нас?
— Ну что за глупости? — беспечно засмеялась Ирка. Будто это не она до этого меня запугивала.
Всю дорогу Третьякова то и дело доставала телефон, но уведомлений, судя по всему, так и не было. Ирка только вздыхала и мне ничего не рассказывала. Я косилась на подругу, но не спрашивала, в чем дело. Все ясно. Сообщение от Вадика своего ненаглядного ждет.
Когда мы дошли до дома Циглер, на улице совсем стемнело. Меня всю дорогу не покидало странное чувство, будто кто-то идет за нами по пятам. Скорее всего, это просто мои выдумки, но после поста в «Подслушано» у меня развилась настоящая мания преследования. Ведь кто-то видел меня на улице вместе с Катериной. Кто-то сохранял старые фотографии, знал о разводе моих родителей…
— На каком этаже она живет? — спросила я, оглядывая окна старой четырехэтажки.
— Вроде на первом, — ответила Ира.
— Вроде? — возмутилась я.
— Ты же знаешь, у меня плохая память на имена, адреса… — Ирка беспечно махнула рукой. — На месте разберемся!
Это третьяковское семейное «потом разберемся» порой меня просто выбивало из колеи.
— Ира, мы уже на месте! — проворчала я, следуя за подругой.
Ирка первой забежала в подъезд. Темно, лампочка не горит. Мы тут же встали как вкопанные.
— Ну? — шепнула я.
— Что «ну»? — Ира включила фонарик на телефоне. Я тоже пошарила в кармане толстовки в поисках своего смартфона и тут же обнаружила, что оставила его дома.
Пахло чем-то прокисшим, сверху доносилась приглушенная оркестровая музыка. Тут же впотьмах мое воображение нарисовало, что где-то здесь снимает жилье Воланд со своей свитой.
— Мне не по себе, — призналась я. — Пойдем домой?
— Столько тащились и домой? — рассердилась Ира, подсвечивая ступени.
Остановилась у одной из дверей и направила свет фонаря на номер квартиры. Цифра «тринадцать».
— Ну конечно, — выдохнула я.
— Вроде эта, — снова негромко проговорила Третьякова.
— Ира, ты хоть в чем-то в этой жизни уверена? — рассердилась я.
Но Ирка вместо ответа на мой вопрос только принюхалась.
— Чем так воняет? Капустой какой-то…
А затем нажала на кнопку звонка. У меня от пронзительного звона и страха даже уши заложило. Дверь тут же с лязгом распахнулась, будто за ней только и поджидали, когда мы позвоним. В квартире тоже было темно. Видимо, на этаже выбило пробки. Иркин фонарь осветил лицо хозяйки — старухи с крючковатым носом. А главное — на ее голове не было ни единого волоска. От неожиданности я, стоя на краю ступеньки, чуть с нее не навернулась. Судя по тому, как дрогнул луч фонаря, подруга тоже перетрухнула.
— Кого вам? — спросила бабка скрипучим голосом.
— Вашу внучку, — проблеяла Третьякова.
— Моей внучки больше нет, — отрезала лысая бабка. У меня даже мурашки пробежали по спине. — Она выбрала тьму, а не свет.
— А? Чего? — растерялась Ира.
Я дернула Третьякову за рукав.
— Ир, пошли, она какая-то сумасшедшая.
Но Ира, откашлявшись, все-таки снова спросила:
— Амелии нет дома?
— Амелюшка? — Голос странной бабки вдруг стал ласковым. — Она в соседней квартире.
И пожилая женщина тут же закрыла дверь.
— Ты что-нибудь понимаешь? — повернулась ко мне Ирка.
— Может, ты квартиры перепутала? — предположила я.
— Может. Но на роль ведьмы эта бабка подходит как нельзя лучше. Я бы от такой бабули тоже сбежала не то что в лагерь, а на край света.
Ира подошла к следующей квартире. Здесь дверь, в отличие от двух соседних, была старой, деревянной и без номера. Такой ее и поставили несколько десятков лет назад, когда этот дом построили.
— Думаешь, тут живет Циглер? — усомнилась я.
— Ничему не удивлюсь, — проворчала Ира, освещая дверь. — Ой, смотри, открыто!
— Третьякова, пошли скорее домой! — взмолилась я.
Но Ирка уже толкнула дверь, и от страшного скрипа петель мое сердце опустилось в пятки. Я словно приросла к земле, когда Третьякова нырнула в темную квартиру.
— Ира, выходи оттуда!
— Сейчас-сейчас!
Раздался грохот, свет фонаря дрогнул, а затем и совсем погас. Я думала, что от страха умру на месте, но все-таки бросилась в странную квартиру на помощь подруге. В темноте едва не наступила на Ирку.
— Ай-яй, тихонько, я тут! — простонала Третьякова.
Я присела на корточки и принялась шарить руками.
— Ты где? Что случилось? Блин, включи опять фонарь!
— На меня упало что-то большое!
Внезапно дверь за нами громко захлопнулась. Я тут же вскочила и понеслась к выходу. По пути запнулась обо что-то (судя по бряку звонка — о велосипед) и тоже рухнула на пол у самого порога.
— Блин!
— Ты в порядке? Значит, на меня упал чей-то велик.
Снова поднялась на ноги, потянула на себя дверную ручку — закрыто.
— Ир, нас заперли!
— Ну дела! Кому это надо?
Почему-то я снова подумала о том липком гадком чувстве, будто кто-то следует за нами по пятам.
— Вставай же! — поторопила я Ирку.
Третьякова снова зажгла фонарь на телефоне и обвела слепящим лучом помещение. Мы находились в прихожей нежилой квартиры. Прошли в одну из комнат и обнаружили там сваленную в углу старую мебель, еще несколько велосипедов и детскую коляску с картонными коробками.
— Круто, нас заперли в какой-то захламленной колясочной, — проворчала Ира, возвращаясь в коридор. Отряхнувшись, она взглянула на экран смартфона. — Эх!
— Кажется, сейчас не самое подходящее время переживать из-за того, что Вадичка не пишет, — отозвалась я, вслед за Иркой отряхнув колени. И зачем Третьякова поперлась в эту квартиру?
— При чем тут Вадичка? — рассердилась Ира, но по ее дрогнувшему голосу я поняла, что пропажа Вадика подругу все-таки беспокоит. — Телефон скоро разрядится.
Ирка погасила фонарь, и нежилая квартира вновь погрузилась в темноту.
— Шутишь? — почему-то шепотом спросила я.
— Нет, — прошипела в ответ Ира. — Но если что, с твоего позвоним.
— Ага, только я телефон дома забыла.
— Шутишь? — спросила теперь Ирка.
— Точно, мы ж не в какой-то колясочной, а в «Камеди Клаб». Шутка за шуткой! Нет, Ира, я не шучу.
Мы с Третьяковой снова прошли в ту комнату, где стояла старая мебель. Окна были заколочены фанерой, но сквозь щели сюда, в отличие от прихожей, проникал свет. Узкие желтые полоски падали на пыльный пол. Окна в этой нежилой квартире выходили на улицу, а не во двор.
— Там, поди, еще и решетки снаружи, — с тоской констатировала Третьякова, подобравшись к подоконнику.
— Допустим, меня дома все равно не хватятся, — сказала я, не зная, радоваться этому факту или печалиться. — Папа сегодня ночует у противной Катерины. Но тебя-то родители точно потеряют. Мне позвонят, а я трубку не беру.